Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

И случилось же влюбиться в господина мёртвой топи (с)

Пролог

Сердце неистово колотилось в груди. Он огляделся, пытаясь уловить среди тёмных стволов деревьев хоть что-нибудь, но тьма была слишком плотной. Настолько, что казалось, будто пространство растворяется перед ним. Сколько он ни напрягал глаза, так и не смог различить в глубине леса ни одного силуэта. Это и пугало. Поверить, что его прекратили преследовать, не получалось, а значит, они сейчас подкрадываются к нему, невидимые и неслышимые во мраке.

Дыхание не восстановилось, но он снова побежал. Ветви деревьев хлестали по лицу, под ногами хлюпала и чавкала болотная жижа. Подальше, только бы подальше отсюда, от этого страшного места, где умершие пожирают живых. Неудачно подвернувшаяся под ногу кочка заставила потерять равновесие и со всего размаху шлёпнуться на траву. Мир перевернулся перед глазами.

Он сел, крутя головой. В какой стороне была деревня? В какую сторону он бежал? Падение и тьма спутали направление в голове и смазали ориентиры, позволяющие различить его вокруг себя. Лес сзади и спереди был совершенно одинаковым — просто немая чёрная громада деревьев. Ни один лист не шевелился, ни одна птица не вскрикивала во сне, тишина являлась зеркальным отражением темноты. Мёртвый лес, мёртвый дом, мёртвые пальцы на его запястье. Зачем, зачем он только поверил той тупой газетёнке… ясно же было, что сказочка слишком хороша, чтобы оказаться правдой.

Капля пота скатилась по виску — холодного, несмотря на удушающую жару летней ночи. Где-то позади, пока ещё далеко, но с каждым ударом сердца всё ближе, началось движение. Размеренное, неумолимое, плавное — так болотная топь надвигается на попавшую в неё добычу. Преследователь не торопился, зная, что бежать жертве некуда. Проклятье! Что же делать, что же делать, чтожеделать… С губ срывались высокие жалкие звуки, похожие на писк перепуганной мыши.

Превозмогая тупую боль в колене, он поднялся на ноги и бросился прочь. Это была уже не сознательная попытка спастись, а паника загнанного в ловушку зверя. Нестись вперёд, не глядя по сторонам, ломиться сквозь кусты, не разбирая дороги. Больше не пытаться сохранять осторожность, потому что волна страха накрыла его с головой.

Однако далеко уйти не удалось. Что-то возникло перед ним — вихрь веток, травы, тёмной ржавой воды и звёздного неба. Он появился так внезапно, что заторможенные рефлексы городского жителя не успели среагировать. Вихрь втянул его в себя, перемалывая и бросая в бездну, но измученный разум беглеца перестал работать ещё раньше. Он просто перестал быть.

Лес пронизал вой. Яростный. Голодный. Полный неведомого смертным отчаяния.

Chapter Text

***

Совещание было назначено на десять утра. Вероятно, чтобы Мацуда успел проснуться, но не успел чересчур устать от рабочего дня. Лайт вздохнул. На самом деле он нормально относился к коллеге. Мацуда был неплохим человеком, добрым и отзывчивым, а кроме того, отлично варил кофе. Вот только полицейским он являлся никудышным — позже всех сдавал отчёты, путал даты и имена свидетелей, не умел собрать простейшую аналитику, а однажды умудрился не прийти на работу в понедельник, будучи уверенным, что на дворе воскресение. Что интересно — субботу с пятницей он никогда не путал. Тут уж никакой кофе положение не спасал.

Сам Лайт уже сейчас, проработав в отделе немногим меньше трёх месяцев, понимал и умел гораздо больше. Чётко знал все формы отчётов, предусмотренные должностной инструкцией, держал в памяти все задачи, поставленные перед ним руководством, помнил каждого свидетеля, проходившего по текущим делам. Не говоря об аккуратности, пунктуальности и точности, органически присущих лучшему выпускнику Тодай.

К сожалению, несмотря на все заслуги, именно Лайт в данный момент оставался младшим в команде и за кофе чаще всего посылали его.

Возмутительно.

Недопустимо.

Совершенно варварские традиции.

— О чём задумался?

Мацуда — лёгок на помине — устроился за соседним столом. На сей раз он пришёл вовремя и даже не ошибся кабинетом.

— О варварских традициях, — вздохнул Лайт и мысленно извинился перед коллегой. Справедливость требовала признать, что даже Мацуда при всей своей рассеянности не плутал в полицейском управлении. По крайней мере, Лайт такого не застал.

И всё же он временами не понимал, что этот парень делает в полиции. Не мог же он поступить на службу сюда просто за компанию с кем-то или в результате недобора кадров? В школьных методичках по профориентации о подобных случаях рассказывали, но есть же разница — пойти с подругой на дизайнера, не имея ни малейших художественных способностей, и поступить в серьёзный ВУЗ, а затем в полицию. Это разные по ответственности решения. Вот Лайт, например, со средней школы решил, что станет детективом, как отец. Он приложил немало сил, чтобы добиться своей цели: блестяще окончил школу (его даже называли лучшим учеником Японии), набрал высший балл на вступительных экзаменах в университет, получал только высшие отметки в течение всех лет обучения и не менее достойно защитил диплом. Есть чем гордиться. Разумеется, с такими результатами его охотно зачислили в штат.

И после этого всего — просить его заняться кофе?!

— Ох, Ягами-кун, каждый раз поражаюсь, какой ты разносторонний человек, — искренне восхитился Мацуда. — Ты опять читал про древние времена? Или про какие-нибудь дальние народы?

Лайт чуть было не поперхнулся воздухом.

— Почти, — соврал он с невозмутимым видом. У отца такой вид получался намного лучше, но Лайт надеялся со временем и в этом достичь совершенства. Не зря же люди говорят о наследственной предрасположенности.

— Эй, там, потише, — окликнул наконец собравшихся сотрудников Айдзава. — Давайте начинать.

— До сих пор непривычно видеть его на этом месте, — прошептал Мацуда. — В смысле, Айдзава был достоин занять эту должность и вообще трудится не покладая рук, но… всё равно непривычно. Всё, молчу, молчу, — покаянно заверил он, поймав на себе страдальческий взгляд нового шефа и изобразил, как запирает рот на замок.

Да только долго ли тот замок продержится…

Айдзава преувеличенно строгим тоном перечислил дела, находившиеся в разработке у отдела, и выслушал краткие доклады занятых в них детективов. Лайт мрачно молчал — ему сказать было нечего. Точнее, не о чем. Потом началось обсуждение дел, которые по какой-то причине застопорились. Тут Лайту всё же удалось вставить пару слов и получить несколько одобрительных взглядов. Один взгляд даже был благодарно-восхищённым — от Мацуды, хотя сам по себе совет пересмотреть круг общения жертвы преступления не являлся чем-то из ряда вон гениальным.

Наконец Айдзава уже чуть менее недовольно вздохнул, но вместо того чтобы объявить об окончании планёрки, взял в руки очередную папку. Тощую и даже с виду малозначительную. Если бы Лайт только мог предположить, как содержимое этой невзрачной папки повлияет на течение его дальнейшей жизни, то не медля ни секунды вскочил бы с места.

— Сегодня к нам поступило ещё одно дело, — начал Айдзава с видом патрульного, которого во время преследования грабителя остановила пожилая дама с просьбой достать с дерева её котика. — Достаточно спорное, чтобы отнести его к делам первостепенной важности, но и не пустышка. Если ряд фактов подтвердится, это будет наша прямая компетенция.

— Не отмажемся, — одними губами перевёл Мацуда. Как и ожидалось, замок, удерживающий поток его болтовни, выдержал недолго.

Лайт проигнорировал слова Мацуды, сосредоточившись на выступлении начальника. На его памяти это было самое странное заявление Айдзавы. Обычно он просто говорил, в чём заключается дело, и назначал того, кто будет им заниматься. Что вообще значит — если подтвердится ряд фактов? Разве определение направленности дела не предыдущий этап?

— Имя пострадавшего — Хигути Кёске, — зачитал Айдзава, — возраст — тридцать семь лет. Начальник отдела развития технологий в транснациональной корпорации «Ёцуба». Проживает в Токио, специальный район Тиёда. Второго июля выехал в деревню Тейти но Нума, уезд Ниситама, префектура Токио. Десятого числа был найден в окрестностях префектуры Ибараки, близ одноимённого поселения, бродящим по лесу. Произошло это практически случайно, на него наткнулся местный лесник.

— Ибараки? Но это же… — начал Идэ и осёкся.

— Верно, — Айдзава многозначительно кивнул, — Северный Канто. Далековато для пешей прогулки.

— Почему пешей? — не понял Идэ.

— Машина Хигути осталась в Токио, а судя по имеющимся сведениям, в Тейти но Нума он отправился на рейсовом автобусе. Данных же о том, что после он брал автомобиль напрокат, нет. Кроме того, пострадавший был истощён, находился в состоянии шока и не мог объяснить, как оказался в лесу. Впрочем, внятных объяснений произошедшего у него до сих пор нет.

— А невнятные? — спросил Лайт.

Взгляды коллег устремились к нему.

Айдзава хмыкнул.

— Господин Хигути утверждает, будто на него напали одержимые призраками жители деревни, и ему пришлось спасаться от них бегством.

— С какой целью они на него напали? Жители, само собой, не призраки.

— Ягами-кун, — встрял Мацуда, — очевидно же, что это обвинение — ложь. Зачем простым деревенским жителям нападать на гостя из города? Его присутствие им со всех сторон выгодно.

Не сдержавшись, Лайт тихо фыркнул.

— У нападения может быть масса причин. Во-первых, банальное ограбление. Во-вторых, конфликт приезжего с кем-то из местных. В-третьих, чужак мог случайно увидеть или узнать нечто неподобающее, в том числе — из области каких-либо местечковых суеверий. В-четвёртых, уже у него могла оказаться неблаговидная тайна, ставшая известной кому-то из селян. Наконец…

— Достаточно, — Айдзава со странной полуулыбкой прервал его рассуждения, — Ягами прав. Нападение могло иметь место, даже если на первый взгляд такая вероятность кажется нелепой. Необходимо проверить все гипотезы, и, думаю, целесообразно будет этим заняться Ягами.

В первую секунду Лайт даже не понял, что речь идёт о нём. Однако здесь и сейчас он был единственным Ягами.

— Мне? — глупо уточнил он.

— Проверишь свои гипотезы на практике, — невозмутимо сказал Айдзава.

***

Пока он собирался, к его рабочему месту подошёл Мацуда.

— Завтра выезжаешь, Ягами-кун?

— Надеюсь успеть сегодня.

Чем быстрее он прибудет в эту забытую богами и людьми деревеньку, тем быстрее сможет покинуть её. Вот только не факт, что удастся завершить все приготовления сегодня, и тогда командировка продлится на ещё один бесценный день.

— Как я тебе завидую!

Лайт искоса глянул на Мацуду, пытаясь понять, издевается тот или говорит всерьёз. Улыбка Мацуды была, как обычно, безмятежной, и Лайт рискнул уточнить:

— Чему?

— Ну, это же так здорово — отправиться далеко-далеко на сложное, запутанное задание, разобраться в нём в одиночку и торжественно вернуться назад. И потом… — Мацуда понизил голос, — в это время года особенно приятно отдохнуть за городом. Тенистые леса, озерцо с чистой водой, где можно искупаться, какая-нибудь местная вкуснятина.

— Я еду работать, — сухо напомнил Лайт. Он хотел добавить, что, если Мацуде так хочется съездить вместо него, он может прямо сейчас отправиться к Айдзаве, но гордость и какое-то извращённое чувство долга не позволили свалить свою ношу на другого.

Мацуда помолчал, робко улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу. Было похоже на то, что ему попросту неохота приступать к собственной работе.

— Думаешь, они правда повздорили, ну или чего-то в этом роде? Нужно очень сильно напугать человека, чтобы он сбежал в незнакомый лес, да ещё в такой дали от дома.

Лайт пожал плечами. Он бегло просмотрел переданное ему досье, но делать какие-либо выводы пока было рано.

— Пока это только предположение. В остальном придётся разбираться на месте.

Мацуда вскинул на него телячий взгляд.

— Слушай, это, конечно, глупость, но… а не может там быть замешана какая-то чертовщина?

— Чертовщина? О чём ты говоришь?

— Ну, до меня доходили слухи… не конкретно о той деревне, вообще о тамошних местах. Якобы в окрестностях Ниситамы каждый август наблюдают лисьи огни, а из болота в сезон дождей поднимаются комары втрое крупнее обычных. А то и не комары вовсе, а… ну, ты понял.

Ясно. Мацуде очень сильно не хочется работать, поэтому он не придумал ничего лучшего, как вспомнить весь ненаучный бред, что порой несёт телевидение о крошечных отдалённых от города сёлах. Кровососущие твари из болота — ещё не худший формат мифов.

Лайт захлопнул ящик стола и тяжело вздохнул. Нет, он мечтал, конечно, о собственном деле — настоящем, чтобы блестяще с ним справиться, завоевав тем самым уважение коллег и гордость отца, но в его воображении это был арест серийного маньяка либо раскрытие крупного террористического заговора. На худой конец — спасение автобуса с заложниками. Ладно, вычислить поджигателя тоже было бы неплохо. А не эти вот… кайдзю-комары с лисьими огнями.

— Сам подумай, — терпеливо сказал Лайт, обращаясь к Мацуде, — если бы из тамошнего леса лезли ужасные монстры, потерпевший бросился бы прочь от него, а не в него. Вряд ли кто-то станет спасаться от опасности, устремляясь ей навстречу.

С одной стороны, могло показаться, будто он сам допускает существование болотных монстров, с другой — с каждым человеком нужно говорить на его языке и использовать понятные ему образы. Такое объяснение — как раз в логике Мацуды, а значит, лучше до него дойдёт.

Мацуда покивал, смущённо усмехнулся, как бы признавая, что ляпнул глупость, а потом драматично округлил глаза и предположил:

— Может, то, что ждало его в деревне, было ещё хуже?

— Два кровососущих комара? — предположил Лайт, стараясь удержать на лице максимально серьёзное выражение.

***

— Доброе утро! — воскликнула Саю, едва он переступил порог. Она сидела на диване в гостиной с телефоном в руках. На экране телевизора шла какая-то очередная мыльная опера. Лайт за всю жизнь не посмотрел ни одной серии этой ерунды, но мама с Саю их любили, поэтому лица популярных актёров врезались в память не хуже иных математических формул.

— Ты давно на часы смотрела, соня? Уже давно день.

— Во-первых, не день, а полдень, — Саю широко зевнула, — причём без четверти. А во-вторых, я отдыхаю на честно заслуженных каникулах.

— Так уж и заслуженных, — усмехнулся Лайт, припомнив, как эта свежеиспечённая студентка неделей раньше судорожно выясняла, какие предметы ей предстоит сдавать. — Где родители?

— Мама пошла в магазин, а папа в гостях у соседа. Наверное, опять обсуждают работу и жалуются друг другу, как скучно на пенсии.

— Ясно, — Лайт прошёл к лестнице на второй этаж.

— А ты чего так рано, братик? — наконец додумалась спросить Саю.

— Я не рано, я скорее поздно.

— А?

Саю непонимающе уставилась на него.

— Меня отправляют в командировку, — признался Лайт и пошёл наверх, не слушая восторженных воплей «Ух ты, с первой командировкой, детектив Ягами!». Уточнить, куда именно его отправляют, не хватило духу.

Вряд ли его поездка затянется больше, чем на два дня. Ну, максимум на три. Лайт положил на кровать дорожную сумку, открыл и замер над ней, прикидывая, какие вещи ему понадобятся. Смена одежды, белья, зарядник для телефона, зубная щётка с полотенцем… там, конечно, будет гостиница, но можно себе представить, что за гостиницы в такой глуши. Взять чего-нибудь почитать в свободное время? Взгляд скользнул по журналу о новинках криминалистики, до сих пор запакованному в плёнку. А будет ли оно у него, это свободное время? Тем более если он намерен разобраться с задачей как можно быстрее.

К слову о свободном времени… Лайт потянулся за телефоном. Нужно сообщить Киёми, что несколько дней его не будет в городе.

Такада Киёми была его однокурсницей, выбравшей после окончания университета профессию журналиста. Умная, целеустремлённая, обладающая неплохой интуицией и, что даже более важно, не по-женски решительным характером, Киёми ещё на последнем курсе привлекла к себе внимание общественности рядом удачных репортажей. Сейчас она работала на NHN и имела все шансы на неплохую карьеру. Между ней и Лайтом сложились сложные, но в целом устраивающие их обоих отношения. Она не требовала от него романтических свиданий с шампанским и лепестками роз, он не мешал ей копаться в сомнительной чистоты белье видных деятелей. Они даже стали самой красивой парой выпуска — по мнению какого-то там университетского совета.

Длинные гудки звучали почти до упора, потом Киёми всё же взяла трубку.

— Привет, Лайт, извини, я буквально зашиваюсь на этой неделе, — скороговоркой произнесла она. — Давай поболтаем вечером… ну или когда я наконец доберусь домой. У меня тут одна сенсация наклёвывается — обалдеешь, когда узнаешь.

Лайт поморщился. Разве хороший журналист не обязан уметь чутко слушать собеседника? Ладно, в нём попросту говорит раздражение, что пока он возится с кофе и пустяковыми отчётами, кто-то занят настоящей работой.

— Это отлично. Я только хотел сказать, что меня не будет в городе пару дней. Нужно провести одно расследование.

— Что за расследование? — мигом заинтересовалась Киёми. Голос не то чтобы потеплел, скорее в нём прорезались нотки профессионального обаяния. — Расскажешь в двух словах?

— Да не о чем там рассказывать, — Лайт усмехнулся, пряча досаду. — Пока больше всего похоже на то, что непутёвый турист сам нашёл себе проблем на голову.

И он вкратце изложил происшествие с Хигути. Озвученные вслух факты показались ещё более жалкими. Разве это достойное занятие для офицера полиции — опрашивать полуграмотных селян, выясняя, за чьей женой приударил пижон из города? Ну или чего-то в этом духе. Ясно же, что всё расследование сведётся к установлению последовательности событий. Никакой загадки. Никакой сложности в решении.

— Н-да, из этого сенсации не сделаешь, — разочарованно протянула Киёми.

— Согласен.

Чтобы не терять времени зря, Лайт достал ноутбук и убрал его в специальную сумку. Хоть статью для профессионального журнала допишет на досуге.

— Ты всё ещё хочешь этим заниматься?

— Что ты имеешь в виду? — зажав телефон плечом, Лайт полез в комод. На миг мелькнула шальная мысль прихватить с собой шорты и плавки — дурное влияние Мацуды, не иначе, — но он ограничился двумя футболками и упаковкой носков. Пусть даже дело не стоит выеденного яйца, это рабочая командировка, а не отпуск. И потом, может, там вообще нет никакого озерца. Учитывая «болотное» название деревеньки — более чем вероятно.

А вот, кстати, как раз учитывая болотное название — стоит прихватить какую-нибудь обувь попроще, чем его классические ботинки. В чём можно пойти на болото? Не в сапогах же в такую жару… ладно, бросит в сумку пару старых сандалий.

— Твою работу в полиции.

Лайт нахмурился.

— Мы уже обсуждали эту тему.

— Знаю, что обсуждали, но неужели твоё мнение не изменилось? Ты работаешь там целых три месяца, а ничего существеннее задержания сталкера и банковского мошенничества тебе так и не поручили.

— Во-первых, не целых три, а всего лишь три. Почти. Во-вторых, новичкам редко дают по-настоящему серьёзные дела. Мне нужно набраться опыта и… — челюсть свело от бессмысленно-шаблонных фраз. Какого опыта он набирается, печатая очередной протокол и притаскивая бэнто на всех, пониманию не поддавалось.

— Но ты достоин большего, Лайт! — с непривычной для неё горячностью воскликнула Киёми. — На нашем канале твоим аналитическим способностям нашлось бы куда более эффективное применение.

— Киёми, я говорил тебе, что хочу служить в полиции…

— Как твой отец.

— …как отец, да, — Лайт скрипнул зубами. Только сейчас он заметил, что зачем-то пытается запихать в сумку верх от домашней пижамной куртки, висевший на спинке стула, и с досадой вернул на место не нужную прямо сейчас вещь. — Работа в полиции не всегда состоит из погонь за международными преступниками, иногда и даже часто приходится расследовать ссоры соседей, окончившиеся ударом сковородой.

— А ты уверен, что этот ваш бедолага в лесах хотя бы с кем-то поссорился? Он мог банально выпить лишку и отправиться покорять соседние кусты, — на том конце провода послышался смешок. — Вопрос только в том, кто поедет эти кусты разыскивать. Все же в отделе люди занятые.

Вообще-то у Лайта и самого были такие мысли. Ну что он найдёт в этом всеми покинутом уголке? Нового Чарльза Мэнсона или реставрацию Аум Синрикё? Смешно. Если отбросить выстроенные на песке (исключительно чтобы вступить в разговор) гипотезы, становится очевидно, что либо человек отправился на прогулку, переоценив свои силы, либо его на эту прогулку отправили — вполне возможно даже, что по недомыслию, а не по злому умыслу. Может — из злобного юмора, но в расчёте, что городскому хлыщу достанет ума не соваться слишком глубоко в лес. Но даже если в злоключениях Хигути замешан криминал, это дело не станет битвой умов детектива и преступника. Грех тратить на такую ерунду время и мозги лучшего выпускника Токийского университета. Он мог бы приносить пользу, реальную пользу — вместо того чтобы заниматься тем, с чем легко справится и Мацуда. Однако одно дело думать самому, что тебе всучили ерунду, и другое — слышать, что ты идиот, которого отсылают в командировку, куда попросту лень ехать всем остальным.

— Моим коллегам тоже приходится заниматься не слишком интересными делами, — холодно отчеканил Лайт. — Айдзава как-то расследовал похищение документов из американского посольства, а потом оказалось, что посол просто решил перечитать их перед сном и спросонья сунул к себе под подушку. А однажды мы всем отделом сочиняли ответ для старушки, интересовавшейся, как именно японская полиция противостоит вражескому инопланетному влиянию. Репортажи на телевиденье — хорошая штука, но я всегда хотел защищать людей, — Лайт перевёл дух.

Возможно, в его мечтах это была более весомая защита, но чего будут стоить мечты, если отказываться от них после первой же неудачи? И даже если неудачи преследуют тебя на протяжении двух с хвостиком месяцев, оснований сдаваться нет. Можно подумать, у отца получилось всё и сразу.

— Хорошо, — холодно сказала Киёми, — предлагаю поговорить на эту тему после твоего возвращения.

В её словах отчётливо прослеживался подтекст: когда ты познакомишься со своим первым самостоятельным делом поближе и одумаешься.

— Так и сделаем. Пока.

Прервав звонок, Лайт принял окончательное решение ехать в Тейти но Нума — и с блеском раскрыть дело, будь оно элементарным или запутанно сложным.

Оставшиеся вещи он собрал менее чем за четверть часа.

Саю по-прежнему сидела в гостиной. Заметив, что Лайт спускается по лестнице, она вскочила.

— Уже уходишь? Может, подождёшь немного? Мама совсем скоро вернётся. Ну или папа…

Лайту самому иррационально хотелось перед уходом пообщаться с родителями. Просто рассказать в двух словах о командировке, получить одобрительный взгляд и пожелание справиться как можно лучше (как он всегда и делает), оставить за спиной успокаивающее ощущение дома, в котором его ждут. Но времени на сантименты не было, да и взрослый он, чтобы искать родительского одобрения. Детектив Ягами, заменивший на рабочем месте отца, должен быть независимым и решительным.

— Некогда, — усмехнулся Лайт. Если бы руки не была заняты вещами, он бы потрепал Саю по волосам, вызывая привычное — и притворное — возмущение испорченной причёской. — Такси уже едет. Я позвоню вечером, как устроюсь на месте.

Саю не стала спорить. Её уверенность в правоте старшего брата с возрастом оставалась непоколебимой. Ну, если не касаться вопросов важности математики. Впрочем, даже в случае с математикой Саю не спорила, просто с очаровательной улыбкой заявляла, что оставляет всё богатство формул и теорем своему гениальному братику.

— А далеко ты едешь? Это в Японии или…

— В Японии. Международные дела не в нашей компетенции.

— Жалко. Ты бы смог расследовать самое сложное международное дело.

— Спасибо, конечно, но зачастую самыми сложными становятся как раз незамысловатые на первый взгляд дела, — Лайт глубоко вдохнул: — Вообще-то, меня отправляют в одну небольшую деревню, где, возможно, случилось преступление.

Глаза Саю вспыхнули.

— А что там произошло? Двое влюблённых убили кого-то, кто мешал их счастью? Жесткого отца или своих супругов… В загородной местности можно очень разнообразно спрятать труп! Например, утопить в озере.

Лайт подумал, что Саю смотрит слишком много романтических сериалов. Хотя какие они романтические — если наталкивают на фантазии о различных способах убийства?

— Хм. Не думаю, что события развивались таким образом. Вряд ли в этой истории вообще присутствуют влюблённые. Всё, Саю, мне пора. Не увлекайся телевизором, лучше подготовься к новому семестру.

Сестра выглядела немного разочарованной, но тут же её личико снова оживилось.

— Так и думала, что ты скажешь чего-то в этом духе. Но у меня всё равно для тебя кое-что есть, — наклонившись, Саю вытащила из-за диванной подушки яркий пакетик. — Вот, держи! Пожуёшь в дороге.

— Что это? — удивился Лайт. Как правило, это он покупал Саю гостинцы.

— Мармелад. Очень вкусный, вишнёвый! — сестричка бережно запихала упаковку со сладостями ему в карман. — Раз мама в отлучке и не может приготовить тебе бэнто с собой, я должна была взять на себя её обязанности. Готовлю я не очень… ну, сам знаешь, поэтому я сбегала в магазинчик на углу и купила эту вкуснятину.

Лайт не любил сладкое, но всё равно ощутил благодарное умиление. Кажется, его маленькая сестрёнка становится взрослой. Хотя лучше бы, конечно, сестра купила ему онигири.

— Спасибо, Саю.

— Желаю тебе как можно быстрее арестовать злодея! Ну или хотя бы увидеть в лесном озере русалку!

Нет, всё-таки до окончательного взросления сестричке далеко.

Chapter Text

***

Ему повезло успеть купить билет за пятнадцать минут до отправления автобуса. Всмотревшись в электронное табло, Лайт ещё сильнее оценил собственное везение: рейс до Тейти но Нума был один раз в день. Впрочем, автобус шёл даже не в саму деревню, а мимо неё и куда-то дальше. Впервые в глубине души зашевелилось что-то… ну, отец, посмеиваясь, называл это чутьём следователя. Для чего топ-менеджеру крупной компании ехать в такую глушь? Одному — не большой компанией, в которых люди, как правило, совершают самые дурацкие поступки. Что могло заставить успешного бизнесмена вылезти из своего, несомненно, дорогого и комфортабельного автомобиля, пересев на автобус? Почему он, кстати, на автомобиле не поехал — вряд ли у него был довольно-таки жёсткий бюджет, как, например, у Лайта, только начинающего свою карьеру. Даже без учёта возможного криминала ситуация выглядела странной.

Разобравшись с багажом, Лайт занял своё место и поставил на колени коробочку с бэнто, купленную в привокзальном магазинчике. Есть пока не хотелось, хотя прочие пассажиры уже приготовились начать трапезу и ждали только момента, когда автобус отправится в путь. Лайт вздохнул. Мамины онигири, конечно, были несравнимо вкуснее типового обеда, но если бы он послушался Саю и остался дожидаться родителей, поездку пришлось переносить на следующий день. Так что — всё к лучшему.

Ровно в установленный срок водитель объявил по громкой связи об отправлении, после чего автоматические двери закрылись, и автобус тронулся с места. Лайт украдкой огляделся. Народу в салоне было мало, вместе с ним — всего человек десять. Судя по всему, это направление не пользовалось популярностью. Неудивительно. Ни горячих источников, ни красивых горных видов вблизи Тейти но Нума не было.

Откинувшись на спинку кресла, Лайт принялся мысленно перебирать известные ему факты.

Некий человек уехал в отпуск в маленькую провинциальную деревеньку. Что ему там понадобилось и как он вообще о той деревне узнал — никому не ведомо. Родился он в Токио, друзей, родственников или хотя бы знакомых из деревни не имел, деловые связи корпорации с Ниситамой не прослеживались. Эта глушь не на каждой карте есть, попасть туда наугад — практически невозможно. Впрочем, любовница этого человека откровенно сомневалась, что он уехал туда, куда сказал, а не умотал, скотина такая, со своей секретаршей в Париж.

И это тоже было странно. В смысле, странным было то, что никогда в привычках этого типа не значилось простого сельского отдыха. Обычно он предпочитал пафосные зарубежные курорты, желательно европейские, порой совмещённые с деловыми встречами или — пару раз — международными бизнес-семинарами. В крайнем случае, он соглашался отдохнуть в дорогом, стилизованном под старину местном отеле на горячих источниках, разумеется с вай-фаем и стайками массажисток. Такое времяпровождение куда больше отвечало его привычкам, финансам и, пожалуй, статусу. Вместо этого он в свой короткий отпуск в гордом одиночестве забрался в заболоченные дебри. Лайт почесал нос. Или не в одиночестве, но об этом тем более ничего не известно.

А спустя десять дней такого отдыха его, ободранного, рыдающего и заикающегося от ужаса, нашли в другой части региона. Он до сих пор так полностью и не пришёл в себя. Лайт припомнил отчёт полицейских, навещавших пострадавшего в клинике. Важной деталью следствия было то, что клиника специализировалась на психических расстройствах. Сам отчёт, к сожалению, большей ценности не представлял, поскольку мужчина всё время бормотал о тумане и болотных огоньках, которые зажигают неумершие (ага, вот откуда взял свои байки Мацуда). Можно предположить, что его что-то всерьёз напугало. С другой стороны, после нескольких дней в диком лесу мозги могут и не так повернуться. Сколько он, собственно, провёл в чаще? Таких данных в деле не было, значит, точный срок установить не удалось. Надо было до отъезда поговорить с врачами из клиники. Медицинскую документацию на потерпевшего ему бы никто не дал, само собой, но можно было бы уточнить состояние на момент поступления в больницу. Наверное, человек, блуждавший по лесу пару дней или целую неделю, выглядит по-разному.

Заблудился незадачливый турист или его заблудили? Если да, то кто, жители деревни? Может, кто-то последовал за жертвой из города? Лайт рассеянным взглядом снова скользнул по своим случайным соседям. Нет, вряд ли преступник рискнул бы прятаться среди пассажиров этого рейса. И потом, выехал мужчина точно один, это установлено, а додумывать ему преследователей — не очень-то продуктивно.

Отчасти проблема этого дела состояла в том, что начинала расследование полиция Ибараки, причём рассматривала произошедшее как несчастный случай. Только спустя время, получив наконец путаные показания пострадавшего и сведя их вместе с прочими фактами, следователи передали дело в Токио и навесили на специальный отдел. Возможно, зря…

А возможно, и нет.

Болотные огни имеют вполне научное объяснение. С их помощью можно не только устрашить трусливого человека, но и приманить — любопытного. Если, скажем, ловелас из Токио решил приударить за какой-нибудь местной красоткой и собрался рассказать ей о воспламеняющемся газе или биолюминесценции… Кто там этот тип по должности? Начальник отдела развития технологий? Даже на первый взгляд гипотеза вышла натянутой. С гораздо большей вероятностью ловелас из Токио угостит девицу вином и расскажет, как удивительно её глаза светятся при луне. Да и сработает такой метод явно лучше.

В конце концов Лайт усилием воли выбросил Хигути Кёске и его приключения из головы. С такими скудными данными качественного анализа не получится, зато есть риск начать додумывать события или, того хуже, заранее сделать выводы и в дальнейшем притягивать расследование уже к ним. Лучше подождать несколько часов и начать разбираться на месте.

Он пообедал, полистал вложенную в коробочку брошюрку — судя по ярким фотографиям, предназначенную для туристов. Текст тоже был своеобразный. Немного истории этих мест, обильно разбавленной всяческими легендами, мифами и прочими суевериями. Лайт с кривой усмешкой убрал глянцево блестящий проспект обратно в коробку. Выбросит потом всё вместе. Против истории он ничего не имел, а вот ужасы или чудеса, добавленные к ней человеческим воображением, были уже лишними. Интересно, а не читал ли и Хигути в дороге подобную чушь? Возможно, именно она в дальнейшем стала богатой почвой для охватившего его бреда.

Какое-то время Лайт смотрел в окно, на монотонно покачивающуюся за стеклом листву. Пейзаж не отличался разнообразием. Лес, лес, снова лес, ставший из хвойного лиственным, редкие поля, лента реки, спускающейся с гор. Раза два автобус останавливался на станциях у крошечных поселений. На второй остановке салон покинула половина пассажиров. Возможно, там находился какой-то местный курорт.

Незаметно стало клонить в сон. Насыщенно-зелёная пелена рябила перед глазами, вызывая пустоту в голове и непреодолимое желание сомкнуть веки. Листья, ветви, зеленовато-серые стволы сливались в единое пятно. Поверхность болота была подёрнута ряской, обманчиво напоминающей траву, но первый же шаг на этот мягкий, уютный луг стал бы падением в бездну. Инстинктивно захотелось отступить назад, в безопасность. По хлипкой поверхности прошла волна, потом ещё одна, а потом стало понятно, что из глубины поднимается нечто живое. Живое? Автобус резко остановился. Дёрнувшись, Лайт очнулся и лишь тогда понял, что задремал. Потирая лицо обеими ладонями, он взглянул на электронную бегущую строку над кабиной водителя.

— Тейти но Нума, — эхом отозвался динамик.

Лайт торопливо вскочил и принялся снимать с багажной полки вещи. Ему показалось, что он проспал от силы минут пять, но, похоже, на деле сон длился куда дольше. Никто, кроме него, не собирался здесь выходить, и Лайт поспешил покинуть автобус, чтобы не задерживать остальных. Однако вид остановки так поразил его, что он замер на последней ступеньке, не решаясь сойти с неё и оказаться в этом… да в самом прямом смысле — диком месте!

— Простите, — повернулся Лайт к водителю, — это официальная станция?

Водитель — средних лет мужчина в типовой форме — оглядел Лайта. Вероятно, задался вопросом, не заблудился ли этот городской до кончика галстука парень и чего ради вообще сюда явился.

— Официальная, а как же, — протянул он и добавил, косвенно подтверждая ход мыслей Лайта: — Только старая очень, давно её никто не ремонтировал. А вам именно в Тейти но Нума нужно? Не ошиблись с названием? Тут чуть дальше жилой городок есть.

— Не ошибся, — буркнул Лайт. — Благодарю за поездку, хорошего дня.

Что значит — жилой? А эта деревня, она нежилая, что ли?

Он ступил на землю, запоздало ругая себя за то, что наряду с билетом сюда не купил и билет обратно. Как он, спрашивается, намерен ехать назад? На обозримом расстоянии не наблюдалось ни одного терминала, но это — полбеды. Не было ни кассы, ни здания вокзала, ни даже станции как таковой. Только подобие остановки — с деревянной скамейкой и покосившимся от времени, изъеденным ржавчиной навесом. На криво торчащем из земли столбе уныло поскрипывал дорожный указатель. Иероглифы на нём были едва различимы. Прищурившись, Лайт всмотрелся в надпись. Ну, по крайней мере, никто никого не обманывал и ничего не перепутал. Это и правда та самая глушь, куда за какой-то надобностью попёрся Хигути.

Версия, будто вместе с Хигути тайком мог ехать злоумышленник окончательно провалилась. При таком, кхм, пассажиропотоке не заметить, что с тобой из автобуса выбрался кто-то ещё, не получится. Кстати, а откуда он взял именно тайного злоумышленника? Хигути отправился в деревню один, но отсутствие компании в пути — не доказано. В дороге многие склонны поболтать, у кого-нибудь находится фляжка с неуточнённым напитком — и вот уже готова скороспелая дружба. По крайней мере, пока никто из друзей не протрезвеет.

Нужно будет узнать, кто из водителей выполнял рейс второго июля и расспросить, вдруг расскажет что-нибудь дельное. А пока надо дойти до деревни, закинуть в номер вещи, если удастся, звякнуть домой и начать сбор информации.

Как вскоре выяснилось, он оказался чересчур оптимистичен. Глушь оправдывала свою характеристику, и остановка находилась на неопределённом расстоянии от деревни. Всё, что было известно, в какую сторону идти. Впрочем, направление угадывалось и без указателя, поскольку дорожка — правильнее сказать, широкая тропка — была только одна. Ботинки моментально запылились, рукав пиджака испачкала то ли пыльца, то ли сухая кора какого-то дерева, солнце немилосердно жгло затылок, а спина под рубашкой взмокла от пота. Старенький разбитый асфальт закончился примерно через пятнадцать шагов от остановки, и теперь ноги вязли в рыхлом сухом песке. Объективно не так много весящий ноут оттягивал плечо, а сумка с вещами — руку.

Лайт запоздало пожалел, что не купил в Токио большую бутылку минералки. Но кто вообще мог подумать, что существуют станции без комбини или хотя бы сельской лавки вблизи?! И, тем более — без деревни?! Под влиянием резко пробудившихся подозрений он остановился, вытащил из кармана мобильный и проверил связь. Увы, чутьё следователя его не обмануло: связи не было. Замечательно. В голову закралась и потихоньку представлялась всё более логичной гипотеза, что Хигути спятил ещё до приезда в Тейти но Нума. Собственно, потому и приехал.

Наконец подступавшие почти вплотную к дороге деревья разошлись, и Лайт оказался на берегу бурной, но неширокой речки, за которой замаячила долгожданная цель пути. Аккуратные домики утопали в такой же буйной, но определённо ухоженной зелени, жёлтая солома крыш блестела на солнце. На другую сторону вёл хлипкий подвесной мост.

— Да вы издеваетесь… — вполголоса пробормотал Лайт, непонятно к кому обращаясь. Казалось, он уже был готов ко всему, но реальность болотной деревни снова умудрилась его впечатлить.

Мост покачивался и скрипел. Вода внизу неслась быстрым пенистым потоком. Ниже по течению она немного замедляла бег и разливалась, окружая небольшой островок. Среди зарослей ивняка Лайту почудился крутой скат крыши, но как следует разглядеть, действительно ли за деревьями прячется дом, было нельзя. Он перевёл взгляд вперёд, на неожиданное препятствие. Неужели где-то ещё существуют такие конструкции не в качестве достопримечательности или антуража, а как часть действующей инфраструктуры? Инфраструктура, о боже… в этом-то захолустье.

Поправив висевшую через плечо сумку с ноутом, Лайт обречённо приблизился к мосту. Положил ладонь на поручень, ощущая напряжённую вибрацию тросов. Потрогал ступнёй ближайший сегмент деревянного настила. Мост отозвался чередой новых скрипов и вздохов. Стало откровенно нервно, не оборвётся ли он в момент перехода. С другой стороны, альтернатив особо не было. Дорога обрывается здесь, автобус до Токио приедет только завтра, а идти вдоль берега в поисках брода… ну, даже не смешно. Выдохнув, Лайт решительно, хоть и аккуратно, зашагал вперёд.

За себя он не слишком боялся, обиднее было бы утопить ноут. Да и являться в Тейти но Нума мокрым, как мышь, и грязным, как болотное чудище, не хотелось. И без того есть риск, что местные встретят его враждебно. В таких небольших, оторванных от цивилизации поселениях очень силён дух старинного коллективизма. Здешние люди не просто сторонятся чужаков — внутренне не ассоциируют их с себе подобными. А учитывая, что чуть ранее здесь, возможно, произошло преступление, за которое кто-то да должен остаться в ответе, настороженность легко способна перейти в нелюбовь.

Когда мост остался позади, Лайт почувствовал невольное облегчение. Теперь станет проще. Ну, хотя бы в том смысле, что он перестанет опасаться провести ближайшие два часа, вычищая тину из волос.

Несмотря на будний день, на улицах было полно народу. Впрочем, подняв голову, Лайт заметил, что солнце уже клонится к закату. Кажется, он провёл в автобусе больше времени, чем ожидал. Возможно, из-за состояния дороги пришлось менять маршрут или какая-нибудь из остановок затянулась. Кроме того, он запоздало припомнил, что в деревне люди всегда ложатся и встают раньше, чем в городе. Наверное, и здешние жители выращивают рис, пасут скот… ну или чем там принято заниматься на природе.

— Простите, вы не подскажете, где здесь… — начал он, обращаясь к проходящей мимо женщине в цветастом кимоно.

Женщина глянула на него с плохо скрываемым испугом, шарахнулась в сторону и, торопливо отвернувшись, поспешила прочь. Лайт замер на месте, переваривая странную реакцию на даже не заданный вопрос. Он как-то не привык, чтобы встречные люди его боялись.

— Послушайте, как я могу найти… — сделал он новую попытку. Парень в очках примерно его возраста с тёмными, криво постриженными волосами чуть выше плеч оглядел Лайта с головы до ног. От тяжёлого, неподвижного взгляда остаток фразы застрял в горле, а когда Лайт вспомнил, что он вообще-то должностное лицо при исполнении, парень уже исчез.

Да что с этими людьми такое?! Понятно, что в отдалённой деревне вряд ли можно получить приличное образование, но общаться-то между собой учат везде! Чем их всех так пугает обычный детектив из Токио? Хотя они же не знают, что он детектив… Может, стоит начинать с официального представления? Ага, и тогда они просто от него разбегутся...

— Извините, пожалуйста, — обратился он к миловидной блондинке. В отличие от большинства односельчан, она была одета по-европейски — в льняное платье немного ниже колена, волосы забраны в два забавных хвостика. Девица была вряд ли намного старше Саю и уже тем вызвала симпатию, — моё имя Ягами Лайт, я только что приехал из Токио.

— Ого! — сказала девица и уставилась на него во все глаза. К счастью, не убежала, а напротив, шагнула к нему навстречу. — Я сразу поняла, что ты не из наших, но даже не думала, что настолько издалека.

Захотелось спросить, неужели к ним так редко приезжают гости, но внутренний голос велел не отвлекаться по мелочам.

— Не могли бы вы мне подсказать, где находится полицейский участок?

Девица распахнула густо подведённые карие глаза. Избыточно подведённые — ресницы склеились между собой и напоминали лапки шершня.

— Так в Хинохаре.

— Я имею в виду, местный участок, принадлежащий Тейти но Нума, — уточнил Лайт, уже догадываясь по растерянному виду собеседницы, что сморозил глупость.

С чего он вообще взял, что тут есть свои стражи порядка? Нет, ну, хоть какие-то наверняка есть. И уж точно есть руководство.

— Ясно. Ладно, а мэрия у вас тут где?

На лице девицы вспыхнула радость понимания.

— Вам староста нужен, что ли?

Внутренний голос пробормотал что-то об идиотах, добровольно согласившихся на поездку в доисторические земли. Зато появилась ещё одна гипотеза паники Хигути.

— Староста тоже подойдет, — сдался Лайт.

Девица вызвалась проводить его до дома старосты, чтобы он точно-точно не заблудился по дороге. Лайт сомневался, что в таком крошечном поселении можно заблудиться, однако от сопровождения не отказался, чтобы не терять зря времени. Судя по полному отсутствию указателей, описания маршрутов здесь выглядят примерно как «после кустов сливы поверните налево и шагайте до зелёного забора, пока не упрётесь в лужу». Подумать только, здесь на домах даже почтовых указателей не было!

— Меня зовут Аманэ Миса, — представилась девица.

— Рад знакомству.

На мгновение показалось, что она собирается взять его под руку, но потом зависшая в воздухе ладонь опустилась. Миса мечтательно вздохнула.

— Никогда не была в Токио. Он ведь очень большой, да? Наверное, как десять наших деревень?

— И даже больше, — тактично отозвался Лайт.

В Токио они вряд ли куда-нибудь отправились бы пешком. Разве что на прогулку по своему кварталу.

— Обязательно когда-нибудь туда поеду, — заявила Миса. — Буду каждый день ходить в кинотеатр!

Лайт не стал говорить, что проще и удобнее посмотреть кино у себя дома. В конце концов, любители попкорна и большого экрана существовали и среди его друзей. Да что там, Саю не меньше пяти раз на неделе ходила в кино, чтобы увидеть новый фильм с неким Рьюгой Хидеки — звездой любовных драм и рекламы растворимой лапши. Вот и эта Миса небось от него без ума.

Деревня, как и показалось ещё с того берега, была совсем небольшой. Вряд ли понадобится больше часа, чтобы обойти её целиком. Время здесь будто застыло. Ни спутниковых тарелок на крышах домов, ни вездесущих электронных щитов с рекламой, писка мобильных — давно ставшего привычным уху и превратившегося в естественный звуковой фон — и того не слышно. Если бы Лайт не знал, какой сегодня день, точно бы решил, что свернул не на ту тропинку и провалился во временную петлю. О, кстати… Достав собственный телефон, он с надеждой глянул на дисплей, однако сигнала по-прежнему не было.

— Это чего такое? — поразилась Миса.

Лайт на мгновение завис. Смеётся она над ним, что ли? Или флиртует, изображая наивность на грани умственной неполноценности? Ему никогда не нравились подобные игры. Одно из главных достоинств Киёми было в том, что она не поддерживала эту дурацкую моду. Однако всмотревшись в сияющее неподдельным интересом личико Мисы, он заподозрил, что это не шутка и не флирт. Кажется, здесь и правда не знают о сотовой связи. Но как, как такое возможно?! Да, деревня выглядит застрявшей в предыдущем веке, но ведь фактически отсюда до Токио всего несколько часов на автобусе!

— Мобильный телефон, — ответил Лайт, стараясь не выдать собственное изумление.

— Телефон? — Миса недоверчиво сощурилась. — Не может такого быть! Телефон не станет звонить без провода.

— Он использует специальную беспроводную связь. Участки пространства покрывает сотовая сеть, и люди связываются между собой через неё, используя радиоволны, — Лайт не был уверен, что рассказывает внятно, но по-другому он просто не смог. Оказывается, очень трудно объяснять очевидные вещи.

— Хочешь сказать, это такое маленькое радио, с которого можно звонить?!

— Э-э-э… ну, почти.

— А мы можем прямо сейчас позвонить куда-нибудь? — Миса протянула руку к мобильному. — В Токио, например!

— В том-то и дело, что не можем. Связи нет, — Лайт продемонстрировал ей значок на экране. — Смотри, это значит, что отсюда невозможны никакие звонки. Видимо, рядом с вашей деревней не стоит ни одной сотовой вышки, следовательно, нет радиоволн.

Миса раздражённо топнула обутой в аккуратный ботинок ножкой.

— Тогда зачем этот твой переносной телефон нужен?!

Лайт неловко усмехнулся и забрал мобильный обратно.

— Как правило, в тех местах, где я бываю, ловит сеть.

Миса явно не вполне ему поверила, но дальше спорить не стала. Тем более что они уже пришли. Но… куда пришли? Перед ними возвышался дом в традиционном стиле. Большой, даже просторный, однако цветочная грядка перед длинной верандой и сохнущее на протянутой через дворик верёвке бельё заставляли усомниться в официальном назначении этого места.

— Дэмэгава-сан, — неожиданно выкрикнула Миса, — к вам гость!

Лайт заморгал. Они что, попросту пришли к местному старосте домой? Впрочем, чему тут удивляться, в посёлке, где нет мэра, вряд ли можно рассчитывать найти мэрию. И всё-таки он подсознательно рассчитывал, поскольку… ну, мало ли по какой причине мэра конкретно сейчас нет? Может, предыдущий сложил с себя полномочия, а нового пока не выбрали!

Отодвинув створку раздвижных дверей, на веранду выскочил низкорослый крепко сложенный мужчина. На вид ему было лет тридцать-сорок. Над верхней губой топорщилась щёточка усов, с которых мужчина торопливо смахивал крошки. Похоже, незваные гости помещали старосте ужинать.

— Вот, — Миса указала на Лайта, — он прибыл из Токио.

— Доброго вам вечера, — поклонился Лайт, вытаскивая удостоверение. — Прошу прощения за беспокойство. Инспектор Ягами из центрального управления.

Дэмэгава-сан икнул, закашлялся и уставился на него во все глаза.

— Дэмэгава Хитоси, — выдавил он, — староста.

Возникла неловкая пауза, в течение которой все присутствующие отчаянно соображали, что говорить дальше. Лайт, во всяком случае, соображал. Он как-то больше привык общаться с официальными представителями и пока не очень понимал, как строить беседу с тем, кто не является ни свидетелем, ни должностным лицом.

Дэмэгава-сан тем временем повернулся к Мисе.

— Ступай домой, Аманэ, — сказал он ласково, но с лёгким нажимом. — Небось родители тебя уже потеряли.

— Да, конечно, можете идти, — спохватился Лайт. — Большое спасибо за сотрудничество.

Девушка скорчила недовольную гримаску — видимо, ей было любопытно, о чём расскажет старосте столичный полицейский, — но спорить не стала.

— Ладно, пока, — она быстро показала отвернувшемуся Дэмэгаве язык и улыбнулась Лайту. — Увидимся позже.

Глядя ей вслед, Лайт подумал, что такой бойкой девице должно быть невыносимо скучно в сельской глуши. Он сделал себе заметку в памяти попозже найти Мису и расспросить о Хигути. Даже если она лично не общалась с ним, наверняка интересовалась приезжим.

— Что же мы стоим во дворе, — засуетился Дэмэгава, — проходите в дом, Ягами-сан. Я как раз ужинал, может, присоединитесь ко мне? — продолжил он, едва переступив порог.

На низком столике и впрямь были разложены остатки трапезы — белый рис в плошке, маринованные овощи, не слишком свежего вида салат.

— Нет, спасибо.

— Выпьете чаю?

Горло и впрямь пересохло. Ещё с момента выхода из автобуса Лайт мечтал о глотке прохладной воды, но природная брезгливость победила. Плотно запаянная бутылка минералки и чашка в чужом доме — кто знает как вымытая и вымытая ли вообще, — далеко не одно и то же. А о кофе на вынос, как мрачно подсказывала интуиция следователя, на ближайшие пару дней придётся забыть.

Он аккуратно поставил вещи, надеясь, что хотя бы пол тут достаточно чистый.

— Благодарю, ничего не нужно. Дэмэгава-сан, меня прислали по делу Хигути Кёске.

Мужчина часто заморгал. Несмотря на довольно ранний вечер, все окна в доме были зашторены и горел свет. Отблеск лампы отразился в круглых очках хозяина.

— Хигути Кёске?

— Вы не помните этого человека? Около месяца назад он приезжал в вашу деревню и провёл здесь несколько дней.

Дэмэгава замялся.

— Помню, как не помнить… Хигути-сан и впрямь посетил нас на время отпуска. Хотел немного передохнуть от городской суеты. Просто… вы сказали — месяц, а я и удивился, до чего быстро он прошёл. Замотался, знаете ли, с делами, вот время и пролетело как один день.

Лайт постарался сохранить на лице невозмутимое выражение, но внутренне насторожился. Объяснение прозвучало натянуто. Можно забыть незначительное событие полугодичной давности, но три-четыре недели назад — это в любом случае не «давно».

— А чем вы занимаетесь?

— Да всем понемножку, — Дэмэгава переплёл короткие бледные пальцы. — Там помогу людям поле обмерить, тут помирю двух задир, а ещё за мостом следить нужно, вовремя рабочих отправлять, чтобы подновили. Деревне, знаете ли, всегда присмотр нужен, чтобы было спокойно.

Известие о том, что мост худо-бедно осматривают и чинят, порадовало. Можно будет впредь ходить по нему, не жмурясь и читая про себя сутру. Хотя всё же хочется надеяться, что часто ходить не придётся.

— И как, получается? В Тейти но Нума спокойно?

Староста улыбнулся — широко, но несколько принуждённо. Или просто так показалось из-за причудливой игры бликов и теней.

— Абсолютно. Это вам не Токио, инспектор Ягами. Здесь у нас даже дети гуляют допоздна. Царство мира и порядка, так сказать.

— Однако происшествие с Хигути показывает иное.

Улыбка пропала с лица Дэмэгавы.

— Какое происшествие?

Прикидывается или правда не знает? Лайт на миг растерялся. Да нет же, не могут жители деревни не знать, что случилось с их постояльцем. Тут, в конце концов, должны были остаться его вещи. Хигути нашли в одной рубашке и брюках, босого. Портмоне с карточками и несколькими купюрами наличкой, правда, было при нём, как и дорогие часы на запястье, но всё прочее имущество, включая чемодан, отсутствовало.

— Хигути Кёске был найден в соседней префектуре, раненным и блуждающим по лесу, — сказал Лайт, пристально наблюдая за лицом собеседника. — Вы разве не заметили, что он пропал?

Дэмэгава замотал головой. Двойной подбородок задрожал, черные усы, похожие на двух гусениц, изогнулись:

— Не пропал Хигути-сан, инспектор Ягами! Он собрался и уехал обратно в город. Сказал, какие-то трудности у него в компании приключились.

— Согласно данным фирмы перевозчика, Хигути не садился ни на один рейсовый автобус, следующий в Токио.

— А вот с этим спорить не буду, — развёл руками староста. — Может, и не садился. Может, подвёз его кто. Тут, возле деревни, редко машины ходят, но всё-таки бывает. Иной раз подкидывают ждущих автобуса до Хинохары. А порой, если пассажиру билет не нужен, так водитель его за полцены может довезти… ну, сами понимаете.

Такое развитие событий Лайт тоже не исключал. Его вероятность, согласно данным, была невысокой, однако и не нулевой. Коллега по работе, партнёр по бизнесу, недовольный клиент, обиженный сосед… любовница, в конце концов, которой не досталось билета в Париж, — все эти люди потенциально могли приехать за Хигути в Тейти но Нума, а после высадить его где-то в другом месте. Причём это даже не обязательно должно быть спланированным покушением на убийство. Порой люди ссорятся, делают глупости, принимают спонтанные решения.

И да, на таких малопопулярных рейсах вряд ли был жёсткий контроль, так что водитель автобуса и в самом деле мог взять случайного пассажира, положив деньги за проезд не в кассу, а себе в карман.

Вот только свидетельство того, что Хигути приехал в деревню есть, а что покинул её, сев в чью-либо машину или автобус, нет. Зато есть свидетельства, что он бродил по лесам далеко от любой дороги.

Осталось выяснить, как именно он переместился в пространстве. А поскольку Лайт находится в Тейти но Нума — будет проверять те гипотезы, что связаны с ней. Очередь остальных придёт, когда он вернётся в Токио.

— Рано или поздно мы выясним маршрут Хигути, — сказал Лайт спокойно. — Меня удивляет, что полицейские Хинохары не заглянули к вам.

Картина вырисовывалась всё более и более странной. Создавалось впечатление, что вообще никто не занимался деревней. О ней словно забыли, как если бы она просто не существовала в реальности.

— Давненько никто из ваших не баловал нас визитом, — Дэмэгава пожал плечами. — Но я их не виню. Мы слишком малы и незначительны, чтобы играть хоть какую-то роль. Живём себе потихоньку, занимаемся своими делами, радуемся каждому дню.

Угу, угу, прямо-таки греческая пастораль. Объективно Лайт понимал, что пока оснований подозревать старосту в чём-то незаконном нет, но интуиция вкупе со здравым смыслом твердили об обратном. Этот тип определённо что-то знает, а может даже, прикрывает кого-то. Утром на планёрке Лайт высказался больше из духа противоречия и в защиту логики, но очень похоже на то, что он угадал. С этой деревней что-то нечисто.

— Я проведу в Тейти но Нума несколько дней, — объявил он. — Поговорю с людьми, осмотрю местность. Думаю, не нужно пояснять, что это официальный визит и мои коллеги со мной на связи.

— Конечно, инспектор Ягами, оставайтесь на сколько пожелаете, — охотно закивал Дэмэгава, хотя Лайт был уверен, что староста понял намёк. — Отвлечётесь от городской суеты, погуляете на природе, выспитесь как следует. Сами убедитесь, как у нас хорошо. Небось потом ещё и уезжать не захотите.

Лайт нахмурился. Пожелание было до прозрачности похоже на угрозу, но выражение лица старосты оставалось безмятежным. Либо он полный идиот, либо — изворотливый мерзавец. Впрочем, и то, и другое требует наглядных доказательств.

Лайт наклонился, подхватывая с пола свой багаж.

— Спасибо, — сухо отозвался он. — Тогда подскажите мне, пожалуйста, где я могу найти ближайшую гостиницу.

В этот момент случилось то, чего он не ожидал — Дэмэгава растерялся.

— По правде сказать… если быть совсем честным… ну, в общем-то, дело в том…

— В чём? — Лайт с трудом удерживался от того, чтобы схватить Дэмэгаву за отвороты кимоно и потрясти.

— В том, что её нет!

Раздражение схлынуло. По большей части от удивления.

— Как нет? Почему?

— Видите ли, её в Тейти но Нума никогда и не было. Гостиницы то бишь. Одно время семейство Аманэ держало рёкан, и, смею заметить, там всё было прекрасно, и пища, и номера. Но, сами видите, деревня маленькая, расположена вдалеке от крупных путей.

— Слишком мало туристов, и бизнес стал убыточным, — перевёл Лайт на человеческий язык.

— Увы! — Дэмэгава сокрушённо взмахнул руками. — Но вы можете попросить у них приюта на ночь. Или, если угодно, оставайтесь у меня.

Вот уж чего не хватало. Ни хозяин, ни его дом не внушали ни малейшего доверия. Нет, Лайт не опасался, конечно, что ночью ему перережут горло, а вот встретить на подушке клопа — вполне. Идея же выпрашивать у местных ночлег, словно он какой-то бродяга, забредший на огонёк, тоже не нравилась. Похоже, придётся плюнуть на всё и отправиться пешком в соседнюю Хинохару.

— Спасибо за приглашение, но мне требуется для работы стабильный интернет. Кроме того, я делаю много звонков, в том числе начальству.

Внезапно лицо Дэмэгавы озарилось улыбкой.

— А! Если вам позвонить надо, то вы ступайте к Эл.

Лайт, уже шагнувший к двери, обернулся. Странное имя резануло слух.

— Куда?

— К Эл! — Дэмэгава смотрел на него с непонятным облегчением. Как будто наконец понял, что нужно незваному гостю, и счастлив ему это дать, чтобы скорее отвязаться. — Оммёдзи это, живёт близ деревни. Мы к нему всегда за помощью ходим. Как простынет кто, или живот прихватит, злые сны отогнать, скотину потерявшуюся найти… Наш Эл на всё способен! Мне вот самолично эту руку сращивал, — староста потряс в воздухе пухлой белой кистью, — когда дверью прищемило.

Лайт тяжело вздохнул. Мало ему полудикого села без мобильной связи и гостиницы, зато с ушлым старостой, так ещё нарисовался полубезумный старик в придачу. Ну, по крайней мере, понятно, откуда такое нелепое имя. Вся эта околорелигиозная братия обожает называться чем причудливее, тем лучше.

— А ещё у него телефон имеется, — продолжал Дэмэгава. — Самый что ни на есть настоящий, из Хинохары в давешнем году протянули провод. Или в позапрошлом? Да неважно! Если вам кому позвонить надо, то прямая дорога к господину Эл. Правда, звонят от него нечасто, некуда нам звонить, все свои-то здесь, хе-хе… Но за лечением — точно к нему! Он и погадать может, и сон непонятный объяснить, и совет полезный дать. Всё обо всех в округе знает.

Профессиональное чутьё мгновенно сделало стойку. Пусть неведомый Эл и является спятившим адептом оккультной ереси, зато он может оказаться ценным информатором. А старики, как правило, любят поболтать.

— Где, говорите, живёт ваш оммёдзи?

На протяжении всего пути Лайт снова ловил на себе многочисленные взгляды. Взрослые, дети, старики — все они смотрели на него с одним и тем же выражением. На мгновение возникло странное ощущение, что люди специально выходили на улицу, чтобы поглазеть на незнакомца из Токио. Он даже заметил несколько лиц в окнах домов. Вероятно, когда живёшь в настолько маленьком поселении, появление любого нового человека становится событием.

С опозданием дошло, что жители деревни его вовсе не боялись. Все они при виде него были изумлены.

Chapter Text

***

В конце концов они оказались на берегу реки, не рядом с мостом, а ниже по течению — как раз напротив островка.

— Ну, вот и всё, — выдохнул Дэмэгава. Он успел изрядно запыхаться, хотя Лайт нисколько его не подгонял. Напротив, староста сам ускорял шаг, явно превышая пределы своих возможностей.

Лайт озадаченно огляделся по сторонам. Жилые дома закончились чуть раньше, и уже некоторое время они шли среди разросшихся кустов дикого шиповника. Несмотря на это его провожатый резво повернулся, готовясь уходить.

— Постойте, Дэмэгава-сан, — Лайт поймал старосту за плечо, дабы тот, чего доброго, не бросился наутёк. Затея завести полицейского подальше и сбежать была откровенно дурацкой, тем более что деревня находилась буквально в двух шагах — что мешает взбешённому стражу закона отправиться назад? — однако от этого типа всего можно было ожидать. Кажется, жизнь посреди глухого леса и впрямь воздействует людям на мозги.

— А? Что не так?

— Я просил вас показать мне дом оммёдзи, — сказал Лайт, медленно закипая.

Строго говоря, он попросил указать направление, а довести его до места вызвался сам староста.

— Так вон же он, — Дэмэгава махнул рукой, — даже отсюда видать.

Лайт автоматически посмотрел в указанную сторону и наконец понял, что Дэмэгава имеет в виду берег острова. Выходит, скрытый листвой дом в самом деле существовал.

— Там Эл живёт, — на всякий случай пояснил Дэмэгава непонятливому гостю.

— А почему не в деревне? — растерянно спросил Лайт.

Уж настолько это поселение старое и заброшенное, даже оно ближе к цивилизации, чем островок посреди реки.

Староста покосился на него с ясно читаемым недоумением, но вслух ответил более дипломатично:

— У тех, кто ведает силами природы, свои причины делать это или то. Мы не спрашиваем, господин Эл не отвечает. А для вопросов всегда есть больший интерес.

— Ладно, — Лайт решил, что местожительство выжившего из ума гадателя не его дело. Пока жизнь на острове, равно отделённом и от деревни, и от остальной земли, не выходит за рамки закона, оммёдзи имеет на неё право. — Мне-то как попасть туда?

Впереди не было ни моста, ни… какого-то его подобия. Не перебираться же на противоположную сторону вплавь. Хоть вода здесь текла медленнее и спокойнее, глубина её оставалась под вопросом.

Как оказалось, он почти угадал.

— Смотрите, — терпеливо, будто разговаривая с ребёнком или идиотом, начал Дэмэгава, — у того берега лодка на привязи. Это значит, господин Эл находится у себя и готов выслушивать просьбы. Достаточно просто позвать его.

— Позвать… в смысле покричать ему отсюда?

В голосе Лайта открыто скользили издевательские нотки, но Дэмэгава обрадовался внезапно прорезавшейся догадливости.

— Верно! Только лучше сразу погромче.

— Погромче?

— Ну да, ветер-то с другого берега.

Подозрение, что над ним издеваются, переросло в уверенность. Хуже всего было то, что он даже сделать старосте ничего не может: тот не находится на официальной должности и напрямую не препятствует расследованию. Кроме того, чтобы вообще чего-то сделать, нужно сначала выбраться из этого дикого угла.

— Не буду я никого звать, — прорычал Лайт, — ни громко, ни тихо, ни на том берегу, ни на этом!

— Как хотите, инспектор, — неожиданно покорно согласился Дэмэгава. — Можете просто посидеть тут и подождать. Рано или поздно господин Эл выйдет из дома по делам и тут же вас и увидит.

— А вы…

— А мне пора, простите, — староста каким-то хитрым образом умудрился вывернуться из-под руки и, несмотря на свою тучность, спустя мгновение уже стоял на расстоянии пары метров. — Но я весь вечер дома, если надумаете всё же поселиться у меня — милости прошу, заходите, буду рад.

— Спасибо, — буркнул Лайт, резко ощутив навалившуюся усталость. Сказывался и долгий путь, и тот факт, что всё это время он тащил на себе вещи. Как бы там ни было, бегать за ненормальным старостой он точно не станет. Не сегодня, по крайней мере.

Шаги Дэмэгавы прошелестели по песку и стихли. Остался только плеск волн да отдалённый шорох листвы, в который вплетались вялые голоса птиц. Казалось, птицы тоже устали за день и с нетерпением ждут прихода сумерек, чтобы наконец-то сунуть голову под крыло. К сожалению, Лайт себе такой роскоши позволить не мог. Нужно было либо отправляться в Хинохару на поиски гостиницы, либо искать пристанище в Тейти но Нума — хотя бы на эту ночь. До того как стемнеет, конечно, есть пара часов, но лучше бы принять решение и начать действовать прямо сейчас.

— Эл? — негромко позвал Лайт в пространство, сам не зная зачем. Если Дэмэгава прячется в кустах, у него есть ненулевой шанс лопнуть со смеху. — Эл, простите, вы дома? — он возвысил голос на полтона. — Я полицейский, и мне нужно с вами поговорить. Я только что приехал в Тейти но Нума.

В вечерней тишине голос разносился далеко над водой. Расстояние между берегами было совсем небольшим — с этого места отчётливо просматривался бок лёгкой вёсельной лодки-плоскодонки, покачивавшейся на волнах, со следами подсохшего ила и бурых водорослей, — но Лайт всё равно сомневался, что его услышат в островном домике. Здесь, зажатая в ложбине между поросшим ивами берегом и песчаной косой острова, река негромко, но настойчиво шумела, разбиваясь о каменистое дно, и заглушала все прочие звуки. Что из его криков донесётся до того берега? А даже если донесётся — кто сказал, что загадочный оммёдзи пожелает беседовать с незнакомцем? То, что он охотно помогает местным, не гарантирует такого же доброго отношения ко всяким пришельцам из Токио. Не надо было отпускать Дэмэгаву.

— Понимаете, я расследую преступление. Человек приехал в вашу деревню, а потом пропал… вернее, заблудился…

Прозвучало настолько по-дурацки, что Лайт передёрнул плечами и отвернулся от берега. Даже выполняя долг, необходимо чувствовать момент, когда пора остановиться. Хватит маяться дурью. Сейчас он отправится в соседний городок, снимет там номер на ночь, отдохнёт, а утром примется за работу. И в этот раз будет вести себя как настоящий полицейский, который требует, а не просит, записывает показания свидетелей, а не нянчится с упрямыми капризными детьми!

Однако стоило ему пройти несколько шагов по тропинке, как за спиной послышался тихий всплеск воды, в которую опустилось весло.

Лайт рывком обернулся. Часть него готова была поверить, что звук послышался, но нет, лодка и впрямь отчалила от противоположного берега, направляясь к нему. Тем не менее недоумение быстро затмило радость, поскольку сидящий в лодке человек ни в коей мере не соотносился с тем образом, который Лайт нарисовал в своём воображении. Он думал увидеть высокого седовласого старца с несгибаемо-прямой осанкой и отрешённым взглядом. Как вариант — низкорослого улыбчивого дедка с морщинками в уголках глаз и головой лысой, как коленка. В крайнем случае оммёдзи мог оказаться пожилым господином с по-европейски аккуратно подстриженной щёточкой усов и хитрым прищуром, такие ещё часто ходят по домам, предлагая подписать петицию о запрете охоты на китов, или устраивают любительские занятия аэробикой в парке. Все предположения оказались настолько далеки от реальности, что диссонанс фантазий и правды выбил из колеи.

Нос лодки мягко ткнулся в песок. Предполагаемый Эл набросил швартовый конец на столбик, врытый в землю у самой воды, и выбрался из лодки. Всесильным оммёдзи оказался худющий бледный парень не старше самого Лайта. Белая футболка и поношенные джинсы болтались на нём, как на вешалке.

— Здравствуйте, позвольте представиться, инспектор Ягами, отдел по расследованию серийных и резонансных преступлений, — на автопилоте выпалил Лайт и, помедлив, уточнил: — Вы — Эл?

Парень поднял на него непроницаемо-тёмный взгляд. У него было тонкое лицо со впалыми щеками, будто он голодал несколько недель, и по-европейски выгнутой спинкой носа. А ещё бледная кожа, тоже как у европейцев — притом что встреченные местные жители отличались отменным ровным загаром. И, пожалуй, Лайт зря приписал ему лишние лет шесть — возраст людей с настолько отчётливо-европейской внешностью Лайт определять не умел, но дёрганые движения, какие-то неловкие и неуверенные, были характерны для подростков. Вытянуться — вытянулись, а телом управлять ещё не научились.

— Меня действительно так называют, — тем временем не слишком понятно сообщил этот оммёдзи, сопровождая слова задумчивым кивком. Похоже, и вправду иностранец — акцент был еле уловимым, заметным больше на уровне построения фраз, нежели из-за выговора. — Я — оммёдзи этой деревни.

— Это я уже понял, — буркнул Лайт, но тут же спохватился: — Мне сказали, что я могу найти вас на острове.

— Так и есть, — Эл на миг оглянулся назад, будто проверяя, не исчез ли за его спиной остров с укрытым гибкими ветвями домом, — я почти постоянно нахожусь там. Не считая времени посещения деревни.

Так мог бы выразиться деревенский врач. Впрочем, кто знает, кто этот парень по настоящей профессии. Возраст возрастом, но местные, похоже, ему верят, а значит, чем-то он им помогает. Невозможно долго морочить голову тем, рядом с кем живёшь и от кого тебя отделяет лишь узкая полоска воды. То есть можно, конечно, убедительно наврать, толкуя сон или обещая незамужней девице скорую встречу с возлюбленным, однако вылечить перелом игрой, даже самой талантливой, не удастся. А если верить старосте, этому типу удалось.

— Что вы хотели у меня узнать? — Эл по-прежнему не сводил с Лайта внимательного взгляда. Кажется, за всё время разговора он ни разу не моргнул. Тёмные ресницы чуть подрагивали, но не опускались.

— Мне нужно задать вам несколько вопросов касательно пребывания в Тейти но Нума одного человека, он мог стать жертвой преступления, — выдал Лайт заранее заготовленную фразу, не смог припомнить следующую, сбился с мысли и умолк.

Вот глаза у этого парня точно необычные. Громадные — даже для европейца, широко расставленные и настолько тёмные, что не разобрать, карие или синие. Хотя виной иллюзорному обману зрения могли быть сумерки — солнце почти село, и бледно-фиолетовый воздух постепенно затенял краски.

— Когда вы приехали? — спросил оммёдзи, похоже, ничуть не смущённый таким бесцеремонным рассматриванием. Возможно, привык, что местные пялятся на него, а может, просто не придавал чужому любопытству значения.

— Сегодня. Пару часов как сошёл с автобуса.

— И вас отправили из Токио? Вести расследование в Тейти но Нума?

Эл определённо был удивлён, хотя Лайт не вполне понимал, чем именно. Он пожал плечами.

— Совершенно верно. Ваша деревня относится к префектуре Токио, а значит, попадает под нашу юрисдикцию. Впрочем, где бы она ни находилась, закон един везде.

И дело вовсе не в том, что Хигути Кёске — топ-менеджер крупной компании. С равным вниманием они расследовали бы возможное покушение на дантиста или пекаря из провинциальной пекарни. Просто в таком случае им занимался бы не Лайт. Ну, хочется верить.

— Что ж, понятно, — сказал Эл. — Не уверен, что вы не воспримете мои слова за шутку, но — добро пожаловать к нам. Это не плохое место и неплохие люди… не самые плохие, по крайней мере.

— Спасибо, — на автомате откликнулся Лайт.

Скорость, с которой таяли последние солнечные лучи, слегка встревожила. Такими темпами заканчивать разговор придётся под луной.

— Простите за беспокойство, но я, пожалуй, отложу вопросы до утра, — он с почти ощутимым усилием отвёл взгляд от лица оммёдзи. — Темнеет, а я пока что не выбрал, где остановиться на ночлег. Боюсь, ещё полчаса промедления, и придётся мне строить шалаш в лесу, — неловко пошутил Лайт, ощутив себя Мацудой.

Эл не улыбнулся его шутке. Кажется, даже не уловил её.

— В лесу ночевать не стоит. Крупные хищники здесь не водятся, но много кусачей мошкары, а главное, к деревне вплотную подступают болота. В темноте ничего не стоит угодить в трясину.

Лайт невольно поёжился. Оммёдзи говорил правду. Просмотренные ещё в городе карты подтверждали, что с двух сторон Тейти но Нума окружена древними болотами, часть из которых тянулась на несколько километров и считалась непроходимой. Хигути несказанно повезло, что он сумел как-то проскользнуть между ними, не набредя на топь. Если, конечно, он уходил из деревни именно этим путём.

— Разумеется, я не планирую играть в Робинзона. Просто дойду по дороге до ближайшего города и сниму в гостинице номер. Ещё раз извините, что отвлёк от дел.

— Вряд ли у вас получится, — покачал головой Эл.

— Почему? Вы же сказали, здесь нет хищников.

Не считать же за опасность мифических кайдзю-комаров.

А также болотные огни, которые зажигают неумершие.

Вместо ответа Эл указал на небо, но после, видя, что Лайт всё ещё не понимает, пояснил:

— Солнце садится. Через полчаса вы не то что дорогу, а собственные ботинки не увидите. В лесной местности темнеет быстро, и сама тьма другая, не такая, как в городе. Непроницаемая.

Ах да, в самом деле — отражённый свет, благодаря которому в мегаполисе никогда не бывает по-настоящему темно. А ведь парень, пожалуй, прав, понял Лайт к собственной досаде. Он слишком задержался в деревне. Нужно было уходить сразу после разговора с Дэмэгавой, отложив все дальнейшие опросы на потом. Добраться до соседнего городка всё ещё возможно, но теперь это будет на порядок труднее сделать. Кроме того, существует некоторый шанс заблудиться. Темнота, незнакомая дорога, окружающий её с двух сторон лес, куда так легко свернуть во мраке, усталость и полное отсутствие внятных ориентиров — не лучшие вводные, чтобы пускаться в путь. Пускай даже вероятность около пяти процентов, оно всё равно не стоит риска.

Лайт представил, какими глазами будут смотреть на него патрульные Хинохары, а при должном невезении и коллеги из Токио, если инспектора Ягами придётся разыскивать с участием спасательных групп и вертолётов. Тут впору бояться не того, что его не найдут или будут искать слишком долго, а того, что это просто произойдёт. Он скрипнул зубами.

— Что же, придётся мне, видимо, провести эту ночь в деревне. Попрошу кого-нибудь из жителей оказать содействие силам НПА.

Эл поднёс палец к губам, покусал ноготь.

— Думаю, это тоже не лучшая идея, — сообщил он.

Не скрывая скепсиса — день был долгим и нервным — Лайт вскинул бровь:

— А у вас есть другая?

— Да. Вы можете остановиться у меня.

Он уже открыл было рот, чтобы вежливо отказаться, как вдруг понял, что предложение не вызывает отторжения. Раз он всё равно остаётся, какая разница, на этой стороне или на той. Так хотя бы не придётся снова куда-то тащиться. Ну, почти не придётся.

— Понимаете, Тейти но Нума не самое экономически развитое место, — прошептал Эл, наклонившись к нему. — Люди здесь живут очень просто, многие даже бедно. Некоторые семьи не видят ничего плохого в том, чтобы взять на ночь в дом козу или пару куриц. Вам, наверное, как человеку городскому, будет в таких условиях непривычно. А у меня более традиционное понимание комфорта. И телефон под рукой, если вдруг понадобится.

Лайт в красках вообразил себе футон, расстеленный между козьим стойлом и куриным насестом, икнул и до глубины души впечатлился деревенскими нравами. Неудивительно, что Миса бредит Токио и мечтает уехать туда. Удивительно — что местные в полном составе куда-нибудь не сбежали! Хотя, судя по численности населения, большая часть аборигенов когда-то так и поступила.

— С благодарностью приму ваше приглашение, Эл-сан, — проникновенно сказал он, подчёркивая слова глубоким поклоном.

Устроившись в лодке, Лайт честно предложил взяться за вёсла, но оммёдзи покачал головой и пробормотал что-то о сложности переправы. По мнению Лайта, если этот задохлик справляется с вёслами, сам Лайт, регулярно посещавший спортзал, тем более сможет, но спорить он не стал. Во-первых, здесь могут быть какие-то хитрости, связанные с течением, довольно-таки бурным, или каменистым дном, а во-вторых, путь до острова оказался даже короче, чем представлялось на вид.

Пока Эл швартовал своё утлое судёнышко, Лайт выбрался на берег и огляделся. Здесь изгиб берега образовывал некрупную тихую заводь, и в тёмной воде отражались первые, пока ещё бледные звёзды. Полоска заката над деревьями казалась пригоршней краски, выплеснутой на полотно и уже почти совсем впитавшейся. Силуэты домов в оставленной позади деревне превратились в сонм теней, темнеющих на фоне неба. В зарослях камыша что-то зашуршало, заставив вздрогнуть, плеснуло водой, коротко крякнуло и затихло. Лайт нервно усмехнулся. Он уже и сам не помнил, когда последний раз ночевал на природе. Не той аккуратной, тщательно обустроенной природе, которую встречаешь в парках и вокруг горячих источников, а дикой и древней, напоминающей о временах, когда человечество коротало свои вечера около племенного костра.

Лайт, возможно, даже испытал бы благоговение, если бы следующим проявлением сил природы не стал укус комара, обжёгший лопатку. Причём в том самом месте, где сложнее всего почесать. Вот зараза…

— Идёмте, — сказал Эл, легко коснувшись его плеча.

Ивы расступились, открывая пространство перед небольшим одноэтажным домиком. С виду он мало отличался от деревенских домов. Ну, разве что краска стен поновее да характерная четырёхскатная крыша напоминает об особом статусе жильца.

Сняв обувь, перед тем как подняться на веранду, они прошли в дом. Лайт успел мельком заметить, что оммёдзи носит самые обычные серые, вернее, грязно-белые кроссовки. Незашнурованные притом — он выскользнул из них, даже не наклоняясь, просто зацепив одну ногу о другую. Кроссовки так и остались стоять — одна прямо, вторая — завалившись набок, составляя разительный контраст с городскими ботинками Лайта. Впрочем, после прогулки по песку, земле и траве ботинки уже не выглядели настолько городскими. Кажется, мысль взять сандалии была удачной, но их не наденешь с костюмом — сообразил Лайт запоздало.

За те минуты, в течение которых оммёдзи и его гость добирались до дома, окончательно стемнело. Перешагнув порог, Лайт нерешительно остановился, не зная, куда пройти и как не наткнуться сослепу на что-нибудь из мебели. Эл протиснулся мимо него. Худое плечо под тонкой футболкой оказалась неожиданно горячим. Почему-то это прикосновение, обострённое отсутствием зрения, ощутилось почти интимным. Лайт инстинктивно отстранился.

Практически невидимый в полумраке Эл — тёмная тень на чёрном фоне — пощёлкал чем-то около стены и громко вздохнул.

— Опять обрыв проводов. На прошлой неделе же только чинили.

— Здесь часто выключается электричество?

— Я бы сказал, редко включается… — Эл немного повозился в глубине комнаты, после чего там вспыхнул желтоватый свет. — Но мы уже привыкли. Генераторы, газовые плитки, старая добрая вязанка хвороста возле очага.

— Чего?!

— У меня, правда, его нет, — Эл приблизился, держа в руках старинную масляную лампу. Не то чтобы она освещала комнату, скорее — разгоняла темноту. — Очага, в смысле. До сих пор немного побаиваюсь работать с открытым огнём.

Лайт не стал интересоваться, имеет ли значение для оммёдзи, на каком огне готовить свои травяные снадобья. Наверное, имеет, раз Эл об этом упомянул. Внутренняя территория дома оказалась разделена традиционными раздвижными ширмами. В ближайшем закутке, вероятно, располагалась кухонная зона — был виден стол и всяческая утварь, висевшая вдоль стен: тёрки, ковши, сковородки, половники. Над ними тянулись уставленные непрозрачными банками и пакетиками полки. Вероятно, на половине из них значится «змеиная кожа толчёная», «пыльца полуночных лилий» и прочий бред. Лайт постарался не слишком пялиться вокруг, в конце концов, человек имеет право на любые причуды в рамках закона.

Эл отодвинул ширму сбоку от него, являя взору гостя комнатку в шесть татами.

— Можешь поселиться здесь. Это место отведено специально для гостей. Устраивайся, а я пока заварю чай.

Шлёпая по полу босыми пятками, он убрёл обратно на кухню. Лампа осталась стоять на высокой полке. Яркий огонёк трепетал, превращая и без того крошечное помещение в загромождённый тенями уголок. Лайт устало стащил с плеча лямку сумки с ноутом. Поставить и тем более подключить его было некуда, поэтому он просто оставил ноут во встроенном шкафу. Соседнюю полку заняли немногочисленные взятые с собой вещи. Разбирать и тем более нормально раскладывать их не было смысла — всё равно завтра утром он отправится искать более подходящее жильё.

Стащив пиджак и ослабив узел галстука, Лайт разложил футон, затем застелил его найденным в шкафу бельём. Поднявшись на ноги, зевнул, прикрыв ладонью рот. То ли усталость, то ли здоровый лесной воздух действовали не хуже снотворного. В городе примерно в это время они садились ужинать, после чего Лайт уходил к себе, чтобы заняться своими делами, а Саю прибегала к нему с просьбой сделать уроки. В деревне, понятное дело, распорядок дня другой.

— Ягами-кун, — позвал из-за стенки Эл, — чай готов.

После короткого колебания Лайт подавил в себе малодушное желание отказаться от угощения и завалиться спать. Нельзя. Он здесь не на отдыхе. В первую очередь нужно помнить о расследовании, которое ему поручено, и сделать всё, чтобы успешно его завершить. И чем быстрее, тем лучше. Для него самого в первую очередь.

Лайт предусмотрительно захватил с собой лампу — не хватало ещё создать в чужом доме угрозу пожара. Можно было просто задуть её, но у него не было с собой ни зажигалки, ни спичек, так что разжечь огонь, если что, сможет только хозяин дома. В маленькой кухне горела свеча. Два источника света пробудили в два раза больше теней. Тени хищно взметнулись по потолку и стенам, словно стая пауков, опрометью бросившихся прочь и затаившихся во мраке.

Повинуясь приглашающему жесту оммёдзи, Лайт опустился напротив него за низкий столик, на котором уже стояли чашки и чайничек. От последнего поднималась тонкая струйка пара. Пахло не чаем. Вернее, не обычным зелёным чаем. Нос Лайта уловил сложную травяную смесь, сплетавшуюся из смутно знакомых ноток. Ромашка, мята, липа, ещё что-то неуловимое, сладковато-пряное.

Оммёдзи наполнил чашки, хлопнул в ладоши и пробормотал себе под нос короткую молитву. За столом он сидел странно — и не традиционным образом, и не так, как сидят недавно приехавшие в Японию гайдзины. Тощие коленки были подтянуты к груди, почти упираясь в подбородок, спина выгнута. Обтянутая тканью футболки цепочка позвонков навевала мысли о страницах учебника анатомии. При взгляде на эту позу мгновенно хотелось потянуться, выпрямить позвоночник. Лайт откинулся назад и незаметно помассировал поясницу.

— Люблю вот так посидеть вечером, — признался Эл, понятия не имевший о размышлениях гостя. Чашку он тоже держал своеобразно — длинные пальцы обхватывали края самыми кончиками, того и гляди выпустят ненароком, но тем не менее не разжимались. Хотя желание рвануться вперёд и спасти бедную посудину, когда та наконец упадёт, потихоньку становилось навязчивым. — Тихо, спокойно. Можно наконец остановиться и вспомнить, на каком свете живёшь.

— Селяне, наверное, вам целый день покоя не дают? — вежливо поинтересовался Лайт и придвинул свою чашку к себе. — Дэмэгава-сан сказал, они к вам буквально по любому поводу приходят.

Эл дёрнул острым плечом.

— Люди есть люди, и им нужна помощь. Всегда, везде.

— Вы здесь родились?

— Нет. Я приехал в Тейти но Нума после окончания обучения.

После окончания обучения? Выходит, этот парень, выглядящий подростком, может всё-таки оказаться ровесником Лайта. Сам собой напрашивался вопрос, что побудило отучившегося где-то человека, судя по всему, иностранца, выбрать себе такое место жительства, но вежливость в последний момент заставила прикусить язык. С другой стороны, этот вопрос он ещё успеет задать, если понадобится составлять официальный протокол.

Лайт отпил чай. Как он и подозревал, это оказался травяной настой, совсем слабо заваренный и подслащенный мёдом. С мёдом вышел некоторый перебор, но вкус у напитка был приятный. А ещё он неведомым образом расслаблял, будто снимая в глубине тела зажимы. Ушла чугунная тяжесть из стоп, перестали ныть плечи, натёртые ремнём сумки, даже назойливый зуд в плече от укуса комара утих. Зато с удвоенной силой накатила сонливость. Лайт всерьёз встревожился, хватит ли у него сил подняться из-за стола и сделать пять шагов до постели.

— О каком преступлении вы говорили? — вернул в реальность голос Эл.

— А, да, — Лайт, не удержавшись, зевнул, запоздало прикрыл ладонь рот, залпом осушил чашку и наконец взял себя в руки. — Я расследую дело Хигути Кёске. Прибыл в Тейти но Нума ориентировочно второго числа прошлого месяца. Спустя несколько дней без вещей и памяти оказался в Ибараки. В данный момент проходит лечение в одной из Токийских клиник и утверждает, что на него напали. Кто именно и с какой целью — неизвестно. Вернее, Хигути уверен, что стал жертвой сверхъестественных сил, не то призраков, не то духов... Типичный психоз. Мне поручено выяснить, что с ним произошло.

Что произошло на самом деле — повисло в воздухе.

— Хигути Кёске, — Эл покатал чужое имя, как глоток чая, на языке, подумал, кивнул собеседнику, а может быть, собственным мыслям. — Этот человек и впрямь был здесь. Говорил, что приехал отдохнуть от большого города. Было немного необычно, ведь к нам редко заглядывают туристы, но он и не желал чего-либо особенного вроде исторических памятников или же эксклюзивной кухни.

Ну, этот, по крайней мере, не делает вид, что впервые слышит имя пострадавшего. Впрочем, надо признать, что местный староста — имя вылетело из сонного мозга — тоже знакомство с потерпевшим не отрицал.

— Вы с ним общались, Эл-сан? — с надеждой спросил Лайт.

— Не слишком много, — перестав испытывать его нервы, оммёдзи поставил свою чашку на стол, придвинул поближе глиняный кувшинчик с мёдом и неторопливо добавил в чашку пару черпачков. Вероятно, по рассеянности, поскольку сладости напитку и без того хватало. — Хигути большую часть времени проводил за пределами деревни. Гулял по окрестностям, сидел на берегу, рассматривал горы: в хорошую погоду, когда туман от болот не стекается в долину, снизу открывается неплохой вид на склоны.

— Хм, — недоверчиво отозвался Лайт. По сложившимся у него от чтения досье впечатлениям, начальник отдела развития технологий транснациональной корпорации «Ёцуба» меньше всего был склонен к созерцанию дикой природы. С другой стороны… ну приехал же он сюда. Может, созерцание настолько дикой природы вдохновляет на подвиги во имя технологий и прогресса.

Эл собрал кончиком пальца пролитые на стол янтарные капли и задумчиво сунул палец в рот.

— Если не ошибаюсь, Хигути привёз с собой набор инструментов, не то для рисования, не то для черчения.

— Вы уверены? — очередной зевок смазал конец фразы.

— Нет, — честно ответил оммёдзи. — Я видел, как он несёт чемоданчик, с какими иногда ходят художники, но что в нём на самом деле было, понятия не имею. У нас его называют этюдник, но я не помню японского термина.

Плюнув на приличия, Лайт опёрся локтями о стол и запустил пальцы в волосы. Мысли в голове ворочались медленно и неохотно, словно тоже устали за день.

Так. Стоп. Если оммёдзи не ошибся, Хигути в самом деле мог посетить Тейти но Нума ради местных красот. Допустим, он увлекался живописью, а здесь какие-нибудь уникальные закаты или оттенок болотной травы. Ну и этот Эл говорит про виды на склоны, может, так оно и есть. Вся логика и вся интуиция протестовали против такого вывода, но он всяко звучал разумнее бреда про явившихся из топи мертвецов.

Лайт устало уронил руки на стол. Веки жгло, будто под них попал песок. Песок, на который бросает тень высокая нескладная фигура, перешагнувшая борт лодки, но следы от неё мгновенно поглощает волна…

— Но почему тогда никто из коллег или приятелей Хигути не упомянул, что он рисует? — скорее, пробормотал он вслух, потому что спрашивать об этом чужеродного оммёдзи было нелепо. — Зачем скрывать ото всех своё хобби?

— Ступай спать, Ягами-кун, — прошептал Эл, вскинув на гостя свои невероятные глаза. Такого оттенка, должно быть, сейчас небо над деревней. Растворённая во тьме тьма, антрацитовая бездна, ни капли цвета, ни проблеска огня. — Эту загадку ты разгадаешь завтра.

Лайт не стал спорить. Хороший детектив должен без устали идти по следу днём и как следует отдыхать ночью. Если игнорировать потребности тела, никакое упорство не даст результата. Он выслушал объяснения, где можно воспользоваться подобием удобств, окатился чуть тёплой водой в летнем душе, ничуть не взбодрившей, а напротив, заставившей ещё сильнее желать нырнуть под одеяло, добрёл до своей комнатки, задвинул за собой ширму, наспех стащил одежду и наконец упал на тонкий, но всё равно восхитительно желанный футон.

За тонкой стенкой слабо улавливалось движение. Вероятно, оммёдзи сейчас убирает со стола, споласкивает посуду и тоже начинает готовиться ко сну. Ему наверняка нужно вставать рано — всякие там обряды, ритуалы приветствия солнца и очищения, да и кто-нибудь из местных может явиться в любой момент.

Перевернувшись на спину, Лайт закинул руки за голову.

А всё-таки странный парень этот Эл. Такой молодой — а выбрал путь оммёдзи. Жить в глуши, лечить полуграмотных селян, сидеть вечерами при свете масляной лампы без доступа к электричеству и интернету. Таким, как правило, занимаются либо люди постарше, успевшие насладиться благами и тяготами цивилизации, либо двинутые на всю голову фанатики. Эл не выглядел фанатиком. Напротив, во всех его словах сквозила рассудительность, логичность. Чёрт, он даже одет нормально… в смысле, во вполне соответствующие современной моде, пусть и поношенные, вещи. Но что тогда его удерживает здесь? Зачем обычному, не помешанному на старине или этой, новомодной экологии, человеку уезжать в затерянную в лесах деревушку? Возможно, здесь обитал кто-то из его родственников или…

Не додумав, Лайт уснул.

Chapter Text

***

Луг, заросший короткой, сочно-зелёной травой, выглядел на редкость уютно. Так и тянуло присесть на этот мягкий ковёр и полюбоваться ярко-жёлтыми цветами, выглядывавшими из травы тут там. Аккуратные чашечки раскрывались навстречу солнцу, лепесток за лепестком отодвигаясь от сердцевинки, похожей на шкатулку с секретом.

Секрет… секрет лежит во тьме, в вязкой тине. Чтобы узнать его, надобно спуститься на дно.

Сердце сжалось от предчувствия опасности, как бывает на головокружительной высоте или глубине.

Не луг, не трава, не мирное место для отдыха…

Болотные цветы — на болотную могилу.

Трясина поглотит всякого, кто переступит запретную черту, обманувшись сладкой иллюзией. А отступать уже поздно, ступни уже погрузились в густую зеленоватую жижу, и каждый рывок будет затягивать только сильней.

Глубже, глубже, во мрак, в гибельный холод ночи, в вечное забытье…

Тейти но Нума.

Ёми Нумa…

Остановись!

Лайт вздрогнул и открыл глаза, резко выброшенный на поверхность сна. Было тихо и очень темно. Очертания комнаты едва проступали из тьмы, больше запечатлевшиеся в памяти, чем различимые взгляду. Потому и высокая сутулая фигура возле постели стала заметна не сразу. Лайт боковым зрением уловил движение и замер от неожиданности, чувствуя, как сердце, только начавшее входить в ритм, снова заколотилось. Фигура опустилась перед футоном на колени и наклонилась вперёд.

Из тьмы выплыло лицо оммёдзи, белое, как снег в горах, невероятно, до дрожи красивое. Оно, казалось, состояло из одних острых линий — сомкнутая полоска губ, изломы бровей, резкие грани скул, угол подбородка — и чередовало пятна мрака на мраморной белизне. Лайт не мог отвести взгляда, рассматривая, как чёрные, в синеву, волосы обрамляют бледные щёки. Они были небрежно обрезаны, почти обкромсаны, словно владелец обкорнал их сам, взяв в руки первые попавшиеся ножницы или даже кухонный нож. Кому угодна такая причёска придала бы вид неухоженного бродяги, но Эл… Эл с ней выглядел иначе — почти бесплотным духом.

Он склонился ещё ниже, так что полудлинные пряди тоже свесились, покачиваясь, как нити водорослей под придонным течением. Глянцевые зрачки поблёскивали. Неужели Эл различает что-то в этой темноте? Похоже, что различает… А что ему вообще нужно — посреди ночи, в чужой (пусть только на эту ночь) комнате?

Лайт открыл было рот, чтобы спросить, но от следующего взгляда на хозяина дома слова комом застряли в горле. Просто не получилось выдавить ни звука.

Эл больше не был похож на бесплотного духа — губы его были алыми, влажными, даже глаза отсвечивали багровым. Под полупрозрачной кожей пульсировали, набухая, тёмные вены, а волосы шевелящимся облаком потянулись вниз подобные клубку растревоженных змей. Лайт пытался рвануться в сторону — и не мог. Старался закричать — и лишь беззвучно шевелил губами.

Узкие холодные пальцы легли на его щёку, поворачивая голову вбок. Невесомое дыхание коснулось щеки. Потом был лёд — впившийся в кожу и потёкший по венам. Молочно-голубоватый лёд с привкусом острой сладости, от которой сразу заледенело горло…

Резко выдохнув, Лайт распахнул глаза. Снова сон? Он сел и покрутил головой, напряжённо вглядываясь в сумрачное пространство комнатки. Никого. Ни дыхания, ни скрипа половиц, ни шелеста отдалённых шагов. Домик спал, как и окружающий его лес. И глупо было бы предполагать что-то иное. Что за чушь ему привиделась? Несмотря на то что с момента пробуждения прошла от силы пара минут, сон успел отдалиться и как бы свернуться в памяти, из яркой картинки превратившись в мутный негатив.

Как маркёр реальности в отдалении зазвенел комар.

Лайт лёг обратно, повернулся на бок и сердито накрылся одеялом. Он терпеть не мог ночные кошмары. Вот как так, ты — взрослый, образованный человек, умный, по заверениям некоторых преподавателей — даже гений. Но стоит закрыть глаза, как теряешь власть над собственным мозгом, который может как напугать тебя без повода, так и убедить в настолько откровенной чепухе, что потом стыдно становится. Понятно, что Лайт попросту устал. От усталости впечатления дня преображаются подсознанием в тревожные видения. И всё равно это не повод видеть болото, раскидывающееся прямо у тебя под ногами, и… и приютившего тебя чудика-оммёдзи в виде змееволосой твари. И вообще, такая тварь была в европейской мифологии, в глухой японской глубинке ей не место. В современном мире не место никакой нежити.

С этой мыслью он начал отключаться. Поначалу сон был настороженный, чуткий, Лайт всё ждал, когда разум начнёт генерировать очередную глупость, но странные видения не приходили, и вскоре тело погрузилось в глубокую дрёму. На этот раз, по счастью, без болот, топей и змей.

Когда он пробудился окончательно, из-за неплотно притворенного края ширмы пробивались лучи солнца. Лайт, зевая, приподнялся на футоне и бросил взгляд на часы. Семь утра. Нет, даже четверть восьмого. Это было позже, чем он обычно вставал дома, но прямо сейчас он не отказался бы поспать ещё часок. За ночь мышцы расслабились, из них ушло напряжение, но впечатления до сих пор не улеглись, и оттого он чувствовал себя не вполне отдохнувшим. Вчерашний день остался тяжестью в затылке, словно именно там сгустились воспоминания и все вопросы без ответов.

Натянув сложенную у постели одежду — хотелось бы, конечно, надеть что-то свежее, но его вещи, кое-как запихнутые в шкаф, прямо сейчас были чудовищно мятыми — Лайт вышел в узкий коридор. Он собирался умыться, желательно потише, чтобы не мешать хозяину дома, и наконец начать работу.

— А, ты уже встал, Ягами-кун, — сказал Эл, увидев его сквозь распахнутые двери веранды. — Доброе утро.

Оммёдзи сидел в тени под навесом, знакомо подтянув колени к груди, и читал чудом устроенную на них книгу. При виде Лайта он отложил её, осторожно держа двумя пальцами за корешок.

Лайт нахмурился, не в силах решить, как реагировать на столь фамильярное обращение. Вчера Эл уже назвал его так, и Лайт, едва соображающий от сонливости и усталости, откликнулся, поэтому сейчас было бы странно требовать говорить иначе. С другой стороны, не настолько хорошо они знакомы… Они, по правде сказать, не знакомы вообще.

— Доброе утро, — сдался он, когда пауза начала затягиваться. В конце концов, он сам даже не знает, зовёт оммёдзи по фамилии или же по имени. L ведь может оказаться и тем и другим. — Я отправляюсь в деревню.

— Давай сначала позавтракаем, — Эл поднялся на ноги. — А потом я тебя отвезу.

У него была очень необычная пластика движений — он то перемещался неуклюжими рывками, будто чересчур длинное тело плохо держало равновесие, то перетекал из одной позы в другую подобно змее.

Лайт потёр затылок. Кажется, сегодняшней ночью ему снились змеи… Гнездо змей, собравшихся в клубок. Ну, неудивительно, когда забрёл в поселение посреди болот и даже ночуешь на крошечном кусочке земли, окружённом речкой.

— Я бы не хотел вас затруднять… — начал Лайт, но Эл уже убрёл в сторону кухни.

Поворачиваться и уходить по своим делам было грубо, а главное — сейчас из кухни тянуло не душистыми травами, как вчера вечером, а самым настоящим кофе. Лайт последовал за хозяином дома, больше из любопытства (неужели загадочный оммёдзи в самом деле пьёт по утрам кофе), чем из гурманских соображений. Хотя и из них тоже — запах был очень неплох.

Вкус, как выяснилось, тоже. Не на уровне столичных кафе, разумеется, но вряд ли и им удалось бы воспроизвести свои шедевры на старенькой плитке из никому не ведомого качества воды. К кофе — под стать ему — прилагались европейские тосты на выбор с яйцом и сыром или арахисовой пастой. Лайт выбрал яйцо и сыр, Эл — арахисовую пасту. Это при том, что в свой кофе он высыпал чуть ли не половину сахарницы! У Лайта аж зубы свело от одного вида этого концентрированного сиропа. Впрочем, он решил не заглядывать в чужую тарелку, сосредоточившись на своей. Со вчерашнего обеда у него не было ни крошки во рту, и мозг не хотел ничего знать, пока желудок не насытится.

— Думаю, тебе будет удобнее питаться здесь, — сказал Эл, когда они закончили завтрак. — В Тейти но Нума, как ты, наверное, уже догадался, сложности не только с гостиницами, но и с кафе.

— Вообще-то я собирался перебраться в Хинохару, — вежливо напомнил Лайт. — Но всё равно спасибо за предложение.

До него наконец дошло, что за гостеприимство стоит заплатить, и оммёдзи, понимая это, стремится предложить побольше «услуг». Кто знает, чем ему платят селяне, но вряд ли там присутствуют крупные суммы.

— Лайт-кун потеряет слишком много времени и сил, каждый день ходя туда и обратно. Лучше расположиться вблизи деревни, чтобы закончить пораньше.

Каждый день? Вообще-то Лайт надеялся сегодня, в крайнем случае завтра, опросить народ и уехать обратно в Токио. Вряд ли его миссия затянется существенно дольше. Но в чём-то оммёдзи прав. Тратить время впустую, если можно его не тратить, нерационально. Кроме того, топать энное количество километров по жаре, которая начала ощущаться даже сейчас, ранним утром, тоже приятного мало. Но и жить в чужом доме — не в смысле в незнакомом месте, а буквально на чужой территории — не слишком вдохновляет. Гостиница тем и хороша, что предоставляет обезличено-универсальное пространство, которое каждый может подстроить под себя. Готов ли Лайт на время отказаться от личных границ? А ради служебного долга?

— Ты, конечно, можешь поселиться у кого-нибудь из жителей деревни, — помедлив, сказал Эл, — но, как я уже упоминал, в этом случае тебе придётся обойтись без удобств.

Видимо, в его представлении к удобствам относились дребезжащий умывальник, масляная лампа и футон, отделённый тонкой ширмой. А, ну ещё старенький проводной телефон на допотопном полированном столике. Лайт заметил его по пути на кухню и подумал, что этому антиквариату самое место в витрине музея. Нет, разумеется, в доме семьи Ягами тоже был стационарный телефон — по большей части как дань привычке и только отчасти на случай непредвиденных ситуаций — но он не выглядел как трофей путешественника по времени, вернувшегося из семидесятых годов прошлого века. И, разумеется, это был радиотелефон с кнопочным набором, а не с диском.

Нервировало, что у деревенских, судя по всему, и того не имеется.

— А главное, — продолжил Эл, глядя на Лайта своими глянцево-чёрными глазами и покусывая между репликами кончик пальца, — не уверен, что кто-то из местных согласится поселить у себя постороннего человека. Видишь ли, Ягами-кун, это очень старое место, очень особенное. Тейти но Нума основали ещё в начале прошлого века, и традиции прежних времён тут крайне сильны. Люди ждут подвоха от всякого, чьи родители — хотя бы родители — не отсюда родом.

Ага, это косвенным образом подтверждает, что сам Эл в родстве с кем-то из местных. Ну, одной странностью меньше. В памяти мелькнули слова старосты о том, что кто-то в деревне держал рёкан. Правда, было это в далёкие времена, а сейчас не держат. Возможно, причина ещё и в этой вот деревенской патриархальности и замкнутости, порождающей недоверие к любому чужаку.

— Я понял, — кивнул Лайт. — Думаю, мне правда лучше остаться у вас. Тем более что я вряд ли задержусь дольше пары дней.

По губам оммёдзи скользнула слабая улыбка.

— Как знать, — он поднялся. — Пойдём, я доставлю тебя на ту сторону.

— Подожди… подождите, — спохватился Лайт и тоже вскочил. — Сколько я вам должен за сегодня и за завтра? И за вчера, конечно же, — он попытался припомнить, сколько у него с собой наличных. Вряд ли в этой глуши пригодится банковская карточка.

Эл решительно мотнул головой. В ещё недавно звучавшем мягко и мирно голосе прозвенела сталь:

— Я не беру денег. Ни у кого. Никогда. Таковы правила.

Час от часу не легче. Лайт мысленно застонал.

— Тогда как я могу отблагодарить вас за ваши труды? — с некоторым трудом подобрал он соответствующую фразу.

Оммёдзи снова покачал головой и отвернулся. Теперь он выглядел не сердитым, а скорее печальным.

— Если то будет возможно, покажет время. Оно вообще показывается всё — но не всегда понятно.

— Но не могу же я просто…

— Не волнуйся, Ягами-кун. Комната, где ты сейчас живёшь, обычно стоит пустой. Две миски с едой немногим больше, чем одна, а припасов у меня хватает. Вода же здесь ничего не стоит и… О, кстати, о воде.

Эл остановился в дверях — чуть раньше, чем успел остановиться направившийся за ним следом Лайт. Они почти столкнулись. Лайт даже успел почувствовать врезающиеся в него лёгкие острые косточки, но в последний миг Эл поймал его обеими руками за плечи и удержал на расстоянии. Несмотря на птичий вес и такое же телосложение он оказался довольно сильным. Ну да, он же по нескольку раз за день машет вёслами.

— В деревенский колодец не так давно упала и сломала шею коза, — сообщил Эл. — Поэтому жители пока берут воду из источника. Проблема в том, что ближайший источник берёт начало у болота. Эту воду можно пить, она не ядовита, но вкус…

— Ясно, — Лайт подавил гримасу брезгливости. Он твёрдо решил не пить и не есть в этом месте. Мало ли где ещё у них полежали мёртвые или живые козы. Да и чай с привкусом болотной тины… брр! Про микробов Лайт знал на уровне школьной биологии, но был уверен, что в болоте им должно быть самое место.

На веранде Эл натянул кроссовки, снова не утруждая себя завязыванием шнурков. Лайт провозился со своими ботинками немного дольше. Интересно, а что делают селяне, если оммёдзи слишком занят, чтобы ответить на их призыв? Ну или когда он чересчур устаёт от своих подопечных. Лодка, насколько Лайт успел заметить, тут только одна. Потом размышления обратились к его собственным делам.

— А как мне быть, если вы не сможете меня отвезти? — спросил он, когда они вышли к берегу. — Как попадать в деревню?

Эл остановился, глянув на Лайта через плечо.

— Разве Ягами-кун не заметил? С противоположной стороны острова есть коса, почти примыкающая к берегу. Переберёшься по ней, дойдёшь по берегу до моста — вот тебе и деревня.

Надо же, вчера, стоя у моста, Лайт и впрямь не заметил ничего такого. С другой стороны, он особо не приглядывался — главной его целью было пересечь мост. Ну и зелень что на берегу, что на островке достаточно густая, настолько, что бессмысленно гадать — бурлящая река под ней или песчаная почва.

— Тогда, может, я прямо сейчас…

— Не нужно, — переступив борт лодки, Эл приглашающе махнул Лайту рукой. — Окружной путь надёжен, когда погода портится, но он довольно долгий. А скоро должен появиться ещё один, правда, временно.

— Ещё один путь?

Эл оттолкнулся от берега. Лодка с обманчивой лёгкостью заскользила по волнам.

— Если ближайшая пара недель будет такой же жаркой, река начнёт мелеть. Прямо здесь достаточно глубоко, но чуть ниже по течению каждый год в конце лета возникает брод, — Эл взмахнул тонкой бледной кистью.

Лайт представил, как шлёпает по щиколотку в воде, через каждые несколько шагов проваливаясь по колено, в своих новых брюках, которые обошлись ему в четверть зарплаты, и внутренне содрогнулся. Хватит и того, что его брюки нормально не выглажены.

— Пожалуй, я всё же предпочту мост, — выдавил он вежливую улыбку.

Как и вчера, путь занял не больше пяти минут — включая отплытие и швартовку. Эл успел закрепить лодку на месте и стоял, сунув руки в карманы, когда Лайт только выбрался на берег.

— У меня тоже есть дела в деревне, — пояснил оммёдзи, и Лайт лишь сейчас заметил, что через плечо у него висит объёмная холщовая сумка. — Раздать кое-какие травы, навестить несколько семей. Освобожусь приблизительно часа через два. Потом поеду обратно.

Лайт бросил взгляд на часы.

— Мне, скорее всего, понадобится больше времени. Я буду опрашивать жителей деревни, возможно, немного пройдусь по округе. Не ждите меня, я доберусь сам.

На мгновение показалось, что Эл собирается возразить, но он только улыбнулся.

— Делай как знаешь, Ягами-кун, это твоя работа. Только возвращайся, пожалуйста, до темноты. После заката не стоит пересекать реку.

— Почему?

Даже на ярком свету не удавалось понять, какой у этого парня цвет глаз. Оттенок радужки не был ни карим, ни синим, ни серым… Просто чёрным, как бездонный провал в земле, под которым раскинулась трясина.

— Мы сейчас далеко от города, Ягами-кун, далеко от придуманных им правил. Здесь мир подчиняется другим законам, тем, что пришли к нам из древних времён и ещё не забыты в таких уголках, как Тейти но Нума. Ночью привычные людям вещи преображаются, и, поверь, ты не хочешь столкнуться с сущностями, которые среди них обитают. Они не добрые и не злые, они просто иные. Чуждая форма жизни, понимаешь?

Лайт промычал в ответ нечто невразумительное и отвернулся, чтобы скрыть ошарашенное выражение лица. Сам виноват. За всеми этими джинсами, кроссовками и кофе на завтрак он успел позабыть, что имеет дело с глубоко религиозным человеком. Пусть Эл и выглядит как его ровесник, живёт и мыслит он совсем иными категориями. То, что для Лайта поэтические легенды прошлого (читай: суеверная чушь), для оммёдзи — окружающая реальность.

— Да, конечно, — согласился Лайт как можно более нейтральным тоном. — Я приду ранним вечером. Задолго до темноты.

Если он хочет завоевать доброе расположение этого типа (а заодно местных жителей), есть смысл проявить уважение к их суевериям. В конце концов, это ему ничего не стоит. К тому же, в непроницаемой тьме пересекать довольно бурную речку — наверное, тоже не самая здравая идея. Зато в каком-то смысле — способствующая встрече с предками и духами.

***

Они разошлись сразу при входе в деревню. Эл направился к одному из крайних домов, а Лайт не спеша пошёл дальше по улице. За завтраком Эл вкратце рассказал ему о жителях деревни: кто где обитает, кто чем занимается, но информация требовала осмысления и усвоения на практике. Как бы мало народу в Тейти но Нума ни было, сходу запомнить всех вряд ли возможно. Мозг Лайта, во всяком случае, не был на такое способен, а преподаватели в Тодай не раз хвалили его память.

По иронии первым же встреченным им человеком оказался вчерашний парень в очках. Тот самый, что смотрел на Лайта то ли как на диковинное животное в зоопарке, то ли как на призрак двоюродного дедушки, восседающий в гостиной.

— Доброе утро, — быстро сказал Лайт, делая шаг вперёд, чтобы не дать парню снова сбежать, — Инспектор Ягами, центральное управление. Я расследую дело Хигути Кёске.

Селянин бросил короткий взгляд по сторонам — с одной путь отступления блокировала ограда дома, с другой росли кусты шиповника, впереди возвышался Лайт. Можно было, конечно, обойти его или отступить назад, но что мешает настырному полицейскому пойти следом за уклоняющимся от дачи показаний свидетелем? А при необходимости — даже побежать. Сделав, судя по всему, такой вывод, парень обречённо опустил плечи и повернулся к Лайту.

— Кто это?

— Человек, не так давно приезжавший в вашу деревню в отпуск, — порывшись в кармане, Лайт достал фотографию пострадавшего. На ней Хигути был изображён до происшествия. Сидел за столом в своём личном кабинете, одетый в дорогой до неприличия костюм. Впрочем, вряд ли кто-то из местных сможет не то что предположить — осознать его цену.

Парень пару секунд всматривался в фото.

— Я его не знаю.

Мелькнуло искушение показать другое изображение Хигути, сделанное в момент его поступления в клинику. От контраста между снимками даже человеку с крепкими нервами становилось не по себе.

— Представьтесь, пожалуйста.

Парень раздражённо вздохнул.

— Миками Тэру. Быстрее, если можно. У меня мало времени. Работа не ждёт.

— Кем вы работаете? — Лайт раскрыл блокнот. Имя было знакомым, но детали следовало уточнить.

— Слежу за погодой. Метеоролог, если по-научному. Меня прислали сюда вести наблюдения и анализировать климат. В ближайшие годы через Тейти но Нума пройдёт крупная автомобильная дорога, не слышали?

— Затрудняюсь сказать, — пробормотал Лайт. Дело было даже не в том, что он не следил за новостями такого рода. Не вполне понятно, что и с чем в этой глуши может соединять дополнительная автотрасса. — Давайте вернёмся к Хигути.

— Я же уже сказал, что понятия не имею, что это за тип, — в голосе Миками Тэру прорезались агрессивные нотки, но вместе с тем зазвучала и неуверенность. А ещё он упорно избегал смотреть Лайту в глаза — всякий раз косился в сторону.

— Хигути прибыл в Тейти но Нума в начале прошлого месяца, — напомнил Лайт, — из Токио. Тут с ним случилось несчастье. Он заблудился и на несколько дней потерялся в лесу.

Миками пожал плечами.

— Себя пускай винит. Всяким хлыщам из Токио не стоит сюда являться.

— У вас в деревне не любят приезжих?

Ещё один нервный взгляд куда-то за плечо Лайта. Либо этот тип и впрямь сильно торопится, либо отчаянно надеется на приход сообщника, который подскажет ему, что говорить. Либо в самом деле искренне не любит гостей из мегаполиса. Такое, в общем-то, тоже бывает и не является преступлением. Хотя вполне может стать поводом к нему.

— А за что их любить? — воинственно осведомился Миками. — Бродят где попало, суют нос куда не следует, и сами ничего полезного не делают, и других отвлекают. Каждый человек должен быть на своём месте, должен приносить пользу, иначе начнётся сплошной беспорядок. Вон как у вас в Токио.

— Беспорядок в Токио? — изумился Лайт. Только осознание, что он сейчас при исполнении, не дало ядовито напомнить, что о беспорядке ему говорит человек, вынужденный покидать деревню по подвесному мосту из предыдущей эпохи и ждать автобус на полуразвалившейся остановке. Ночующие в одном помещении с людьми козы оставались за пределами добра, зла и вменяемой реальности.

Миками, не подозревая о терзавших столичного полицейского неблагородных порывах, скрестил руки на груди. Его кимоно чернильного оттенка, подчёркивающего и без того землистый цвет кожи, выглядело поношенным. Дужка очков треснула и была замотана кусочком непрозрачного скотча.

— А зачем иначе человеку оттуда ехать сюда?

— Например, на отдых. Здесь красивая природа и воздух намного…

— Большинству людей плевать на воздух и природу, — перебил его Миками. — Они даже не задумываются, чистое ли озеро, на берегу которого они сидят, или сколько там отходов слито в океан. Напиши табличку «Безопасно», повесь на свалке, и туда повалит толпа. Люди любят выгоду и прячутся от ответственности. «Это не моё дело» — говорят они. «Меньше знаешь — крепче спишь». «Иногда лучше отойти в сторону и сделать вид, что ничего не видел». Просто в городе всё это прячется в толпе, а в деревне — каждый на виду.

Если до этого момента у Лайта ещё оставались сомнения, отчего этот молодой и, видимо, образованный человек застрял в таком отдалённом и бесперспективном месте, теперь они окончательно развеялись. Быть может, Миками Тэру и неплохой специалист, но невыносимый характер наверняка делает его наименее желанным коллегой в любом коллективе. То, что он говорил прямо сейчас, было во многом верно, и с некоторыми вещами Лайт даже мог бы согласиться, но ему и в голову бы не пришло формулировать своим мысли таким образом. А тем более — высказывать их первому встречному.

— Вспомнил я вашего Хигути, — буркнул Миками. — Был он тут, хоть и давно, странно, что полиция только сейчас спохватилась.

— Месяц, по-вашему, долгий срок? — Лайт приподнял бровь. Предыдущий селянин утверждал, что месяц — это так, совсем незаметно.

Миками фыркнул, словно речь шла о чём-то несущественном.

— Времени я не считал. Я же не бездельник всякий. Просто в памяти всплыло, как какой-то тип из города слонялся тут без дела.

Лайт собирался спросить, с чего собеседник так уверенно решил, что это был Хигути, потом подумал, что вопрос не имеет смысла. Во-первых, он показал Миками фотографию Хигути, во-вторых, тот с лёгкостью заявит, что туристы у них бывают один за пять лет. Возможно, даже не соврёт. Внезапно Лайт ощутил, что кто-то приближается к нему со спины. Шаги были лёгкими, но недостаточно беззвучными: поскрипывали песчинки под подошвой, а главное, нападающего выдавало дыхание.

Он развернулся и едва успел переключиться на уклонение вместо удара. Аманэ Миса с жалобно-изумлённым вскриком пролетела мимо него. Лайт поймал девушку и вернул её в вертикальное положение. Похоже, она подкрадывалась к нему, чтобы закрыть глаза или сделать ещё какую-нибудь милую глупость, которые постоянно проделывала Саю.

— Больше так не делайте, — мягко, но непреклонно предупредил Лайт. — У меня профессиональные рефлексы.

— Да уж, — Миса потёрла белое плечико, на котором рядом с тонкой лямкой топика проступили следы его пальцев. — Убедилась.

— Простите.

Миками Тэру смотрел на них округлившимися за стёклами очков глазами. Не то срочно решал, не требуется ли Мисе защита от пришлого полицейского, не то пытался понять, как взрослые люди могут вести себя настолько по-дурацки. Это он ещё Мацуду не знает…

Наконец Миса заметила, с кем говорил Лайт.

— А, Тэру, привет, — улыбка была приветливой, но не такой тёплой, как та, что адресовалась Лайту. Похоже, его невольная грубость уже прощена. — Ты чего такой мрачный?

Миками кисло покривил губы и кивнул.

— Доброе утро, Аманэ. Не люблю, когда отрывают от дел.

— Ты ж всё равно ничего не делаешь, — легкомысленно заявила Миса. — Просто записываешь, какая в какой день погода. Тоже мне, важное занятие!

— Я составляю сводки! По ним утверждается график работ на местности.

— Можно подумать, без твоих сводок что-то изменится. Ясное дело, сначала дожди, потом жара, потом снова дожди и холодно, — на хорошеньком лице Мисы появилось вредное выражение, но Миками явно не замечал, что его открыто дразнят.

— Дожди в летний и в осенний сезон отличаются уровнем осадков, — с достоинством отчеканил парень, — но чтобы понимать это, нужно иметь хоть какое-то представление о месте, в котором живёшь. У вас ко мне будут ещё вопросы? — повернулся он к Лайту.

Тот покачал головой. Основные протокольные вопросы он задал, а дополнительные, по итогу разговора, надо обдумывать. Ну и главное — не хотелось, чтобы его вопросы и ответы Тэру на них слышала Миса. Одно из первых правил, о котором твердил их преподаватель криминалистики: свидетелей надо допрашивать порознь!

— Можете идти. Возможно, я спрошу у вас кое о чём позже, но на сегодня — всё.

Миками Тэру развернулся и, не прощаясь, зашагал по улице. В сторону, противоположную той, куда он направлялся до начала разговора.

Chapter Text

***

— Он ужас какой зануда, — сообщила Миса Лайту, ничуть не заботясь о том, чтобы дождаться, пока односельчанин отойдёт подальше. — Всё время рассуждает о каких-то смертельно скучных вещах. У него весь дом забит книгами, и все они, представляешь, без единой картинки!

— Хорошие книги бывают и без картинок, — пробормотал Лайт.

Его сестричка тоже предпочитала иллюстрированную литературу. А лучше — модные журналы, более чем наполовину состоящие из фоток знаменитостей.

— Бывают, — легко согласилась Миса, — но тогда они должны рассказывать какую-нибудь красивую историю, про любовь и приключения, про путешествия в дальние места… а в книгах Тэру ничего подобного нет. Сплошные формулы и схемы.

— Вероятно, это пособия по метеорологии. Как я понял, Миками Тэру занимается изучением погоды. Скажите, Аманэ-сан, он давно приехал в деревню?

— Довольно давно, — Миса рассеянно почесала плечо. — Не помню, когда именно, если честно. По-моему, он уже много лет тут живёт.

Что-то здесь не вяжется. Лайт готов был допустить, что близ Тейти но Нума затевается некое крупное строительство, но что подготовка к нему заняла несколько лет? Вообще нереалистично. Конечно, тут болота, но если из-за них всё так сложно… просто отменят и перенесут в другое место, требующее меньших затрат.

Мисе между тем надоело беседовать о деревенском метеорологе. Подхватив Лайта под руку, она потянула его за собой.

— Пошли, Лайт. Хватит стоять посреди улицы. Жарко, голову напечёт!

Солнце действительно поднялось уже высоко и ощутимо нагрело воздух. Лайт почувствовал, как на спине под рубашкой проступили капли пота. Миса благоразумно надела шляпку с широкими полями.

Через несколько шагов он спохватился.

— Куда мы идём, Аманэ-сан?

— Ко мне домой. Выпьем чего-нибудь холодненького, и я познакомлю тебя со своими родителями.

Звучало как-то не слишком официально. С другой стороны, так или иначе ему нужно пообщаться со всеми жителями деревни.

— Я расследую происшествие с Хигути Кёске, — предупредил Лайт. Какие бы надежды ни питала на его счёт эта девица, пусть имеет в виду, что он здесь он по делу и делом намерен заниматься.

— Знаю, — отмахнулась Миса, — Дэмэгава-сан ещё вчера мне сказал. Он всем рассказал, мол, приехал полицейский из Токио, уважаемый человек, содействуйте ему во всём, показывайте, что захочет увидеть, отвечайте на любые вопросы.

Даже так? А староста времени зря не терял, несмотря на позднее время. Интересно, что его побудило поспешить с объявлением. Не сумел отвязаться от любопытства местных жителей или нашёл хитрый способ предупредить об опасности конкретного человека, не вызвав ни у кого подозрений? Лайт нахмурился. Нет, наверное, это уже паранойя. Собрать народ и сообщить о приезде полицейского инспектора — нормальное действие со стороны руководства. Просто чтобы поменьше людей вело себя как Миками Тэру. Хм…

— А сами вы были знакомы с Хигути? — спросил Лайт у Мисы.

Девушка гордо задрала носик.

— Фу, этот старик — зануда почище Тэру. Поначалу он казался весёлым и приветливым, но потом начал нести унылую чушь. Не хотел ничего рассказывать о себе, зато всё время расспрашивал, что да как у нас деревне, были ли тут у нас древние храмы, как тут праздники отмечают. Как будто решил переехать сюда насовсем! Хотя всякому понятно, что никакой нормальный человек не станет менять Токио на Тейти но Нума. В конце концов я перестала обращать на него внимание. Даже не заметила, когда он убрался обратно.

Лайт допускал, что всё случилось наоборот, и это Хигути не заинтересовался деревенской красоткой, но вслух сказал другое:

— Возможно, внимание к вашей деревне было с его стороны проявлением вежливости?

— Не знаю я, что он так проявлял, но как по мне, глупо болтать об архивах, которые старше… старше моей прабабушки! Небось истлели все давно.

Лайт сделал себе мысленную заметку узнать, что за архивы и чем там мог заинтересоваться Хигути. Роль историка этому типу подходила немногим больше, чем амплуа художника. Кстати, если тут нет администрации — где архивы могут храниться? Их вообще ведут? Должны, конечно, но в этой деревне может быть всякое, Лайт уже понял.

— Вот с Лайтом мне нравится говорить, — прощебетала Миса, крепче сжимая его локоть. — К тому же, он молодой и симпатичный.

Лайт постарался как можно более ненавязчиво отстраниться.

— Вы не могли бы называть меня инспектором Ягами, Аманэ-сан?

Миса невинно взмахнула вымазанными тушью ресницами. Со столь близкого расстояния её макияж почему-то пробуждал в памяти фотографии девиц едва не середины прошлого века. Тогда глаза примерно так и подрисовывали — сейчас, как твердила Саю после просмотра очередного своего журнала, в моде естественность.

— Нет, но я могу называть тебя прекрасным принцем из Токио, — заявила Аманэ, не подозревая о его мыслях. — Тебе пойдёт!

Час от часу не легче. Этих людей что, вообще не учили правилам общения с представителями правопорядка? Быть не может. В не настолько же глухом месте они живут.

— Лучше зовите Лайтом, — сдался Лайт, решив, что читать лекции по этике не входит в его обязанности. В конце концов, ему здесь не жить, потерпит.

— А ты меня взамен — Мисой! — радостно предложила девушка.

***

Семейство Аманэ жило в довольно большом, по меркам деревни, домике, со всех сторон окружённом цветущим садом. Запах роз окутывал ещё на подходе, густой и сладкий, напоминающий растворённое в воздухе варенье.

— Это мамины, — сообщила Миса, догадавшись, к чему принюхивается Лайт. — Она их сажает, чтобы болотная гниль после сезона дождей не чувствовалась.

— Хороший противовес, — выдавил Лайт, стараясь не закашляться. Он не был уверен, что эта удушающая сладость лучше запаха болота.

Госпожа Аманэ оказалась невысокой пухленькой женщиной с такими же светлыми, как у Мисы, волосами, забранными в традиционную причёску на затылке. Одета она была в домашнюю юкату с цветочным узором. Приглядевшись, Лайт с некоторым удивлением заметил, что расписана ткань вручную — большая редкость по их временам. Впрочем, в Тейти но Нума время явно отставало от общемирового.

В доме почти не пахло розами. Вместо этого в просторной кухне царил запах разнообразной выпечки. Хозяйка как раз заканчивала посыпать сахарной пудрой булочки на противне, прежде чем отправить их в печь. Лайт попытался припомнить, видел ли в деревне столбы электропередач. Спрашивать открыто было неловко.

— А, полицейский-сан, — радостно воскликнула мать Мисы, выпрямившись и утирая тыльной стороной кисти со лба пот, — добро пожаловать.

Она ни капельки не удивилась ни его приходу, ни тому, что он явился вместе с её дочерью. Лайт заподозрил, что Миса заранее предупредила мать, что приведёт гостя, и встреча на улице не была случайной.

Он поздоровался, представился и уже привычно объяснил, что делает в деревне.

— А он разве уже уехал? — удивилась госпожа Аманэ, услышав о Хигути. — Надо же, как время летит!

Её миловидное раскрасневшееся лицо выражало растерянность. Не ту наигранную растерянность, которую порой напускают на себя люди, уверенные, что уж эту эмоцию нетрудно сыграть, а вполне искреннюю. Возможно, когда день-деньской занимаешься садом и домом, месяц пролетает как неделя.

Увы, никаких подробностей о госте из Токио женщина вспомнить не смогла. Она подтвердила, что Хигути иногда носил с собой какой-то чемоданчик, но содержимое его ни разу не видела.

— Да я и не обращала внимания особо. Ну, приехал человек отдохнуть, мало ли какие вещи он с собой привёз. Может, он так несёт полотенца, чтоб не запылились, на бережку полежать.

Маленьким вихрем передвигаясь по жаркой кухне и успевая одновременно заваривать чай, складывать в мойку посуду и оценивать состояние булочек в печи, госпожа Аманэ сообщила, что в свободное время готовит на заказ.

— Конечно, большой магазин в нашей крошечной деревне не откроешь, — посетовала она без тени печали, — зато можно быть уверенной, что весь ассортимент раскупят.

В какой-то момент Лайт обнаружил себя сидящим за краешком кухонного стола, с чашкой чая и порцией дынного хлеба.

— У мамы вкуснее, чем на Хоккайдо! — похвасталась Миса. Сама, впрочем, к выпечке не прикоснулась, объяснив отказ диетой.

— Это мужчина может есть сколько угодно мучного и сладкого, а девушки должны следить за фигурой!

Лайт мысленно усмехнулся, припомнив, что Саю регулярно повторяла то же самое. А поздно вечером прокрадывалась на кухню, чтобы уничтожить тарелку удивительно вкусных маминых печений с глазурью.

Угощение семейства Аманэ и впрямь пахло неплохо, однако одно воспоминание о предупреждении Эл мигом отбило аппетит. Коз пока видно не было, зато без болотной воды тут наверняка не обошлось. Водой моют и споласкивают посуду, на ней готовят, в том числе замешивают тесто, не говоря уже про чай. Ему даже почудился душок тины, исходящий от аккуратного глиняного чайничка, но густой аромат чего-то кондитерского уверенно забивал прочие запахи.

— Покупатели приходят прямо к вам домой? — спросил Лайт, чтобы отвлечь внимание хозяев от того, что он не ест. Чай, к счастью, удалось выплеснуть за открытое окошко, когда обе Аманэ на него не смотрели. Старшая вытаскивала из печи подрумянившиеся булочки, младшая, забывшись, глядела на них с хищным восторгом. Лайт поставил чашку на стол и искренне понадеялся, что немного заварки не повредит розам.

— Поначалу так и было, — улыбнулась Миса, повернувшись обратно к Лайту, — но потом папа пристроил к дому небольшую лавочку, и теперь торгует там по очереди с моей старшей сестрой. Мамина стряпня имеет успех!

Чем занимается она сама, Миса говорить не стала.

— Иногда с утра даже очередь собирается. Всем охота попробовать молочный хлеб Аманэ-сан.

Выдержав для приличия ещё пару минут, Лайт поднялся на ноги.

— Спасибо за сотрудничество, — привычно сказал он, поклонился и столь же привычно добавил: — Если вспомните ещё какую-нибудь информацию, обязательно свяжитесь со мной. Я остановился в доме Эл-сана, буду там в течение нескольких дней.

Мать и дочь переглянулись со странным выражением на лицах. Лайт не был уверен, как интерпретировать его, и навскидку отнёс к осторожному удивлению.

— Если хотите, можете переехать к нам, — после паузы предложила госпожа Аманэ. — В доме как раз имеется свободная комната.

— О да! — подскочила Миса. — Соглашайся, Лайт! Так тебе не придётся всё время таскаться через эту противную реку, и мы сможем видеться каждый день! А я ещё, — лукаво добавила она, — к завтраку будут рисовые блинчики.

Лайт изобразил самую доброжелательную улыбку, на которую был способен.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, меня всё устраивает.

«Кроме того, я не пробуду здесь дольше пары дней», — добавил он мысленно и от души понадеялся, что так и будет.

***

После нагретой кухни воздух на улице показался почти прохладным. Но только в первую минуту. Уже дойдя до угла дома, Лайт в полной мере ощутил сгущающуюся жару. То ли из-за окружающих болот в Тейти но Нума было жарче, чем в Токио, то ли просто сказывалось повсеместное отсутствие кондиционеров. Всё-таки когда чередуешь пробежки под палящим солнцем и холодок закрытого помещения, пережить лето намного проще.

Достав платок, он вытер потный лоб. Солнце сияло посреди ярко-синего, без единого облачка неба и немилосердно припекало низину, в которой раскинулась деревня. Вдоль дороги в тени невысоких изгородей лежало несколько пёстрых кошек. Одна из них покосилась на шагающего мимо Лайта, приподнялась, лениво лизнула вытянутую лапку, помедлила и, видимо, отложив умывание до вечерней поры, грациозно улеглась обратно. Лайт, к сожалению, ничего такого позволить себе не мог. Не в смысле — брякнуться в пыль посреди дороги, конечно… но хотя бы полежать в густой траве где-нибудь у речки, пережидая полуденный зной. Упоминание о полотенцах и речном берегу раздразнило воображение.

Остановившись под раскидистым клёном, он стащил пиджак и развязал узел галстука. Пожалуй, в следующий раз вообще не стоит их надевать. Впечатление, которое производит следователь, безусловно, важно, но вряд ли обливающийся потом следователь с красной физиономией способен вызвать уважение. К счастью, он вроде взял с собой футболку и лёгкие брюки, чтобы ходить в номере. Вот и пригодится.

Взгляд выцепил табличку на одном из домов, видневшемся в конце улицы: «Бакалея. Товары из Токио». Не то чтобы Лайт нуждался в каких-либо товарах, тем более из Токио, куда наверняка вернётся уже к концу недели, но ему стало интересно. Кроме того, утопающая в сонном жарком мареве улица была пустынна, а опрашивать народ всё-таки надо. Ну и заодно купить бутылку холодной воды.

Когда он вошёл, где-то над ухом коротко звякнул колокольчик. Звук был немелодичный, словно колокольчик запылился или заржавел за долгие годы редкого использования. Видимо, местные нечасто заходят в лавку, а никому другому она не нужна. Лайт с непреодолимой брезгливостью оглядел покрытый царапинами прилавок и длинные ряды полок, на которых стояли банки, бутылки и пакетики. Некогда яркие и притягательные, а ныне потемневшие, вернее, посеревшие — как запоздало дошло — от толстого слоя пыли. Интересно, как часто хозяин меняет ассортимент? Раз в год? Или, может быть, в два?

Послышались шаги. Откинув завесу из бамбуковых палочек, отделявшую торговое пространство от внутренних комнат, в зал нырнул мужчина лет тридцати. У него были серо-голубые холодные глаза и массивная челюсть борца. Традиционное кимоно заменяла не слишком чистая малиновая рубашка и расклешённые брюки. Лайт был уверен, что где-то видел подобный наряд, но не мог вспомнить, когда и где. На каком-то музыкальном фестивале, запоздавшем лет на двадцать? На ретро-фото в одном из журналов Саю? Поверх кричащей одежды был накинут универсальный фартук.

Пару секунд лавочник во все глаза смотрел на Лайта, затем недоумение на его лице сменилось широкой улыбкой.

— Доброго дня! — воскликнул мужчина. — А я-то думаю, кому это понадобились сублимированная лапша и мыло с клубничной отдушкой. Вы — тот самый инспектор из Токио.

Лайт изогнул губы в ответной улыбке. Кажется, благодаря Дэмэгаве этап знакомства с местными у него существенно сократится.

— Инспектор Ягами, — всё же представился он.

— Я — Айбер, торгую тут помаленьку чем получится.

Лайт кивнул на заполненные не раскупленным товаром полки.

— Местные к вам редко заходят?

— Да как сказать… — Айбер поскрёб затылок. — Поначалу, когда я только открыл магазин, у меня отбою не было от покупателей. Всем было интересно, все хотели приобрести банку кофе или хотя бы жвачку со вкусом лимонада. Однако со временем люди обнаружили, что яблоки, созревшие на яблоне около дома, вкуснее, чем яблочный концентрат, а новомодный стиральный порошок «идеальное отбеливание» проедает в ткани здоровенные дыры. Постепенно интерес угас. Конечно, даже сейчас кому-то нет-нет да и требуется что-то по мелочи. Бутылка минералки в жаркий день, упаковка бумажных платков, кулёк конфет для ребёнка, та же сладкая жевательная ерунда… Молодая Аманэ вот заходит частенько, — понизив голос, Айбер заговорщицки усмехнулся: — Делает мне кассу за весь день. Но в целом, должен сказать, магазин давно перестал приносить прибыль. Подумываю перебраться в Хинохару.

— В Хинохаре, вероятно, хватает своих торговых лавок, — заметил Лайт.

— Так-то оно так, но ведь и население побольше!

Бутылки с минеральной водой выстроились в ряд на витрине. Все, как на подбор, сильногазированные и все незнакомых Лайту марок. Вода за мутным стеклом и сама казалась помутневшей, на одну из бутылок уселась муха. Лайт сглотнул царапнувшее горло отвращение. Чай у Аманэ хотя бы выглядел чистым.

Он откашлялся.

— Скажите, пожалуйста, вы были знакомы с Хигути Кёске?

Айбер задумался, почёсывая плохо выбритый подбородок. Воздух тут тоже был пыльным и словно бы липким.

— Ровно в той степени, в которой лавочник знаком со своими покупателями. Причём редкими и давнишними. Хигути заходил как-то в мой магазин, огляделся, почти как вы, инспектор-сан, сейчас оглядывались, — при этих словах Лайт почувствовал неловкость, но тут же упрямо вскинул подбородок, — купил банку пива и ушёл. После заглядывал ещё раз или два. Не очень-то ему тут понравилось. Оно и понятно, человеку из Токио по вкусу другие магазины, поновее и поразнообразнее. Говорят, у вас на каждом углу полно таких штук, которые сами кофе готовят, хочешь горячий, хочешь холодный, со льдом?

— Кофейные автоматы, — автоматически поправил Лайт. — Их правда много, есть и всякие другие, не только с кофе. А Хигути не упоминал, зачем приехал в Тейти но Нума? Если ему не хватало городского комфорта, значит, была какая-то причина, чтобы оказаться здесь.

— Попробовал я его разговорить, — признался Айбер, наклонившись над прилавком, — кто он и откуда, но Хигути-сан не был расположен общаться. Сказал, что просто отдыхает, высказал что-то насчёт первозданной природы, но явно из вежливости, ну и на этом мы закончили. Я так думаю, у него были проблемы в сердечных делах.

Это предположение удивило Лайта.

— Почему вы так решили?

— Да просто так, — торговец развёл руками и улыбнулся. — Ещё не старый, энергичный мужчина уезжает в дальние дали, без видимой цели, в полном одиночестве... Ясное дело, хочет поразмыслить спокойно на природе и кого-то забыть. Но я могу ошибаться. Да и времени прошло… не меньше пары-тройки месяцев, верно?

— Хигути Кёске приехал в вашу деревню в начале июля. Июля этого года.

С трудом удалось удержаться от напоминания, что на дворе — даже не середина августа.

— Ого! — поразился Айбер. — Вот это я дал маху. А был уверен, то было в конце весны. Ну да не суть важно.

Это было как раз важно, но Лайт пока не решил, как воспринимать забывчивость лавочника. Из отчётной работы с показаниями свидетелей он знал, что люди способны исказить и перепутать самые, казалось бы, элементарные факты. Причём большинство — без капли злого умысла.

— К Хигути кто-нибудь приезжал? Друзья, коллеги, знакомые, да хоть попутчики, с которыми он познакомился по дороге сюда, — Лайт помедлил и доформулировал: — Вообще какие-то незнакомые вам люди, внезапно появившиеся в Тейти но Нума, в тот период были?

На этот раз Айбер ответил без раздумий.

— Нет, кроме Хигути, не было никого.

— Уверены? Вдруг вы их просто не встретили?

Айбер рассмеялся:

— Ягами-сан, вы же видели наше болотце. Ни одна случайная мышь не сунется сюда, а если сунется — не останется незамеченной. Позови Хигути-сан к себе тётушку, дядюшку или младшего братишку, их бы потом обсуждала половина деревни.

Угу. Обсуждала бы и строила догадки: кто это, откуда, надолго ли и зачем явился. А то и к самому Хигути не постеснялась бы обратиться с вопросами. Новый человек — своего рода развлечение в таких местах. Сродни выходу нашумевшего фильма или книги знаменитого автора. Аманэ Миса бы такое явление точно не пропустила, а заглядывает она в этот магазинчик, если верить господину Айберу, часто.

Ладно, здесь он ничего нового не услышит. Лайт слегка поклонился лавочнику.

— Спасибо, что уделили время. Доброго вам дня.

— Возьмёте чего-нибудь? — Айбер подмигнул. — За счёт заведения!

Лайт ещё раз окинул взглядом пыльные ряды бутылок. Форма у них тоже была какая-то странная. Он припомнил, что видел подобную в старых фильмах. Ещё и стекло вместо лёгкого, удобного пластика. Экологично, наверное, зато неудобно, травматично и тяжело. Потом пришла ещё более неуютная мысль: что, если бутылки стоят тут со времён тех самых кинофильмов, двадцать, а то и тридцать лет? Нет, вряд ли, конечно, но… вдруг?

Кажется, вода из болотного источника — не худший вариант.

— Благодарю вас, ничего не нужно.

***

Ему показалось, что на улице стало ещё жарче. В магазинчике Айбера, конечно, тоже прохладно не было, но затенённое помещение хотя бы спасало от прямых солнечных лучей. Лайт решил вернуться в дом оммёдзи. Он устал, вспотел до неприличия и нуждался в небольшой паузе. Разливающийся в воздухе аромат цветов — и роз из сада Аманэ, и чего-то попроще, вроде дикорастущего шиповника — начал действовать на нервы. В его избыточной сладости проступала даже будто бы лёгкая гнильца.

Лайт решительно развернулся. Да, изначально он собирался закончить работу сегодня, но нужно смотреть правде в глаза — за сегодня он опросить оставшихся жителей не сумеет. Перед тем как начать обходить дома, раз за разом задавая людям одни и те же вопросы, стоит выпить воды и немного посидеть в тени. Кроме того, ему было любопытно, действительно ли на остров — вернее, в таком случае не совсем остров — можно добраться окружным путём. Часть него подспудно сомневалась в словах Эл.

Немного поплутав, Лайт нашёл ведущую к краю деревни улицу. Проходя мимо последнего в ряду дома, он заметил, как занавеска в окне дрогнула и за ней на миг мелькнуло лицо. Кажется, женское, но он не был уверен. Лайт усмехнулся. Несмотря на иллюзию одиночества, он ни на минуту не оставался тут один и, наверное, ещё долго не останется.

Мост всё так же покачивался из стороны в сторону, издавая слабый скрип, хотя в липком, густом воздухе не ощущалось ни дуновения ветра. Лайт уже смелее шагнул на деревянный настил. Один вид струящейся внизу воды навевал прохладу.

На той стороне он первым делом попытался разглядеть обещанную песчаную косу. Увы, прихотливо изгибающийся берег реки и порой подступающие почти вплотную к воде деревья мешали обзору. Ну, ему в любом случае нужно дойти туда. Альтернатива — возвращаться в деревню и ждать Эл на берегу, а вероятнее — снова стараться до него докричаться.

К счастью, путь оказался несложным. Между деревьев вилась тонкая, но хорошо заметная тропка. Ходили по ней, может, и не толпой, зато регулярно. По бокам тропки росли кусты с тёмно-синими, незнакомыми на вид ягодами. Лайт не рискнул их трогать. Тем более если местный жители ими тоже не соблазнились, а уж они должны знать, что в их окрестностях растёт. Сквозь неравномерный заслон кустов и деревьев виднелась вода, внушая надежду, что он не забредёт куда-нибудь совсем не туда. Да и предупредил бы его Эл о тропе, ведущей в чащобу… наверное. Не успело нехорошее подозрение толком утвердиться, как зелень расступилась, тропинка пропала из виду, а землю сменил влажный речной песок, на котором ботинки оставляли глубокие чёткие следы. Напротив — буквально в нескольких метрах — возвышался посреди реки остров оммёдзи. Гнулись к воде гибкие стволы ив, виднелась на фоне неба знакомая четырёхскатная крыша.

Лайт медленно и немного недоверчиво пересёк отрезок суши. Он сам толком не знал, чего ожидает — что под ногами разверзнется наполненная водой яма или песок станет вязким, начиная затягивать в себя… На последних шагах под ботинками захлюпала вода, закрутились вокруг ступней маленькие водовороты, но в целом ничего страшного не произошло. Если перед переходом снимать обувь, нет риска даже замочить ног.

— Эл-сан? — позвал Лайт, подходя к дому.

Ему никто не ответил. На берегу не было лодки, а у дверей — запылённых кроссовок. Видимо, оммёдзи ещё не вернулся.

Вваливаться в дом без хозяина было неловко (в очередной раз Лайт подосадовал на отсутствие в Тейти но Нума гостиницы), но и торчать на улице, под палящим солнцем, хотелось не больше. В висках ощущалась слабая пульсация, обещающая скорую головную боль. Лайт неторопливо разулся, с надеждой прислушиваясь, не раздастся ли в отдалении плеск вёсел, оставил ботинки на прежнем месте на краю веранды и прошёл внутрь.

В доме было полутемно из-за опущенных штор и благодаря им не так жарко. Лайт умылся, выпил воды из кувшина на кухне, тоже оказавшейся приятно-прохладной, и отправился к себе. Собирался сменить рубашку и полежать четверть часа с закрытыми глазами, приводя мысли в порядок, но вместо этого задремал.

Chapter Text

***

В отличие от прошлой ночи, сейчас ему не снилось ничего — ни страшного, ни приятного. Он даже и понял-то, что спал, только когда проснулся. Сел на неразобранной постели, помотал затуманенной от дневного сна головой, зато без следа начинавшейся мигрени. Прислушался. Несмотря на отсутствие каких-то явных звуков, сразу стало ясно, что дом больше не пустует — оммёдзи вернулся. Сама тишина была другой, более… насыщенной, что ли. Уютной.

Зевая, Лайт отправился на поиски хозяина и нашёл его практически сразу, на том самом месте, что и утром. Разве что с утра Эл расположился по ту сторону от порога — на открытой веранде, а теперь устроился в условных границах дома, у края крошечной гостиной. Сбоку от него стоял низкий столик, в нише токонома висел покрытый иероглифами свиток. Утром Лайт не обратил на письмена внимания, а сейчас остановился, чтобы прочитать поэтически-бессмысленное изречение.

«Делая шаг вперёд — не оглядывайся».

Ценный совет, если учесть, что шагать, повернув голову назад, банально неудобно и чревато падением.

Эл сидел на корточках, разложив перед собой белое полотно, на котором высился ворох неведомой растительности. Оммёдзи брал её по одной, тщательно рассматривал и в зависимости от непонятного вывода либо отправлял в большую глиняную миску, либо откладывал в сторону.

— Привет, Ягами-кун, — сказал он, не поднимая головы. Логично, кто ж ещё, кроме Лайта, мог явиться к нему из недр дома. — Я старался не шуметь, чтобы не будить тебя.

— Спасибо. Не надо было. В смысле… поступайте как вам удобнее, Эл-сан, не обращайте на меня внимания. Я вообще-то не собирался спать, — всё-таки решил добавить Лайт, раздражённый и смущенный одновременно. Можно представить, какое впечатление у оммёдзи сложится от его профессионализма. Приехал вести расследование, а сам дрыхнет при любом удобном и неудобном случае. — Сам не знаю, что на меня нашло.

И неслабо так нашло — сквозь распахнутые створки дверей было видно, что солнце уже клонится к закату. Воздух не то чтобы посвежел — но уже не казался раскалённым. Запах цветов из него почти исчез, оставшись на той лёгкой ноте, которая делает цветение приятным.

Длинные белые пальцы подцепили очередной стебель, повертели, поднесли ближе к лицу и после секундного колебания опустили в миску.

— Скорее всего, у тебя был перегрев, Ягами-кун. Не находись так долго на дневном солнце, либо закрывай голову. Я гляну, не найдётся ли у меня в кладовке для тебя чего-нибудь подходящего.

Насколько Лайт помнил, сам оммёдзи никакого головного убора не надевал. И незаметно, чтобы на нём это как-то сказывалось.

— Ты не привык к нашему климату, — в тон его мыслям пояснил Эл. — Из-за болотных испарений воздух в низине прогревается сильнее. Эффект линзы, так сказать. Впрочем, местные связывают эту особенность с легендой о некоем существе, обитающем на дне самого глубокого болота. Якобы его зловонное дыхание так горячо, что даже земля вокруг напитана жаром. Оттого в летнюю пору в округе свирепствуют болезни. Порой они выкашивают целые деревни, оставляя лишь рой мух с жужжанием носиться над опустевшими домами.

— Маловероятно, — пожал плечами Лайт, — хоть и небезосновательно. Даже сейчас лето считается временем обострения кишечных инфекций, а пару столетий назад они становились настоящей катастрофой, особенно для отдалённых поселений. Вот древние люди и придумали божество, ответственное за то, что происходило с ними.

— Ягами-кун рассуждает очень разумно. И всё же любой местный житель скажет тебе, что лес за пределами деревни проклят и отправившийся туда безумец нос к носу столкнётся с самим владыкой Си-но-нума, пожирающим души и сердца, — с каждым словом голос Эл понижался, пока не упал до зловещего полушёпота. Лайт невольно поёжился, хотя до ночной прохлады было ещё далеко.

— А на самом деле там что?

— Да ничего особенного, — оммёдзи прикусил кончик одного из стеблей. Видимо, это было нечто условно съедобное. — Раскинувшаяся на несколько километров к западу от селения трясина. В принципе, там даже можно пройти, если знаешь, куда ставить ногу.

— Ясно.

Ключевым тут, очевидно, было «если знаешь».

Если.

— Как продвигается твоё расследование?

— В штатном режиме, — на автомате ответил Лайт и тут же добавил, смягчая резкую формулировку: — Я пока не готов делать какие-либо выводы. Слишком мало информации.

Это, кстати, было даже правдой.

Сегодняшний опрос оставил странное впечатление. Лайт не мог отделаться от ощущения, что он повсюду натыкается на глухую стену. Нет, жители не молчали и даже не уклонялись от вопросов — и вместе с тем по сути они не ответили ни на один его вопрос. Единственное, что удалось установить точно, — что Хигути действительно приезжал в деревню. Однако по-прежнему оставалось загадкой, зачем он это сделал, чем занимался, чего хотел… И где он, кстати, жил?

Другой странностью было расхождение во мнениях касательно пребывания Хигути в деревне. Часть жителей утверждала, что он побывал тут давным-давно и уже не упомнить, когда уехал. Другие были уверены, что он покинул Тейти но Нума чуть ли не вчера… а то и не покидал вовсе. В любом ином случае Лайт заподозрил бы (и поначалу подозревал) дружное враньё, но пойманные на противоречиях люди просто пожимали плечами, будто перепутали сущую мелочь. Подумаешь, брякнули, что дождь шёл вчера, тогда как он шёл позавчера. Невелика погрешность. Словно два дня, две недели или два месяца не имели для них существенной разницы. Может, и правда не имели?

— Могу я взглянуть на твоё рабочее удостоверение, Ягами-кун? — неожиданно попросил Эл. Оказывается, он уже закончил перебирать травы, переставил глинную миску с ними на столик, а оставшиеся завернул в полотно и теперь ожидающе смотрел на Лайта.

Лайт недоумённо моргнул. Удостоверение? Эта бестолочь впустила к себе в дом незнакомого человека, оставила переночевать, утром накормила завтраком, а вечером приняла обратно — и только теперь озаботилась вопросом, точно ли он тот, за кого себя выдаёт? А главное — он сам даже не подумал как-то подтвердить свою личность!

— Да, разумеется, — сухо сказал Лайт и полез в карман. — Стоило сделать это ещё вчера вечером, — не удержался он, протягивая собеседнику своё удостоверение.

— Зачем? — Эл округлил глаза, став на миг похожим на высовывающегося из дупла совёнка. — Я не сомневаюсь, что ты инспектор Ягами из Токио. А если бы усомнился в этом, мог позвонить в ваше управление и уточнить, направлен ли их человек в Тейти но Нума, как он выглядит и когда должен прибыть. Я просто хочу узнать, как пишется твоё имя, чтобы погадать тебе.

— Бог, ночь, луна, — автоматически отозвался Лайт. — Но я не верю ни в какие…

— Я верю.

***

Однако сперва Эл решил заняться более насущными делами. Поднявшись с пола, он бесцеремонно потрогал лоб Лайта и заявил, что тот всё ещё страдает от последствий теплового удара. Лайт с момента пробуждения ничего такого не ощущал, но ледяное — в прямом смысле, пальцы оммёдзи оказались будто бы выточены изо льда — прикосновение заставило усомниться в собственном состоянии. Возможно, парень, живущий в лесу уже не один год и занимающийся тут врачеванием, чуточку лучше знает симптомы гипертермии.

— Голова болит? — деловито спросил Эл, к сожалению, слишком быстро отняв ладонь от пропитанной солнечным жаром кожи. Лайт едва не потянулся вслед ускользающей руке, спохватился в последний миг и очень понадеялся, что не покраснел.

— Днём немного болела. Сейчас уже нет… кажется. Может, совсем чуть-чуть.

Тщательно прислушавшись к себе, Лайт поймал далёкие отзвуки ушедшей мигрени. Вроде бы ушла, а вроде и нет, затаилась где-то в глубине костей черепа и выжидает момент, чтобы вернуться.

— Ничего страшного, — оммёдзи улыбнулся. — Хороший ужин, обильное питьё — и уже утром ты будешь в порядке.

На ужин у них оказалась холодная лапша с цую. Чуть кисловатый пряный соус приятно освежал, одновременно утоляя голод и жажду. Травы, что перебирал Эл, тоже пошли в дело — из них, с добавлением мелких лесных яблок, получился довольно вкусный настой.

На этот раз Лайт настоял на том, чтобы вымыть посуду. Не то чтобы это занятие входило в перечень его любимых, но так он хотя бы не чувствовал себя обнаглевшим гостем, севшим на шею хозяину. Несмотря на то что было немного непривычно сначала мыть посуду в тазике с тёплой водой, а затем ополаскивать её проточной водой в раковине, он справился. Даже мысленно усмехнулся — будет что рассказать коллегам и Саю. Сестричка наверняка замучает его расспросами, как он жил в диких-диких лесах в тыще миллионов километров от Токио.

Потом Эл потянул его обратно в комнатку с токонома, которую Лайт мысленно определил как гостиную. Двери на веранду по-прежнему были распахнуты. Солнце замерло над самым краем леса, круглое и золотисто-багряное. Света пока хватало, но он уже терял силу, становясь тусклым и тяжёлым. В противовес ему у входа в дом горел фонарь — масляная лампа, в традиционном стиле прикрытая слоем бумаги на бамбуковом корпусе. Вокруг неё в медленном танце вились бледные ночные мотыльки.

Лайт незаметно вздохнул. Похоже, электричество в дом так и не вернулось. У него была смутная надежда почитать немного перед сном, но, видимо, придётся отложить эту мечту на завтра. Просто сидеть при таком освещении ещё ладно, а вот читать… ему пока дороги собственные глаза. И стало обидно, что он совершенно зря тащил на себе ноутбук туда, где его и заряжать нечем.

Войдя в комнатку, Эл снял фонарь с крючка и переставил на столик. После чего неплотно задвинул створки дверей.

— Если явится Ао-андо, мы сразу его заметим, — пошутил он, усаживаясь на пол и делая Лайту приглашающий жест.

Ао-андо… дурацкое прозвище крутилось в памяти, но понадобилось усилие, чтобы соотнести его с картинкой из книжки, где был изображён высокий человек в белоснежном кимоно с чёрными длинными волосами и такого же цвета клыками. Известная страшилка. Лайт не слышал её лет с двенадцати — с тех пор как одноклассницы Саю в младшей школе напугали её россказнями о ночи сотни историй.

— Мы же вроде не собираемся рассказывать страшные истории, — напомнил Лайт и тоже опустился на циновки. — Ты хотел мне погадать.

Без этого тоже можно было бы обойтись, но прямо сейчас он не слишком возражал, поскольку другого занятия на вечер не ожидалось. Спать не хотелось, он выспался днём, привычные вечерние дела вроде просмотра телевизора, работы за компьютером или хотя бы неограниченного использования мобильной связи были недоступны. Гулять по ночному лесу не тянуло, и оставалось только присоединиться к развлечениям оммёдзи. Главное — не слишком явно показывать, какой чушью Лайту кажутся все эти… кхм… ритуалы.

— Жизни людей иногда оказываются пострашнее любых историй, — заверил его Эл, раскладывая на столике неведомые коробочки, дощечки, стилизованную под старину чернильницу, чистые листы бумаги и бусины на длинных нитках. — Ты, например, пытаешься узнать о Хигути, который заблудился в лесной чащобе. Не ужас ли это — часами бродить в одиночестве среди деревьев, слыша лишь их шелест да отдалённый плеск воды? Как знать, не Адзуки-арай ли напевает свою песенку за следующим поворотом? Одинокий путник окажется в большой опасности, если увидит мойщика фасоли.

— Одинокий путник в незнакомом лесу — в принципе в опасности, — сказал Лайт с усмешкой. — Любой работник спасательной службы это подтвердит. Насекомые, дикие звери, ночной холод и дневная жара, риск голода или же отравления незнакомыми ягодами, обезвоживание… да даже ямы и коряги, которые не видны в темноте и из-за которых можно сломать ногу.

— Последнее не так однозначно плохо, — заметил Эл. — Часто заблудившиеся в лесу люди делают себе только хуже, продолжая идти. Оставаться на одном месте и максимально привлекать к нему внимание спасателей — зачастую лучшая стратегия выживания.

— Не очень-то похоже на совет оммёдзи, — не удержался Лайт от поддразнивания. То ли лёгкий, но приятно сытный ужин так подействовал (а ведь они даже не пили ничего, кроме кисло-сладкого травянистого настоя), то ли опустившаяся наконец-то на землю прохлада, но кровь словно бы живее побежала по жилам. Он ощутимо взбодрился.

Эл обдумал его слова, погрыз ноготь на левой руке и наконец сообщил:

— Можно провести вычисление верного пути по звёздам, но для этого требуются знания и определённые инструменты. Тот, у кого они с собой, вряд ли заблудился бы. Можно сложить из бумаги фигурку и призвать в неё духа-хранителя… хотя в незнакомом месте, полном чужой энергии, делать это разрешается только опытному мастеру. Специалисты более низкого уровня могут случайно разбудить совсем другую, злонамеренную сущность. Знаешь, пожалуй, костёр и яркая вещь на ветвях дерева подействуют надёжнее.

— Слушай, а где ты учился… этому всему? На оммёдзи ведь где-то учатся?

— Учатся, конечно. Но я вообще-то окончил медицинский. Начнём. Дай руку.

Лайт не сразу сообразил, что от него хотят. Известие о том, что Эл имеет цивилизованную и даже вполне прибыльную профессию, поколебало сложившийся было образ лесного отшельника. Их ладони столкнулись на середине движения, пальцы переплелись.

— Не так, — засмеялся Эл и перехватил его руку за запястье, — мне просто нужно почувствовать твои потоки энергии.

Хотя в его ошибке не было ничего неприличного или чреватого последствиями, Лайт почувствовал, как кровь резко прилила к коже. Холод чужих пальцев слегка остудил вспыхнувшую неловкость.

— Говорят, они соотносятся со временем года, в которое человек появился на свет, — продолжал между тем Эл. — Есть дети зимы и дети лета, дети осени и дети весны… Все мы разные, как растения, что зацветают одни среди снега, другие — в разгар жары. Ты, как я понимаю, жару не слишком любишь?

В других обстоятельствах Лайт бы просто неопределённо пожал плечами, но сейчас он не знал, насколько свободно ему можно двигаться.

— Не люблю отсутствие кондиционеров.

Оммёдзи тихонько рассмеялся.

— Это серьёзный минус Тейти но Нума. Хоть и не главный.

Он закрыл глаза, сосредотачиваясь.

— Какая у тебя группа крови?

— А.

— Так и думал. Статистически, это вторая по распространённости группа крови в мире. Но многое зависит от дополнительных факторов. Ты родился зимой?

Лайт, честно говоря, не видел тут логической связи, но поскольку Эл угадал, кивнул.

— В конце февраля.

— Рациональность и вместе с тем склонность чересчур увлекаться. Любопытное сочетание. Готов поспорить, Ягами-кун никогда не играет в азартные игры.

— Не играю. Есть, знаешь ли, более продуктивные занятия.

— Если бы это останавливало людей… Напомни мне как-нибудь составить для тебя гороскоп, — Эл удобнее перехватил его запястье. — Готов поспорить, кто-то из твоих родственников тоже занимается законом.

— Мой отец. Проработал в полиции более тридцати лет, теперь на пенсии. Я с детства собирался продолжить его дело.

— А вот твоя сестра почти наверняка выберет другую профессию.

— Откуда ты… — Лайт осёкся. Он напрочь забыл, упоминал при Эл Саю или нет. Может, и упомянул к слову. — Ей бы математику пока подучить, а выбор профессии ещё нескоро.

— Без математики выбор невелик, — неожиданно высказал Эл его собственное, пусть и не озвучиваемое вслух убеждение. После, ловко действуя одной рукой, высыпал на стол из потрепанного мешочка несколько гладких округлых предметов разной формы. Лайт наклонился вперёд, рассматривая их. Что-то они ему напоминали…

— Птичьи кости, — пояснил Эл, — высушенные и обработанные по специальному рецепту.

Лайт отпрянул. Пальцы оммёдзи соскользнули с его руки.

— Надеюсь, ты не думаешь, что я стану их трогать?

— Даже не вздумай. Они тут не для того.

— И знать не хочу, для чего именно.

Однако смотреть он смотрел. Придвинув к себе чернильницу, Эл каллиграфически чётким почерком вывел на чистом листе его имя. Свернул в свиток и убрал в одну из коробочек. Следующие несколько листков стали примитивными фигурками, расположившимися вокруг. К ним присоединилась россыпь крупных янтарных бусин, пучок срезанной травы, поблескивающий серебристыми искрами камешек и почему-то пиала с водой. Венчало композицию румяное яблоко-дичок. Нет, логика была тут бессильна.

Спрашивать, что символизирует каждый из предметов, Лайт не стал. Во-первых, не был уверен, что такие расспросы поощряются в процессе гадания, во-вторых, попросту увлёкся наблюдением. Пальцы Эл, длинные, тонкие, какие-то бесплотные в колеблющемся свете лампы, двигались в завораживающем ритме. Наверное, как-то так плетёт свою паутину паук.

— Бери, — Эл протянул ему на ладони три монеты.

Лайт подозрительно вгляделся в них, выискивая подвох, но это были обычные монеты. Ну, не совсем обычные — старые, лучше сказать, даже старинные, с затёртым до гладкости изображением, так что не сразу определишь, где аверс, где реверс. Потемневший металл пережил не одну эпоху. Ладно, явно не костяные — и на том спасибо.

— Не контрабандные? — пошутил Лайт.

Эл взглянул на него широко распахнутыми чернильно-чёрными в полумраке комнаты глазами. Сейчас они казались ещё больше и невероятнее.

— Это монеты эпохи Хэйан.

По всей видимости, оммёдзи за работой полностью лишены чувства юмора.

Пробормотав вполголоса нечто напевное, абсолютно неразличимое, Эл придвинул к себе очередную коробочку.

— Мысленно сформулируй вопрос, — скомандовал он Лайту. — Нечто такое, что для тебя действительно важно. Поскольку сегодня у тебя будет только одна попытка, постарайся не спрашивать всякую ерунду вроде «пахнут ли мои носки» или «с каким счётом закончится следующий боксёрский матч».

Вообще-то примерно так Лайт и собирался поступить, но торжественный тон оммёдзи заставил его усовеститься. Хотя узнать результаты боя между Бобом Саппом и Акебоно было бы неплохо. Из-за поездки сюда он как раз пропускал разрекламированную встречу между тяжеловесами. Тут Эл, сам того не ведая, угадал его интерес — на хобби оно не тянуло.

— Сделано.

— Теперь сожми монеты в кулаке, встряхни и брось перед собой на стол. Как получится, они должны раскатиться сами.

Лайт послушно выполнил рекомендацию. Монеты упали вниз без звона, с тихим глухим стуком. Их матовая поверхность оставалась тёмной, не поймав даже отблеска света. Похоже, и впрямь древние. Возможно, их нашли при раскопках руин какого-нибудь дворца или в составе клада, зарытого разбойниками.

Сам Лайт затруднялся сказать, какой стороной упала какая монета, но Эл понял это сразу, даже не наклоняясь, лишь бросив на монеты беглый взгляд. Он начертил на листе бумаги короткую сплошную линию.

— Бросай снова.

Ещё одна линия, теперь прерывистая. Манипуляция повторилась ещё несколько раз, и всякий раз Эл педантично отмечал полученный результат. Наконец он заявил:

— Достаточно.

Указательный палец задумчиво обвёл линию губ, помедлил, потеребил нижнюю губу и в бессознательном жесте скользнул в рот. Полудетское движение, полуинтимное. Почему-то от него бросило в дрожь, хотя оммёдзи наверняка просто изображает раздумья.

— Что ж, посмотрим, что тебе выпало.

Только сейчас Лайт заметил стоящий рядом с ними на полу небольшой деревянный ящичек. Эл откинул крышку, и стали видны ряды аккуратно свёрнутых свитков.

— Ты знал, что количество возможных комбинаций кодов ДНК составляет шестьдесят четыре варианта? — по его губам скользнула улыбка. Почти не глядя он запустил в ящик руку. — Ещё одно подтверждение, что с математикой у мироздания не всё так просто.

— При чём тут… — начал Лайт и замолчал. Два типа линий, шесть попыток… А! — Ты имеешь в виду, у тебя имеется шестьдесят четыре предсказания на все случаи жизни? Не больше и не меньше?

— Ягами-кун догадливый.

Эл вытащил один свиток.

— На сегодня это твоё предсказание.

Положение ваше запутанно, и в данный момент не так просто в нем разобраться. Следуйте по пути, который укажет вам человек из вашего окружения, и убедитесь, что это наилучший выход. Через пять месяцев ваша судьба изменится к лучшему. Что-то препятствует исполнению ваших желаний, устранить помехи вам поможет женщина. В данный период не позволяйте уговорить себя на такие действия, которые считаете неуместными и ошибочными.

Закончив читать, оммёдзи перевёл дух и выжидающе уставился на Лайта.

Надо было как-то отреагировать, но тот плохо представлял себе как.

— Ага. Понятно. Спасибо.

Что вообще селяне говорят в таких случаях? Составленное в самых общих выражениях послание было старательно усреднено. С тем же успехом его можно зачитать какому-нибудь Мацуде. Про любого человека можно сказать, что он в чём-то запутался, у всех есть окружение и лица противоположного пола в нём. Ну и у всех время от времени происходят мелкие улучшения жизни — их очень легко заметить, когда знаешь, что они точно должны быть. Автобус пойдёт по более удобному маршруту или в комбини возле дома завезут лимитированный сорт мороженого.

Если Эл и остался разочарован его вялой реакцией, то ничем этого не показал. Возможно, интуитивно догадывался, что гость из города не сумеет по достоинству оценить древние обряды, а может, уже в процессе оценил скептическое выражение, периодически возникавшее на лице Лайта.

— Мы повторим через несколько дней. Судьба не статична и может меняться в зависимости от новых принятых решений.

— Откуда ты знаешь, что мой вопрос не потеряет актуальности, скажем, завтра?

Эл рассматривал его в упор чуть дольше, чем обычному человеку комфортно не моргать, потом отвёл взгляд и принялся собирать своё «оборудование», хаотично разбросанное по столу.

— Не потеряет. С вероятностью в девяносто два процента ты спросил о причинах, которые увели Хигути в лес. Что подразумевает — раскроешь ли ты его тайну.

Помимо воли щёки вспыхнули. Детектив, ищущий ответов у гадателя…

— С чего ты взял?

— Ты не веришь в предсказания и не веришь, что исчезновение Хигути имело под собой мистическую подоплёку. Логично объединить эти факторы в одно. Ненастоящий метод для ненастоящей причины. А если вдруг это не так — непризнанная наукой система проливает свет на тайны мироздания.

Лайт фыркнул, всем видом выражая недоверие, но опровергать предположение оммёдзи не стал. По большей части потому, что в общих чертах оно соответствовало действительности. Ему нужно было задать не совсем уж шуточный вопрос и вместе с тем спрашивать о чём-то реальном не хотелось. Идея поинтересоваться, какого лешего Хигути попёрся спасаться от призраков среди лисьих огней, показалась приемлемой. Кроме того, он же не знал, что Эл догадается.

— Вот и проверим, на что годятся твои гадания, — заявил Лайт с деланной невозмутимостью.

Облокотившись о столик и подперев ладонью щёку, он наблюдал за сбором магических артефактов. Интересно, оммёдзи каждый раз складывает свои фигурки или использует уже сложенные по нескольку раз? Ответ на этот вопрос пришёл практически мгновенно: Эл осторожно расправил бумагу, возвращая ей вид обычных, пусть и изрядно помятых листков, свернул и аккуратно опустил в корзинку, стоявшую в углу комнаты.

— На них почти не остаётся следов энергии человека, — пояснил он, возвращаясь к столу, — но всё же лучше проявить осторожность при утилизации.

Чем-то такая система напоминала кулинарные манипуляции. Или, возможно, медицинские.

Внезапно Эл выбросил руку вперёд и разжал кулак. В воздух взвилось облачко мелкой сухой субстанции, похожей не то на обычную пыль, не то на цветочную пыльцу. Лайт инстинктивно подался назад. Неведомый порошок был душистым, от него мигом запершило в горле и в носу. На память мгновенно пришли высушенные птичьи косточки, и Лайт отчаянно закашлялся, прикрыв ладонью рот.

— Это что ещё за дрянь?! — прохрипел он сквозь спазмы.

Эл чихнул, помассировал переносицу и невозмутимо сообщил:

— Толчёные семена королевского папоротника. Не волнуйся, Ягами-кун, в них нет ничего ядовитого или опасного, — он подумал, — и ничего запрещённого тоже. Их распыляют в конце любого оккультного сеанса, чтобы убедиться, что из незримого мира за нами не последовал некто нежелательный.

Проследив за его взглядом, Лайт невольно оглянулся, почти готовый увидеть за спиной высокую призрачную фигуру, контуры которой обозначены рассыпанным средством. Естественно, позади него никого не было.

— Каким же образом? — буркнул он и полез в карман за платком, чтобы вытереть слезящиеся глаза.

— Дзэннмаи выявляет чуждую энергию и рассеивает её.

Когда облачко осело, стало понятно, что вреда оно действительно не принесло. Если не считать ущерба нервной системе. Впрочем, обругал себя Лайт, он что-то чересчур расслабился. Подпрыгивать и чуть ли не орать от нескольких пылинок, попавших в лицо, не дело для полицейского. А если бы это была струя нервно-паралитического газа? С другой стороны, отреагируй он, как полагается, потом пришлось бы оказывать первую помощь одному не в меру креативному оммёдзи.

— Не делай так больше, — попросил Лайт. Он убрал платок и поднялся на ноги. — Или хотя бы предупреждай.

Эл пристально посмотрел на него. Вздохнул. Кивнул.

— Хорошо, Ягами-кун. Прости, я не подумал, что ты не в курсе этого правила. Я слишком долго жил в Тейти но Нума, и некоторые вещи стали для меня привычкой.

— Ничего, я тоже постараюсь привыкнуть.

А потом, уже в Токио, будет экстренно отвыкать, пока коллеги в ужасе разбегаются от рассеянной в воздухе посреди планёрки анти-энергетической защиты. Появившаяся в воображении картинка была такой забавной, что Лайт нервно хихикнул. Детектив-экзорцист, прошедший курсы повышения квалификации в глухой деревеньке посреди болот и теперь мастерски попадающий мешочком с птичьими костями по затылку убегающему преступнику. Айдзава рехнётся от счастья.

Эл тоже улыбнулся.

— Мне нравится твой настрой. Лучше смеяться над причудами судьбы, чем впадать в отчаяние или злость. У тебя всё получится, инспектор Ягами.

— Кхм. Спасибо.

Перед тем как отпустить Лайта спать, Эл ещё раз потрогал его лоб. Лайт, успевший забыть о проблемах оммёдзи с терморегуляцией, рефлекторно вздрогнул от ледяного прикосновения к лицу. Чтобы скрыть неловкость, он спросил:

— А где ты учился? Не в Токио же?

Эл улыбнулся.

— Я учился очень далеко от Токио. И уже очень давно. Чуть не забыл спросить. Ты нормально добрался из деревни до острова?

— Да, вполне. Перешёл через мост, нашёл тропинку в лесу, немного поплутал — и вот уже твой дом. Всё как ты говорил.

— Поплутал?

— Не в смысле заблудился. Тропинка так петляет, что порой начинаешь забывать, в какой стороне берег. Хорошо, что не нужно выбирать, куда свернуть.

— Если бы было нужно куда-то сворачивать, я бы не стал предлагать тебе этот путь. В крайнем случае, проводил бы тебя сам. Спокойной ночи, Ягами-кун, хороших снов.

Chapter Text

***

На пути к себе Лайт с удивлением заметил в окошке луну, круглую и уже высоко поднявшуюся над деревней. Он даже замедлил шаг, вглядываясь в тёмный небосвод. Затем перевёл взгляд на часы и убедился, что время на них соответствует появлению ночного светила. За играми в гадания незаметно прошёл вечер, и в городе ему бы уже пару часов как следовало дрыхнуть без задних ног.

Лайт умылся, разделся и нырнул в постель, но сон не шёл. Неудивительно. Он здорово сбил себе режим, сперва завалившись спать днём, а потом засидевшись глубоко за полночь. Как итог — его настигла бессонница. Поворочавшись с четверть часа, он с досадой вздохнул и сел. Проще изобразить какую-нибудь активность, чтобы мозг успокоился, занялся привычной аналитикой — осознал, что вообще-то устал за день, и уснул.

Фитилёк масляной лампы вспыхнул неохотно. Пламя поколебалось несколько секунд, словно раздумывая, готово ли оно подчиниться чужаку из города, стало затухать, вспыхнуло сильнее и наконец, смирившись, загорелось ярко и ровно. Лайт аккуратно поставил лампу обратно на полку, между образчиками местного декоративно-прикладного искусства. Одна фигурка смутно напоминала тэнгу, вторую он не сумел опознать. Существо с множественными ветвями-конечностями и двумя ликами по обеим сторонам продолговатой головы явно не относилось к представителям парада сотни демонов. Видимо, какой-то местечковый ками.

Для начала он всё-таки разобрал вещи. Раз уж ему придётся какое-то время провести в этом доме, пусть оно пройдёт с комфортом. Хотя бы относительным.

Папка с делом Хигути осталась напоследок. По-хорошему, её тоже стоило убрать в шкаф, но вместо этого Лайт, скрестив ноги, уселся на матрас, включил фонарик на телефоне — света лампы катастрофически не хватало — и принялся листать содержимое.

Среди доставшихся ему отчётов и справок был доклад полицейского, навещавшего Хигути в стационаре. Не очень содержательный по фактам, поэтому вчера Лайт бегло просмотрел его и оставил на потом, однако довольно любопытный с точки зрения психического состояния потерпевшего.

Хигути бледен. Ведёт себя нервно: постоянно оглядывается, вздрагивает от любых резких звуков, отказывается выходить на открытое пространство. Предпочитает проводить время в стенах своей палаты. Лечащий врач тому не препятствует: Хигути нестабилен, и малейший стресс чреват регрессом лечения.

По сведеньям, полученным от младшего медицинского персонала, несколько дней назад у него случилась истерика в зале отдыха. Один из пациентов складывал фигурки оригами. Увидев их, Хигути начал кричать, попытался открыть окно, чтобы выбросить туда бумагу, не смог и убежал к себе. С тех пор при выходе из палаты его сопровождает охранник. Назвать причину своего поведения Хигути так и не смог. Возможно, это был спонтанный всплеск агрессии, обусловленный лекарственными препаратами.

Далее следовала расшифровка протокола допроса.

Полицейский: господин Хигути, вы помните, зачем поехали в Тейти но Нума?

Хигути: Не знаю, не помню… Взял отпуск, статья в газете… Вы их поймали?

Полицейский: О ком идёт речь, господин Хигути?

Хигути: Они живут там, где кончается вода. Хотя нет, не живут, ведь они…

Полицейский: Вы говорите о жителях деревни? Кто-то из них угрожал вам?

Хигути, раздражается, речь становится невнятной, обрывистой: Нет там никаких жителей! Я же уже сказал, обычный мост, не подъёмный… Вы не думали, что он должен был давно сгнить? Гниль, прах… как же я не заметил, там повсюду наверняка кишат черви. Кто вообще вам сказал, что был только один путь?

Полицейский: Боюсь, что не понимаю вас.

Хигути: Да, вы не понимаете. Вместо того чтобы отправиться туда и выжечь всю заразу огнём, вы сидите и спрашиваете глупые вещи!

В разговор вклинивается третий голос, женский, вероятно, медсестра: Не волнуйтесь, господин Хигути. Господин полицейский хочет вам помочь.

Полицейский: Что последнее вы помните, перед тем как очнулись в больнице?

Долгая пауза. Наконец снова слышен голос Хигути: Луна. Большая, круглая… Висела надо мной, как глаз. А на земле ни огонька… ни единого огонёчка, будто в глухом лесу. Может, он и сейчас следит за мной? Может, он до сих пор меня видит?

Полицейский: Кто? Кто следил за вами, господин Хигути? Назовите имя!

Хигути, со всё более паническими интонациями: Зачем вы ко мне пришли? Зачем заставляете говорить о проклятом? Он вас подослал, да? Хочет знать, что я понял? Уберите, уберите луну! Засыпьте могилы обратно листьями!

Голос Хигути срывается на крик. Потерпевший вопит что-то о кровавой луне, болотах, тварях из тьмы, начинает бросаться на стены и швырять вещи. Слышится топот ног, короткие реплики охраны, медсестра приказывает полицейскому уйти. Заканчивается плёнка стуком двери.

Лайт положил доклад рядом с собой на одеяло и сделал глубокий вдох. Последние полминуты он читал, затаив дыхание. Судя по описанному разговору, Хигути был явно неадекватен. Более опытный полицейский, вероятно, сразу понял бы бесполезность усилий, но здесь действовал либо молодой сотрудник, либо избыточно старательный. Либо накосячивший в чём-то другом и теперь пытающийся реабилитироваться в глазах начальства… какой-нибудь Мацуда, например. Неважно. Не в этом дело. К докладу были приложены показания двух медсестёр отделения, где находится Хигути, и его лечащего врача. Там наверняка найдётся точный диагноз и даже пара предположений, что могло его спровоцировать. Однако гораздо важнее ответ на другой вопрос: сошёл ли Хигути с ума во время своих лесных скитаний или же сумасшествие случилось раньше, заставив его броситься в лес.

Мимо, трепеща в воздухе пушистыми крылышками, пролетел мотылёк. Лайт проводил его невидящим взглядом. Части пазла начинали медленно, потихоньку складываться в единую пока даже не картину — систему. Можно как угодно относиться к заявлениям Хигути (считать их бредом больного сознания, искажением памяти, ложными воспоминаниями, а то и прямым обманом), но нельзя не признать одного — этот человек по-настоящему напуган. Напуган настолько, что предпочитает прятаться в психиатрической лечебнице, лишь бы не встретиться со своим кошмаром повторно.

Что способно так напугать?

На ум зачем-то пришёл последний обряд оммёдзи, призванный прогнать обратно в незримый мир кого-то или что-то… постороннее.

Нет, разумеется, никаких мистических причин для страха Хигути не существует. Но он мог решить, будто они есть. Либо кто-то внушил ему это.

Лайт сам не заметил, как пролетело время. Лишь когда случайно брошенный на часы взгляд показал, что стрелки подбираются к трём часам ночи, пришло осознание, насколько он выбился из графика. Ещё немного — и поздняя ночь перейдёт в раннее утро. Как по команде заныла уставшая от однообразной позы поясница, веки потяжелели, а челюсть начала выворачивать зевота. Лайт затолкал бумаги в папку, папку сунул под подушку и выключил телефон. Пришлось ещё вставать, чтобы задуть лампу на полке, но это он уже делал в полудрёме.

***

Проснулся он закономерно позже обычного. Настолько, что даже стыдно стало, когда удалось наконец продрать глаза. Теперь Эл точно решит, что ему достался самый ленивый полицейский в Токио.

Однако хозяин домика не обнаружился ни на веранде, ни на кухне, ни в своей комнате, куда Лайт после некоторых колебаний всё-таки заглянул. Крошечное помещение, немногим больше закутка, где разместили самого Лайта, смотрелось аскетично. Такой же узкий встроенный в стену шкаф для хранения одежды и сложенного на день футона. Несколько грубо сколоченных полок. Вытертые циновки на полу. Разницу составлял разве что письменный стол у окна да книги, плотно уставлявшие полку. Стало интересно, что читает его новый знакомый, но Лайт сдержал любопытство и закрыл дверь. Ясное дело, там какая-то эзотерическая муть. Вчерашний вечер наглядно подтвердил убеждения и развлечения оммёдзи. Ну и странно, наверное, будь они другими.

После чуть более пристального осмотра на кухне нашёлся завтрак, бережно прикрытый салфеткой, и короткая записка. Чётким, знакомым со вчерашнего вечера гаданий почерком на свитке значилось:

Доброе утро, Ягами-кун. Мне понадобилось ненадолго отлучиться. Вернусь после полудня. Завтракай один. Пойдёшь в деревню — не забудь головной убор.

А чтобы Лайт точно-точно не забыл, упомянутый головной убор лежал прямо тут, неподалёку от стола, на подоконнике.

— Ни за что, — вырвалось помимо воли.

От избытка эмоций он выразительно потряс головой, хотя знал, что его никто не видит. Ну, нет, это уж слишком. Достаточно и того, что в Тейти но Нума он чувствует себя идиотом в среднем раз в полчаса. Издевается над ним Эл или проявляет искреннюю заботу, есть вещи, на которые Лайт не готов.

Даже в забытой всеми богами деревушке.

Даже ради расследования.

Просто НЕТ.

После недолгих размышлений, Лайт решил, что Эл отправился не в Тейти но Нума. Во-первых, в этом случае, он так бы и написал: понадобилось ненадолго сходить в деревню. Во-вторых, судя по всему, оммёдзи не воспринимал свои походы на тот берег как отлучку. Остров и деревня были для него если и не одним целым, то чем-то тесно связанным. Логично, кстати. Такие глухие места не располагают к полному отшельничеству.

Лайт наспех умылся, перекусил рисовыми блинчиками и остывшим кофе, сменил рубашку на самую официальную из взятых с собой футболок, вытряхнул со дна сумки удачно прихваченные в последний момент сандалии и решил, что готов к выходу. В глубине души он немного надеялся, что за время его сборов Эл успеет вернуться обратно. В конце концов, неизвестно же, когда он ушёл. Может, ранним утром. Не то чтобы сильно тревожила ответственность за оставленный без присмотра дом — насколько Лайт понял, хозяин сам с лёгкостью покидал своё жилище, даже не удосужившись толком закрыть дверь. Однако почему-то хотелось, чтобы Эл окинул его своим спокойным, точь-в-точь как у буддийских монахов, взглядом, созерцающим бесконечность, улыбнулся и сказал… что-нибудь.

Ага, спросил, почему Лайт не надел прекрасную соломенную шляпу, которую Эл заботливо для него нашёл.

Лайт решительно направился к дверям. Обулся, спустился с веранды и зашагал в сторону песчаной переправы. Эл наверняка уплыл на лодке. А если и нет, брать её без спросу нельзя, тем более что вчера Лайту даже грести самостоятельно не разрешили. Скорее всего, потому, что Эл по деревенской привычке считает всех городских неумехами, неспособными даже удержать в руках весло, но это не повод нарушать запрет.

Он уже миновал заросли ив, когда стало ясно, что солнце как-то чересчур ощутимо припекает макушку. Похоже, сегодняшний день обещал быть ещё жарче предыдущего. Даже тут, у воды, вблизи густого леса, воздух напоминал подтаявшее вязкое желе. Не сказать, что совсем невыносимо, но ведь предстоит ещё путь по мосту и по выжженной добела деревенской дороге… Коротко зарычав, Лайт двинулся обратно. Лучше он будет выглядеть идиотом, но идиотом, не заработавшим солнечный удар.

Вернувшись в дом, он прошёл в кухню и поднял с подоконника широкополую соломенную шляпу. Самая обычная шляпа, в общем-то. Сплетённая на европейский манер, с цилиндрической тульёй и прямыми полями. Просто носили такие ещё в прошлом веке — солома изрядно выгорела от солнца, хотя каркас ещё прочный.

Со вздохом Лайт водрузил шляпу на голову, мысленно порадовавшись отсутствию вблизи зеркал. Да и вдали, кстати, тоже… Он попытался припомнить, где видел в доме хотя бы одно зеркало и не смог. Даже причёсываться и бриться приходилось на ощупь. Интересно, Эл настолько равнодушен к своему внешнему виду или это какие-то заморочки оммёдзи? Лайт вроде читал, что некоторые религии отрицательно относятся к отражению человека в зеркале. Или то было про фотографии… Какие же люди порой иррациональные существа, развивают цивилизацию, двигают вперёд науку, чтобы потом отказаться от её плодов незнамо ради чего!

И втройне странно встретить архаичные предрассудки в парне, получившем высшее медицинское образование.

***

Сегодня прогулка по мосту не вызвала никаких эмоций. Лайт, видимо, привык к неустойчивой, покачивающейся под ногами поверхности, научился держать равновесие и миновал сложный отрезок пути, едва заметив его. Тем более голова была занята деталями расследования.

Пока что складывалось впечатление, что Хигути в деревне вёл себя вежливо, но необщительно — либо местные жители не слишком рвались общаться. Даже если предположить, что он предпочитал разговаривать не с теми людьми, которых успел опросить Лайт, такие разговоры рано или поздно стали бы достоянием общественности. В настолько крошечном поселении жителям интересен любой приезжий, и они не упустят возможности узнать о нём чуточку больше, пусть и через вторые-третьи-десятые руки.

Вот, кстати, наглядный пример. Занавеска в доме, мимо которого проходил Лайт, немного отодвинулась. Он успел заметить внимательный взгляд, прежде чем выцветшее полотно вернулось на место. То же самое было здесь вчера. Ну, раз хозяйка сама желает познакомиться… Повернувшись, Лайт демонстративно неторопливо направился к дверям. Он не собирался давить авторитетом полицейского или внушать угрозу, но и старался показать, что спектакль «никого нет дома» не пройдёт.

Однако дверь открылась, не успел он поднять руку для стука. На пороге стояла женщина лет тридцати. Миловидная, хотя яркая губная помада делала её черты резче и, пожалуй, старше, одетая в нечто среднее между платьем на пуговицах и халатом. В одной руке она держала тонкую длинную сигарету. Стройный силуэт окутывал аромат духов с едкими нотками дыма.

— Подозреваю, вы пришли не для того, чтобы заказать новое кимоно, — заключила незнакомка, изучив Лайта теперь уже с близкого расстояния. Оставалось лишь надеяться, что она рассматривает не его соломенную шляпу.

— Вы правы, не для этого, — согласился Лайт. — Я — инспектор Ягами. Дэмэгава-сан наверняка рассказывал вам обо мне.

Женщина склонила голову набок.

— Было такое. У старого плута множество недостатков, но ни одна мышь не может похвастаться, что проскочила мимо него незамеченной.

В далёкие времена детства Саю, бывало, всячески ругалась на Лайта, когда он отказывался играть с ней в очередной увиденный по телевизору фильм, но мышью его не называла даже она. Ладно, не реагировать же на неудачную формулировку.

— Можете звать меня Уэди, — улыбнулась женщина. Голос у неё был приятным, грудным, с едва уловимой хрипотцой. — Идёмте внутрь.

В доме Уэди предложила Лайту лимонад и пепельницу. Занавеси на окнах были сдвинуты, из-за чего в комнате царил полумрак. Половину стены занимало панно, изображающее рассвет над Фудзи, а на полу были разбросаны яркие коврики. Вместо традиционной мебели здесь стояли мягкие европейские кресла, у окна — высокий длинный стол, полный отрезков ткани. За полупрозрачной ширмой угадывался силуэт манекена. Несмотря на приближенную к городской обстановку, комната не выглядела ни новой, ни дорогой. Из-за слабого освещения устилавшая поверхности пыль почти не была видна, но характерный запах ощущался уже с порога. Так пахнет в старых домах, которые покинули жильцы. Пыль, грязь, застарелый сигаретный дым, въевшийся в стены. Не самая приятная атмосфера, но Лайт не смог даже для себя сформулировать, что конкретно его так настораживает.

— Вы занимаетесь шитьём? — спросил Лайт, с затаённым облегчением снимая шляпу и кладя её себе на колено. Удобнее было бы на подлокотник кресла, но сомнения в чистоте этого дома росли. Ладно, зато точно не забудет, когда соберётся уходить. — Это ваша мастерская?

Уэди затянулась и кивнула. Её длинные, заострённой формы ногти были выкрашены в ярко-алый цвет. Такого же оттенка пятно осталось на фильтре сигареты, когда женщина ткнула окурок в пепельницу.

— Уже больше… пять, шесть, семь… больше семи лет. Хотя мне порой кажется, что я здесь целую вечность.

— Вы специально приехали в Тейти но Нума, чтобы открыть мастерскую?

Нет, ну, может, здесь действительно собираются строить какую-то невероятно крупную дорогу.

— Я здесь родилась. Потом уехала в Токио, потом вернулась обратно… Долгая история. Мои бабушка и дедушка были родом из Англии, от них мне досталась фамилия Кенвуд. Шитьё было нашим семейным делом. Ныне я продолжаю его.

А вот это звучало уже достовернее. Многие люди берутся поддерживать семейные традиции, даже если в других обстоятельствах охотно увлеклись бы чем-то своим.

— Хигути Кёске к вам случайно не заходил? Ну, вдруг ему понадобилось поставить заплатку на рубашку или вшить новую молнию в куртку.

Лайт шутил — ясное дело, что бизнесмену из Токио в голову не придёт отправиться к деревенской швее, даже если у него порвутся последние брюки, — но Уэди надменно качнула головой.

— Я не занимаюсь починкой одежды. Только пошив кимоно, и не за каждый заказ я возьмусь. Поверьте, инспектор Ягами, то, что делает семья Кенвуд, не работа, а искусство.

Подмывало спросить, неужели в Тейти но Нума хватает клиентов, отвечающих высоким запросам её семейства, но Лайт вовремя прикусил язык. Тёмно-синее то ли платье, то ли халат хозяйки тоже было не слишком свежим. Вероятно, проблемы деревни с водой значительнее, чем описал Эл, или же госпоже Кенвуд и домашнее хозяйство вести не нравится.

— Да, конечно, я понимаю. А в каких-то других обстоятельствах вы с Хигути не сталкивались?

Уэди провела по подлокотнику кресла своим алым когтем и нахмурилась. Не очень явно, складка, проступившая на высоком гладком лбу, была еле заметна, но она была.

— Я приглашала его к себе… пару раз. Просто посидеть, выпить лимонаду или чего-нибудь ещё, поболтать. У нас могли найтись общие темы. Временами я скучаю по Токио, который находился в самом расцвете, когда я уехала.

— И как отреагировал Хигути?

Уэди прищурилась.

— Один раз пришёл. Мы выкурили по сигарете, выпили яблочного сидра… кстати, не хотите сидра? А зря, я покупаю его у госпожи Мисоры, у неё лучший сидр в деревне. Раньше за ним частенько приезжал народ из Хинохары. Потом кто-то из них, видимо, наладил производство у себя... Ах да, Хигути. Он оказался невыносимо скучным. Не знал ни одного места, о которых говорила я, а то, что описывал он, было незнакомо уже мне. Неужели Токио так изменился за эти годы?

Поймав вопросительный взгляд, Лайт пожал плечами.

— Всё может быть. Токио стремительно развивается. Меньше чем за год на месте пустыря может возникнуть станция метро, а вместо горстки старых домов — многоквартирный жилой комплекс. Правда, такое больше характерно для окраин, центр уже давно остаётся относительно стабильным. Госпожа Уэди, вы не знаете, Хигути увлекался рисованием?

Женщина зажгла новую сигарету.

— Ни разу не видела, чтобы он рисовал. Он много гулял, это правда. Сказал, что в Токио у него мало возможностей размять ноги. Разве что в спортзале, но и туда приходится ехать на автомобиле.

Сложно было не признать правоту этих слов. И ритм, и размеры Токио не предполагают неспешной прогулки. Даже в свой шикарный кабинет на двадцать-каком-нибудь этаже головного офиса корпорации Хигути наверняка поднимался на лифте. Другое дело, что ничего в его досье не свидетельствовало о человеке иных склонностей. Бродить по деревне — вот что было для него странно.

— Значит, Хигути прогуливался, дышал свежим воздухом и любовался природой?

Уэди наклонилась ближе и выпустила дым практически Лайту в лицо. Он отодвинулся. Запах сигарет, смешанный с насыщенными духами, был не столько неприятным, сколько навязчивым, душным.

— Мне не показалось, что он чем-то там любовался. Больше было похоже на то, будто он чего-то ищет.

— Что, например?

— Самой интересно, но этого мне не удалось выяснить.

— А вы пытались?

— Разумеется! — она явно удивилась вопросу. — Интересно же, зачем бизнесмен из Токио приехал в наш маленький уютный уголок.

— То есть вы следили за Хигути?

Уэди откинулась на спинку своего кресла. Помада на губах чуть смазалась, придавая ей небрежный и какой-то растерзанный вид.

— Я бы назвала это не так. Просто присматривала, чтобы убедиться, что он не попадёт в неприятности. У нас тут всюду болота, знаете ли. Но если предупреждать открыто, легко нарваться на негодующее: «Я взрослый, я сам себе хозяин, ты что, вообразила себя моей мамочкой?!». Мужчины бывают так самонадеянны, — Уэди усмехнулась. — Лучше вместо слов тихонько пройтись по той же дороге, только в нескольких метрах позади. Когда нужно, я умею ходить очень тихо.

Лайт чуть было не присвистнул. Да у этой дамочки замашки отъявленной шпионки.

— Если вы присматривали за Хигути, может, знаете, когда он покинул деревню? И почему?

Самодовольное выражение на её лице сменилось угрюмым.

— Ночи я предпочитаю проводить дома. Простите, инспектор Ягами, — женщина глянула на часы на своей руке, тонкий ремешок с остатками позолоты обвивал запястье, — у вас будут ещё вопросы? Дело в том, что мне пора заняться работой. К пятнице я должна закончить большой заказ. Если хотите лимонада или ещё чего-нибудь, говорите, но потом буду вынуждена вас покинуть. Впрочем, если вам интересно увидеть мою работу…

Женщина затушила сигарету и встала. Лайт обратил внимание, что только часть окурков в пепельнице хранят следы помады. В принципе, это могло не иметь никакого значения, кроме случайного факта, что у Уэди бывает много гостей.

Было ясно, что его откровенно выпроваживают, но Лайт покорно поднялся. Вольно или нет, Уэди сообщила ему, что Хигути ушёл из деревни ночью — и она об этом от кого-то узнала. Любопытная информация, заслуживавшая размышлений. Поблагодарив хозяйку за ценные сведенья и невыпитый лимонад, он поклонился и направился к двери. Походя мимо ширмы, скрывавшей манекен, Лайт на мгновение поймал краем глаза шевеление за перегородкой. Он стремительно развернулся, но не увидел ничего подозрительного. Манекен оставался неподвижен, ширма — плотно задвинута.

Почудилось или нет? Тут довольно темно, к тому же он мог принять за движение тень пролетевшей за окном птицы…

Уэди остановилась, вопросительно глянув на него через плечо. Сигаретный дым, пыль, духи… что-то ещё витало в здешнем воздухе. Что-то знакомое, трудноуловимое, неприятное… Возможно, где-то под полом попалась в ловушку крыса.

— Инспектор? Что-то не так?

— Всё в порядке. Только… только хотел уточнить, как вы поняли, что Хигути покинул Тейти но Нума ночью?

Произнеся это, Лайт запоздало закусил губу. Нет, не стоило спрашивать так сразу. Слишком в лоб. Слишком мало возможностей проверить ответ и поймать собеседницу на слове.

Натянуто улыбнувшись, Уэди сказала именно то, что он ожидал:

— Просто соотнесла время нашей последней встречи и момент, когда Хигути перестал попадаться мне на глаза.

— Хорошо. Спасибо.

Уже выйдя вслед за своим гостем на крыльцо, Уэди коснулась его руки.

— Вы точно не желаете остаться и посмотреть на мою работу? Или, быть может, немного помочь?

Вероятно, у Лайта было достаточно обалделое лицо, потому что Уэди расхохоталась.

— Простите, инспектор! Я пошутила. Хорошего дня!

И она исчезла за затворившейся дверью.

Chapter Text

***

Поскольку время перевалило за полдень, деревенские улочки как по команде опустели. Те, кто не ушёл в лес, на реку или не был занят в полевых работах (или чем там ещё принято заниматься в деревне), спрятались по домам. Разумный обычай, в общем-то. Лайт потихоньку склонялся, чтобы перенять его на время работы здесь: зависшее над головой солнце, казалось, проникало сквозь соломенную шляпу, нагревая кости черепа и припекая к мозгам.

Издалека послышалось дребезжание. Лайт невольно повернул голову на звук. Похоже, кто-то связал в пучок несколько жестяных банок и теперь волочит их за собой по неровной дороге. Или Адзуки-арай пристроился где-то на берегу, промывая в сите фасоль и поджидая незадачливого путника… Лайт резко тряхнул головой. После вчерашних россказней оммёдзи в голову лезла такая же чушь.

Десяток секунд спустя звук сделался громче, превратившись в рокот мотоцикла без глушителя. Вывернув из-за поворота, старенький мотоцикл понёсся по улице, распугивая кошек и поднимая клубы пыли. Водитель ехал без шлема, рисково привстав в седле, и вообще, кажется, плевать хотел как на свою, так и на чужую безопасность. Взлетевшая на изгородь кошка вздыбила шерсть и громко зашипела в сторону хулигана.

— Стойте! — крикнул Лайт. — В жилом квартале скорость езды ограничена!

Не говоря о том, что садиться на такую колымагу без элементарной защиты — верх глупости. Впрочем, это уже тема отдельного разговора, не входящего в обязанности следователя.

Мотоциклист ничем не показал, что слышит его. Больше того, наглый тип демонстративно прибавил ходу, отчего мотоцикл взревел как-то уж совсем отчаянно — Лайт даже испугался немного, не развалится ли этот помоечный раритет на куски, — и в считанные мгновения скрылся из виду. Ещё какое-то время в жарком воздухе стоял удаляющийся гул, но в конце концов и он стих. Вокруг вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь скрежетом цикад да ленивой перекличкой птиц, прячущихся в тенистых кронах деревьев.

Лайт прикинул размеры деревни, сделал нехитрый расчёт и пришёл к выводу, что безбашенный тип неминуемо вернётся на эту улицу спустя минут десять. Но даже если так, что с ним делать? Это в городе Лайт мог бы связаться с ближайшим дорожным патрулём и сообщить о нарушителе. Здесь нужно обходиться собственными силами. Конечно, можно перегородить улицу или провести силовой захват, сбивая парня с мотоцикла, однако то и другое чревато травмами. В том числе для случайного прохожего, появившегося рядом в неподходящий момент.

Вместе с тем оставлять правонарушение без последствий — тоже не вариант. Чем чаще человек убеждается, что может без последствий преступать закон, тем тяжелее становится каждое следующее преступление.

— Привет, Лайт! — завопил позади радостный голос.

Лайт страдальчески свёл брови на переносице. Чем больше он общался с Мисой, тем сильнее колебалось его убеждение никогда и ни при каких обстоятельствах не поднимать руку на женщину. Просто потому что… ну, нельзя быть настолько навязчивой дурой. Чувство вины, возникшее следом за последней мыслью, слегка охладило неблаговидное желание, но только слегка. А потом в голову пришло решение сразу двух его проблем.

— Здравствуй, Миса, — улыбнулся, Лайт, оборачиваясь. — Хорошо, что ты появилась, у меня как раз был к тебе вопрос.

Разумеется, Миса знала мотоциклиста, имевшего привычку гонять по деревне на максимальной скорости. Его звали Сибуимару Такуо, и он порядком осточертел своим односельчанам.

— Раньше у них целая банда была, — рассказывала Миса, шагая рядом с Лайтом и крепко цепляясь за его руку. — Троица лоботрясов, которые как закончили школу, так только глупостями и занимались. Гоняли по округе, пьянствовали ночами, шумели до утра и всем мешали. Воровали всякое по мелочи… у нас как-то стащили мешок муки, правда, вернули потом половину, когда протрезвели, и мама Сибутаку отлупила его веником по шее. Половину они рассыпали, когда вытаскивали мешок через окно.

— В Тейти но Нума есть школа? — немного невпопад отреагировал Лайт.

Ситуация с местными хулиганами в целом была ему ясна. В местах с почти отсутствующей инфраструктурой всегда будет энное количество человек, не вписавшихся в коллективный образ жизни и всеми силами нарушающих его. А если в этом месте ещё и отсутствуют представители закона, способные на криминальную компанию как-то повлиять…

— Только средняя, — пояснила Миса и поправила выбившуюся из-под шляпки прядь волос. Шляпка на ней в этот раз была новая, украшенная ленточкой и кокетливым цветком на боку. На сайте винтажных товаров у такой красоты нашлось бы много ценителей. Зато его собственная соломенная шляпа на таком фоне смотрится более чем уместно. — Вернее, уже несколько лет как нету и её. Сначала умерла директор, старая госпожа Нагако, потом учитель Сато уехал в город…

Последовал короткий рассказ о всяческих несчастьях, свалившихся на маленькую сельскую школу и завершившихся наводнением, когда река, выйдя по весне из берегов, попросту смыла часть деревянной постройки. А ведь там хранился ещё и деревенский архив. Ага, то есть архив кто-то в самом деле ведёт… ну или вёл когда-то.

— Отохарада Куро, один из дружков Сибутаку, как раз утонул тогда, — пояснила Миса. — Только не подумай, что он пытался спасти наши старые учебники. Он просто поспорил, что сумеет переплыть разлившееся озеро и… — Миса выдержала драматическую паузу.

Секунды текли. Молчание затягивалось. Лайт сообразил, что от него ждут какой-то реакции.

— И? — со вздохом подыграл он.

— Не переплыл! После этого Осорэда Киитиро внезапно взялся за ум. Стал учиться у отца плотницкому делу, по ночам ложился спать, а байк свой даже перестал выкатывать из-под навеса. Так что Такуо остался один. Хулиганит теперь в гордом одиночестве, — девушка хихикнула.

Наглядный пример того, что некоторых людей ничто не способно исправить. Лайт уже сталкивался с таким: все подельники пришли в себя — после столкновения с полицией или внутренних разборок — а кто-нибудь, как правило, главный заводила, никак не может понять, что пора оставить карты и отойти от стола. Кончается такое упрямство, как правило, плохо.

— Поучительная история. А со школой теперь как?

Миса дёрнула плечом. Сегодня она была одета в светлое кружевное платье, похожее на хлопья морской пены. Тонкая ткань не скрывала изгибов фигуры. Симпатичная девушка, хоть и не в его вкусе. Почему-то при этой мысли перед внутренним взглядом мелькнули тёмные, как ночь, пряди волос и белая, почти бескровная кожа. Лайт немного растерялся. Он что, успел соскучиться по Такаде? Говоря откровенно, за последние дни он ни разу о ней не вспоминал.

— Если честно, то никак. Эл сам учит тех, кто совсем мелкий… — сказала Миса, сбив его с мысли, — обещает, что когда они подрастут, то поедут учиться в Хинохару. А больше никого и нету. Те, кто постарше, успели закончить школу. У нас, как ты понимаешь, не очень-то много что детей, что учителей.

Лайт с невольным уважением качнул головой. У оммёдзи было даже больше обязанностей, чем он думал.

— Вон, смотри, там стоят остатки старой школы, — Миса ткнула пальцем в деревянный остов, видневшийся вдалеке. Сколь-либо заметных попыток восстановить его не было.

— А новая теперь где?

— Когда где. В тёплое время на любой лужайке, где найдётся тень. В период дождей — у кого-нибудь дома. Учебников-то почти не осталось, а карту и глобус Эл приносит с собой.

***

Дом, где проживали Сибуимару Такуо с матерью, был маленьким и низким. Даже по меркам деревни он выглядел старым, однако неухоженным не был. Лайт отметил чистые занавески, тщательно подметённое крыльцо и грядки перед домом. Впрочем, что росло на грядках, не распустившиеся пока цветы или зреющие корнеплоды, определять не взялся бы.

Миса очень хотела поприсутствовать при разговоре, но Лайт наотрез отказался брать её с собой. Поблагодарил за содействие полиции, пообещал, что они обязательно увидятся позже (позже чего именно, правда, уточнять не стал), одобрительно улыбнулся и посоветовал идти домой. Скорчив разочарованную гримасу, Миса послушалась, а Лайт отправился выполнять свои должностные обязанности.

Когда через час гроза Тейти но Нума вкатывал байк в покосившийся на три стены сарай, за его спиной послышалось тихое покашливание. Вздрогнув, Сибуимару Такуо оглянулся и увидел Лайта.

— Инспектор Ягами, — ледяным тоном сообщил тот. — Центральное управление полицией.

Парень инстинктивно дёрнулся назад, но у него не было ни места, ни времени развернуться. Лайт помог ему удержать начавший заваливаться набок байк. Внезапно Сибуимару Такуо толкнул байк на Лайта, повернулся и бросился наутёк. За мгновение до произошедшего Лайт по глазам типа уловил, что тот собирается сделать, а потому успел сгруппироваться. Ему потребовалось не больше десяти секунд, чтобы перехватить байк, прислонить к стене и пуститься в погоню. К счастью, дневная жара ещё не спала, и дорога была пустынна.

Сибуимару Такуо оказался никудышным бегуном. То ли устал, терроризируя округу, то ли сомлел от жары, то ли в целом был в плохой форме. Лайт настиг его уже на середине улицы. Умело провёл захват, заломил назад руку, дал с полминуты поныть и не торопясь повёл обратно. Что-то подсказывало, что кажущиеся пустыми дома вовсе не пустуют, и из-за занавесок жители с интересом следят за развернувшимся у них под окнами зрелищем.

Отведя поскуливающую жертву обратно к сараю, Лайт разжал пальцы. Сибуимару Такуо медленно выпрямился, потирая плечо. Это был приземистый, плотный, даже толстоватый парень с носом-картошкой и лошадиными зубами. Слипшиеся от пота и грязи волосы жирными прядками падали на лицо.

— Вы из Токио… инспектор Ягами? — опасливо спросил присмиревший смутьян.

— Верно.

— За мной?

Лайт вскинул бровь.

— То есть вы считаете, что могли заинтересовать полицию Токио?

Логически тут должен был прозвучать возмущённый вопль о том, что это Лайт без суда и следствия схватил законопослушного жителя деревни, однако нечистая совесть порой выполняет за детектива всю его работу.

— Ну… — Сибуимару Такуо по прозвищу Сибутаку потупился и неловко поковырял землю сандалией. — Может, это из-за поросёнка госпожи Рин? Я на той неделе гонялся за ним на байке… не всерьёз, чисто смеху ради!

Лайт сомневался, что поросёнку было очень смешно, но вслух не произнёс ничего. Только хмыкнул многозначительно.

— Или это Наоми вам нажаловалась? Так я только один раз её трусики с верёвки сдёрнул! Случайно!

— Да? — ехидно осведомился Лайт.

— Я тогда просто мимо шёл! А они… висели. На верёвке висели, почти около забора… ну и… вот… — с каждым словом голос Сибутаку понижался и в конце концов упал до шёпота. Наверное, до парня дошло, что оправдание получается очень так себе.

Лайт скрестил руки на груди и нахмурился.

— А если вы из-за двух бутылок сакэ старого Яманака, то не брал я ничего! Погодите… неужто это Осорэда наябедничал? Я его не бил! Просто по-дружески толкнул и спросил: пойдёшь со мной в сад Никайдо воровать яблоки или тебе ноги сломать? Ой, не-не-не, не так всё было!

Таким образом, по-прежнему не раскрывая рта, лишь время от времени сводя на переносице брови и мрачно покачивая головой, Лайт узнал всё о приключениях недоумка. Если бы ему требовалось составить на Сибутаку протокол, тот занял бы несколько страниц и обескуражил самого ушлого адвоката. Реакцию же судьи на этот авантюрный роман он представлять даже не брался.

Сюда можно было ещё приписать слова матери Сибутаку, с которой Лайт успел переговорить, пока ждал возвращения хулигана. Госпожа Сибуимару всласть изругала сына, не желающего ни учиться, ни работать, и сердечно попросила Лайта взять его в тюрьму хотя бы на пару недель. Может, хоть тогда у парня мозги на место встанут. Дальше следовал типичный монолог о глупом мальчике, связавшемся с дурной компанией, и заверения, что сильной рукой из него можно вылепить достойного члена общества. Вопросом, кто именно в этой деревушке является дурной компанией, женщина явно не задавалась. Где Лайт тут найдёт тюрьму — её тоже не волновало.

Опрометчивых общений Лайт давать не стал, но подтвердил, что переговорит с Такуо. В случае, если разговор не возымеет действия, будут применены другие меры.

— …назвал Дэмэгаву жирным старым козлом, — едва слышно закончил Сибутаку. Судя по убитому виду, он уже догадался, что пришло время отвечать за свои поступки. Когда окружающие грозили ему всевозможными карами, он не верил, а теперь убедился, что грозная длань закона способна дотянуться до преступника даже из Токио.

— Превышение скорости при езде в жилом квартале, — мстительно припечатал Лайт, — усугублённое неподчинением сотруднику правоохранительных органов.

— Я больше не буду…

На Сибуимару Такуо было жалко смотреть. Вернее, могло быть жалко — если бы его рассматривал человек, испытывающий тёплые чувства к великовозрастным недоучкам с криминальными наклонностями. Лайт не испытывал.

— Вряд ли у вас будет такая возможность, — согласился он.

— Не забирайте меня, пожалуйста, в полицию, инспектор-сан. Вы не представляете, как расстроится моя мама. Я же у неё один!

— Об этом надо было думать раньше.

— Я… я извинюсь перед Наоми. И перед Дэмэгавой-саном! Верну дедушке Яманака его сакэ, у меня целая бутылка ещё осталась.

С непроницаемым видом Лайт слушал обещания сложить дрова, посадить заново потоптанную редиску, заштопать продырявленную сеть и покрасить стену дома, убирая с неё непристойный рисунок. Любопытно, всё это молодчик натворил за последние несколько дней или перечисляет своих грехи за пару месяцев?

— А у поросёнка не забудете попросить прощения? — осведомился Лайт, сдерживая смех.

— Прямо сегодня! — искренне заверил его Сибутаку.

Воспитательная беседа прошла успешно. Лайт посоветовал раскаивающемуся хулигану начать с собственного дома, а затем уже приниматься за исправление всего того, что он совершил за его пределами. Разумеется, как полицейский с опытом он не питал иллюзий насчёт исправления этого типа. Такие люди не меняются столь быстро, а чаще всего, к сожалению, не меняются вообще. Однако при должном воздействии их можно удерживать в пределах допустимого вреда. Лайт решил непременно побеседовать с полицейскими Хинохары, напомнив им, что у них под боком имеется пусть крошечная, но вполне живая деревня и за порядком в ней тоже надо следить. Ну куда это годится, когда нотации деревенскому хулигану читает детектив из специального отдела НПА?

Проходя мимо кустов жимолости, Лайт аккуратно снял с ветки предусмотрительно повешенную туда ранее соломенную шляпу. Он предполагал, что Сибуимару Такуо попытается выкинуть какой-нибудь фортель, а ловить и обезвреживать преступника лучше без риска потерять посреди дороги головной убор.

— Ты был великолепен, Лайт!! — из-за куста выглянула Миса. На её личике играла широкая улыбка.

— Я же сказал, чтобы ты шла домой, — возмутился Лайт, но не слишком строго.

Миса в мгновение ока очутилась рядом с ним.

— Как же я могла пойти домой, если ты собрался беседовать с негодяем Сибутаку!

— Я вообще-то полицейский и умею обращаться с такими типами.

Да и не с такими — тоже. Этот угнетатель поросят не дотягивал даже до самого безобидного кадра из тех, что регулярно появлялись в их отделе.

— Вот это я и хотела увидеть! Лайт так здорово справился!

Они не спеша двинулись вдоль по улице. Миса болтала что-то ещё и ещё, он быстро перестал слушать, углубившись в собственные мысли. Интересно, а Эл уже дома? Он написал, что вернётся после полудня, но такое обозначение времени — понятие растяжимое. После полудня это и час дня, и два, и три, и четыре. А в случае оммёдзи границы времён могут быть тем более сдвинуты.

— Что ты думаешь об Эл? — спросил Лайт внезапно.

Миса недоумённо захлопала ресницами.

— Эл? Я думала, ты пытаешься понять, что случилось с Хигути.

— Верно. Но об Эл тоже хотелось бы узнать.

— Ну-у-у… Эл всем нам очень помогает. Лечит, учит, разнимает всяческие споры, если они случаются, — скороговоркой выпалила Миса, словно повторяя заученный урок, — а ещё отгоняет от деревни злых духов.

— Вокруг деревни так много злых духов? — Лайт усмехнулся, уверенный, что эти слова — дань традиционной похвале оммёдзи, которую произносят, даже не задумываясь, но ответной улыбки не последовало

— Ещё как, — вздохнула Миса. — Мы живём в плохом месте.

— Почему ты так решила?

— Эл сказал… Он утверждает, что лес — место, очень опасное для человека. Лучше без необходимости не ходить туда, а если всё-таки ходишь, брать с собой оберег. И не бродить по лесу по одному, и не удаляться от знакомых тропинок, а ещё надевать цвета, которые наверняка спутают духам голову…

— Ого! — Лайт растерянно засмеялся. — И какие это цвета?

— Красный и ярко-жёлтый.

— Не знаю насчёт духов, а вот спасателям, в случае чего, точно будет проще.

— Однако есть духи, против которых это не помогает, — Миса прищурилась. — Если отправиться к южному краю лесу, можно встретить дзюбокко. Это высоченное раскидистое дерево, корни которого утопают в крови, а на ветвях болтаются сотни трупов. Дзюбокко вырастает близ полей сражений или там, где погибло множество людей. Им владеет злая, жестокая сущность. Горе тому путнику, который встретит на своём пути кровавое дерево. Ветви выколют несчастному глаза, а вылезшие из земли корни пронзят его насквозь!

Лайт икнул. Вот уж от кого, а от Мисы он не ожидал подобного выступления. С первого дня знакомства она казалась ему, может, не слишком умной, но вполне здравомыслящей девицей. Без всякой склонности к нелепым страшилкам.

— Чтобы вечно оставаться юным и прекрасным, дзюбокко пьёт человеческую кровь, — закончила Миса и выжидающе уставилась на Лайта.

— Юным и прекрасным? Дерево?!

— Ну, так говорят.

Вероятно, некогда в основную легенду вплёлся кусочек другой, а Миса, повторяющая чужие слова, даже не задумывается, как странно звучит конечный результат. Пьют кровь, чтобы продлить себе жизнь и молодость, обычно европейские вампиры.

— А ты-то сама видела когда-нибудь дзюбокко?

Миса топнула ножкой.

— Нет, конечно! Ты что, смеёшься надо мной, Лайт? Я же жива!

— А кто-нибудь из твоих знакомых его встречал?

Прозвучавший ответ был парадоксально последователен и логичен.

— Тот, кто встретит дзюбокко, никому об этом не сможет рассказать. Оно убивает своих жертв, ты что, не слушал? Высасывает кровь и поглощает плоть!

— Но раз никто из местных никаких кровавых деревьев в глаза не видел, откуда вы знаете, что оно у вас в округе вообще есть?

— Эл предупредил. Он часто повторяет, чтобы никто из жителей не ходил в лес к югу от деревни, потому что там обитает дзюбокко. В Тейти но Нума оно не сунется, у нас тут повсюду защита, а вот за пределами деревни любой человек станет лёгкой добычей.

Угу. Так и рождаются мифы. В том числе — о всемогущих оммёдзи, которые в одиночку спасают полную людей деревню от нашествия кровожадных дубов. Однако высказывать свою мысль вслух Лайт не стал. Эл не получает от селян денег и вряд ли пугает их злобными духами из личной прихоти. Скорее всего, таким немудрёным образом он старается их защитить. Места здесь действительно глухие, плюс болота… чем внимательнее будет каждый житель, отправляясь за ягодами или грибами, тем лучше.

Южный край леса, значит… Немного странно, ведь Эл вроде говорил, что топи тянутся западнее деревни.

Надо будет как-нибудь сходить туда и глянуть самому.

Только не сегодня. Нет, не сегодня. И уж точно не в той одежде, которую Лайт сегодня выбрал.

— Зайдёшь к нам? — Миса попыталась ухватить его под руку, но Лайт успел вовремя сделать шаг в сторону. Она надулась. — А мама обещала приготовить моти с анко и медовым соусом!

— Благодарю, Миса-сан, но сегодня у меня другие планы.

— Какие?

— Нужно систематизировать полученные за эти дни сведенья и составить предварительный отчёт.

Сработало. Услышав, чем он собирается заняться, Миса поскучнела и, проводив его до края деревни, попрощалась до завтра. Кажется, аналитика её не прельщала… Лайт слабо улыбнулся, вспомнив, что их отношения с Такадой начались как раз в дискуссии на одном из общих семинаров. После занятий Такада заявила, что самый сексуальный орган мужчины — мозг. Он рассмеялся, больше от неожиданности, и заметил, что у женщины вообще-то тоже. Миса бы точно обиделась на подобную шутку.

Но несмотря ни на что впервые за прошедшие дни Лайт внутренне был собой доволен. Беседа с Сибутаку помимо благотворительного имела и практическое значение. Перед тем как уйти, Лайт расспросил его о Хигути. В тот момент была вероятность, что напуганный парень не станет врать, и похоже на то, что он в самом деле сказал правду.

По словам Сибутаку, Хигути его изрядно бесил. Богатый хлыщ, явившийся прямиком из Токио, весь такой чистенький, выглаженный… тьфу! Хотя после недели в деревне он порядком обтрепался и помялся — всё равно самая грязная его рубашка выглядела лучше, чем парадный костюм Сибутаку, который тот хранил с выпускного, а ботинки блестели, несмотря на слой пыли. Где справедливость? Сибутаку наверняка затеял бы с Хигути спор, а потом и драку, если бы за тем не бродила молчаливой тенью Уэди. В конце концов парень избрал беспроигрышную тактику: на полной скорости носиться мимо Хигути на байке, заставляя того прижиматься к изгороди или стене дома, а если встречал его, когда шёл пешком, с чувством плевал ему вслед.

Когда Хигути исчез из деревни, Сибутаку не заметил. Просто понял в один прекрасный день, что уже давненько не видел неприятного типа, порадовался, что тот наконец-то упёрся обратно в свой Токио, понадеялся, что богатей не вернётся… тут-то и явился с расспросами Лайт.

Возможно, Сибуимару привирал. В плане временных рамок — так точно. Однако реши он загнать Хигути в лес, маловероятно, что ему удалось сделать это тайно, без шума и криков. Да и не такой он человек, чтобы действовать втихую. Во-первых, не хватит мозгов, во вторых — надо же показать односельчанам, какой он крутой, заслуживает если не почестей, то хотя бы шокированных взглядов. Типичный невоспитанный трудный подросток, переросший свои проделки лет на десять.

В спину упёрся чей-то назойливый взгляд. Лайт отчётливо его почувствовало — аж между лопатками засвербило. Он заставил себя не оглядываться. Вид полицейского, нервно озирающегося по сторонам, не сильно способствует росту его авторитета. Ещё и в этой глупой шляпе… Скорее всего, Миса до сих пор не ушла домой, стоит посреди дороги и пялится ему вслед с нежной улыбкой. Чего доброго, даже загадала, мол, если Лайт обернётся, тогда они точно поженятся до конца года и заведут восемь детишек. Бр-р-р. А может, и Уэди со своими шпионскими привычками подглядывает за ним, украдкой отодвинув край шторы. Или абсолютно любой из селян.

Chapter Text

***

Когда Лайт добрался до острова, Эл уже был там. Возился, сидя на корточках, на небольшом расчищенном от лишней растительности участке земли сбоку от дома. Пожалуй, это даже можно было назвать огородом, несмотря на отсутствие ограды как таковой. К счастью, здесь не росло никаких роз.

— А, Ягами-кун, — сказал Эл и только потом повернулся. Каким образом он узнал, что пришёл именно Лайт, а не один из селян, жаждущий гаданий, было неясно, но и не очень-то хотелось выяснять. — Как твои дела? Узнал что-нибудь интересное?

О шляпе, надетой на Лайте, он благоразумно не упомянул.

— Опросил кое-кого из жителей, — небрежно сообщил Лайт, — привёл в чувство одного местного хулигана.

Глаза Эл уважительно округлились. Он даже выпустил из рук длинный стебель сорняка, который медленно, чтобы не повредить растущие вокруг посадки, вытягивал из земли.

— Хочешь сказать, тебе удалось вбить что-то в пустую голову Сибутаку?

— Ну, не то чтобы вбить… — усмехнулся Лайт, — у полиции, как правило, другие методы. Однако могу гарантировать, что гонять по деревне без тормозов этот тип впредь поостережётся. По крайней мере, какое-то время.

Увы, польза профилактических бесед — всегда временная. Нужно регулярно обновлять эффект.

— Спасибо тебе, — искренне сказал Эл. — Этот парень никак не может повзрослеть и образумиться. Другие его друзья давно влились во взрослую жизнь, а он всё протестует… непонятно против чего.

Он выпрямился и отряхнул с ладоней землю.

— Пойдём внутрь, выпьем воды с лимоном. Кстати, знаешь, соломенная шляпа тебе очень идёт. Готов поспорить, в ней тебя все жители деревни принимали за своего.

Лайт тупо простоял на месте ещё несколько секунд, сверля взглядом спину этой заразы, довольно ушлёпавшей в дом.

— Ты правда молодец, — заявил Эл, ставя на столик кувшин, в котором плавало несколько веточек мяты.

— Рано пока говорить, — буркнул Лайт. — Могло не подействовать.

Многие люди по природе законопослушны: чтобы оставаться в рамках закона, им хватает строгого взгляда проходящего мимо патрульного. Другая часть остерегается впредь нарушать закон после первого задержания. Кто-то останавливается, посмотрев в глаза судьи. Кому-то требуется на своём опыте узнать, что такое тюремное заключение, но некоторым… некоторым не помогает ничего.

Эл придвинул к Лайту высокий прозрачный стакан.

— Подождём. Если поведение Сибутаку изменится, мы не пропустим этот момент. И точно так же заметим, если всё останется по-старому. Хотя… полагаю, результат всё-таки будет. Ягами-кун умеет разговаривать с людьми.

Жажда была сильнее обиды. Лайт половину дня провёл в деревне, из них — большую часть на открытом воздухе, и сейчас чувствовал, что буквально иссыхает. Даже вены на руках ныли, будто он несколько часов подряд таскал тяжести. Однако голова не болела. Дурацкая шляпа помогла. Возможно, Эл не хотел его задеть. Раз уж он добровольно обитает в Тейти но Нума, вряд ли воспринимает жителей деревни необразованными грязнулями с дремучими поверьями прямиком из прошлого века.

— Н-да? — Лайт осушил стакан практически залпом и сразу получил вторую порцию. Вода освежала и возвращала силы. — Почему ты так решил?

— С тобой разговаривают. Поверь, для такого закрытого сообщества это очень много. Я видел людей, которые, приехав в Тейти но Нума, в тот же день отправлялись обратно. Кто-то из них даже не сумел пересечь мост, — пошутил Эл и улыбнулся.

Лайт пытался сохранить невозмутимое выражение лица, но уголки губ невольно дрогнули, расползаясь в ответной улыбке. Как ни крути — приятно, когда тебя хвалят. Отец в этом случае одобрительно склонил бы голову и посоветовал больше стараться, а мама спросила, как он планирует поддерживать успех.

— Закономерно, — проворчал он уже добродушнее, — вашему мосту требуется ремонт. Лет десять как требуется. Не удивлюсь, если у многих людей при виде него кружится голова.

— Не десять, — Эл вылил в свой стакан с подкислённой лимоном водой половину плошки мёда, — а все пятьдесят.

— Да уж, вы точно запоздали с ремонтом.

— Не бойся, Ягами-кун, мост выглядит древним, но на самом деле он очень прочный. Про такие говорят: построено на века.

Лайт скептически фыркнул.

— Хотелось бы верить. Как-никак это ваша единственная дорога в мир. Эл, ты говорил, вокруг деревни много болот, а с какой стороны, с южной?

— С западной. Хотя тут повсюду болота. Почему ты вдруг о них вспомнил?

— Странно, как Хигути умудрился добраться до соседней префектуры, не увязнув по горло.

— Он мог идти по дороге, — Эл доел мёд из плошки, вылизал её и запил медовой водой.

В этой его тяге к сладкому было что-то детское. Не зря при первой встрече Лайт принял его за подростка — высокая, нескладная фигура с чересчур длинными конечностями, неаккуратно обстриженные волосы, привычка грызть ногти и смотреть исподлобья. А вот взгляд — нет, взгляд оммёдзи детским не был. Как и тени, залегающие под глазами.

— В таком случае его заметил хотя бы один водитель.

— Ты прав. Действительно странно. Хотя тут не слишком оживлённые трассы, а к дороге он мог выбраться ближе к ночи.

— Я вот думаю, что, если его сопровождал кто-то из местных? Кто-нибудь, кто мог показывать путь в лесу.

Эл решительно мотнул головой.

— Исключено. Местные не пойдут так далеко в лес, они…

— До смерти напуганы байкой про кровавое дерево, — с ухмылкой вставил Лайт.

— О! От кого ты её услышал?

— От Аманэ Мисы. Изумительный образчик древности в современном обрамлении.

Прозвучало грубо — будто Лайт имел в виду не легенду, а саму Мису. Он нахмурился, решая, надо ли пояснять, о чём он на самом деле говорил, или это только привлечёт к неудачной фразе внимание, но Эл продолжил как ни в чём не бывало.

— Зря смеёшься, между прочим. В определённом смысле Тейти но Нума — уникальное место. Здесь сохранилась частица старого времени. Граница между миром, шагающим вперёд, и миром, остающимся на месте. Ну и потом, пусть лучше люди верят в кровавые деревья, чем спасатели потом вытаскивают останки из болот.

Эл вылил в его стакан последний глоток воды из кувшина. На дне осталась лишь веточка мяты. Мятного вкуса вода не имела, однако какой-то приятный холодок в ней всё же был. Такой нежный вкус, едва уловимый — ничего общего с самой дорогой минералкой.

— Да я не смеюсь… Знаешь, у меня ведь тоже была возможность стать совсем не тем, кем я в итоге стал, — признался Лайт. — В старшей школе учитель истории настойчиво уговаривал меня пойти по его стопам.

Глаза Эл округлились.

— Хочешь сказать, Ягами-кун выбирал между юридическим факультетом и факультетом истории?

— Вообще-то нет. Я уже тогда твёрдо знал, что стану полицейским. Но сам выбор был, и если бы моя жизнь сложилась немного иначе, кто знает, может, я приехал бы сюда, чтобы собрать местные легенды и написать о них статью, — отец такого выбора точно не понял бы, но говорить об этом было необязательно.

Опустив голову, Эл упёрся в край острого колена подбородком.

— Уверен, как историк Ягами-кун тоже добился бы многого. В том числе здесь.

— А?

— Нам как раз не хватает учителя истории. Впрочем, в Тейти но Нума нехватка учителей практически по всем предметам.

— Могу себе представить, — пробормотал Лайт, которому должность деревенского учителя не снилась даже в кошмарном сне. Ещё куда ни шло работать в Тодай, ездить на международные конференции, писать научные работы и печатать в журналах статьи, но учить базовым основам предмета бестолочей вроде того же Сибуимару Такуо?! Помыслить жутко.

Чтобы сменить тему, он сказал:

— Впрочем, выбери я другую профессию, отец меня не понял бы. Я с детства твердил ему, как хочу защищать людей. Ну, я и правда хочу.

— Люди постоянно нуждаются в защите, — согласился Эл с непонятной грустью в голосе, — причём порою — от самих себя.

— Отец тоже так говорит, — Лайт покрутил пустой стакан в руках, поставил на место и опёрся о стол рукой. — Считает, мы должны не просто очищать общество от преступников, но и выяснять, почему эти люди преступниками стали.

— А ты не согласен? Думаешь, это не важно?

— Важно, наверное. До какой-то степени. Но факт в том, что преступление уже совершено, и совершивший его человек должен за всё ответить, что бы там у него ни произошло. Задержи я того же Сибутаку в Токио — и адвокат с жаром расписывал бы судье, как бедный мальчик рос без отца, получил психологическую травму от гибели приятеля и всё такое прочее. Конечно, Сибутаку бы пожалели, но помогло бы оно ему самому или его матери, если на следующий день он взялся бы за старое?

— Как правило, так и бывает, — с невесёлой усмешкой заметил Эл.

Потом он вернулся к своему огородику, а Лайт в самом деле решил заняться бумагами. На полноценный отчёт информации не было, но можно хотя бы зафиксировать те мелочи, которые он узнал. Как минимум предположение Уэди, что Хигути ушёл из деревни ночью, а также неосуществившееся намерение Сибутаку подраться с бизнесменом из Токио. Кстати, надо проверить, точно ли неосуществившееся.

Через какое-то время в комнату поскрёбся Эл. В руках у него была плетённая из бамбука корзина.

— Завтра я собираюсь устроить стирку, — сообщил Эл и приподнял корзину повыше, — если тебе нужно что-нибудь постирать, можешь положить сюда.

— Я надеюсь, у тебя есть стиральная машина? — спросил Лайт, но не очень уверенно.

В конце концов, они были уже даже в прошлом веке! Ведь были же? Лайт не слишком прислушивался к историям, как мама купила себе первую стиральную машину и плойку.

— Электричество пока не восстановили. Придётся стирать вручную. Ну так как?

Лайт заколебался. Дома он привык каждый день надевать чистое, отправляя ношеную одежду в корзину для грязного белья. Однако дома стиркой, глажкой и всеми прочими бытовыми вещами занималась мама. Перекладывать эту работу на плечи постороннего человека было неловко. Вместе с тем жара, пыль, мелкий лесной сор и брызги речной воды делали своё дело, и чистая футболка у него осталась только одна.

— Я сам постираю свои вещи, — решил Лайт. — Если одолжишь мне немного… э-э-э, — кстати, а чем вообще тут стирают? Ведь не золой же из печки? У Эл, насколько он помнил, газовая плитка, — …немного мыла или стирального порошка.

Эл склонил набок голову.

— Как хочешь. Тогда пойдём вместе. Я напомню тебе завтра с утра. А одежду всё-таки положи сюда сразу, чтобы ничего не забыть, — наклонившись, он поставил корзину у входа в комнату.

Лайт поднялся и направился к шкафу. Было бы ещё — что забывать. Он взял с собой самый минимум вещей, в тот момент это казалось правильным. Кто же знал, что дело Хигути само обернётся болотом, с каждым шагом затягивающим детектива в трясину неопределённости.

Когда он перекладывал в сторону куртку, из её кармана что-то выпало. Лайт с удивлением подхватил с пола шелестящую упаковку и только тогда вспомнил о подарке Саю. Мармелад, купленный в лавке на углу, который сестрица заботливо вручила ему с собой. Эл застыл на месте, во все глаза уставившись на пакетик. Даже, кажется, дышать перестал. Его так возмущает присутствие в его доме ненатурального продукта или…

— Будешь? — нерешительно спросил Лайт. — Моя сестра их любит. Гадость редкостная, но если есть по штучке и запивать чаем, то сносно.

Логика подсказывала, что парень, выращивающий в своём огородике травы и собирающий в лесу дикие яблоки, откажется от этого концентрата красителей пополам с ароматизаторами, но Эл буквально выхватил пакетик у него из рук. Тёмные глаза алчно сверкнули.

— Да!

Он не стал заваривать чай. Даже шага в сторону кухни не сделал, на месте раздирая обёртку и засовывая пригоршню мармеладок в рот.

Лайт наконец догадался отвести взгляд. Наверное, если бы он был ребёнком, обожающим сладкое, которого этим сладким много лет не кормили, он бы вёл себя так же. Другое дело, что Эл, несмотря на обманчивую внешность, не ребёнок и вполне может купить себе хоть мешок мармеладной дряни в лавке Айбера. Однако не покупает. Может, тамошний мармелад не очень качественный? Не, Айбер же его не сам готовит…

В общем, непонятно.

— Спасибо, — невнятно пробормотал Эл, закончив жевать.

Он опустошил пакетик за неполные две минуты. Обычно бледные губы стали красноватыми. Прямо как у помянутых днём европейских вампиров.

— Знал бы, привёз бы целую коробку, — усмехнулся Лайт. — Ну, в другой раз.

— Ах, Ягами-кун, уезжай и возвращайся быстрее.

Если это и была шутка, прозвучала она подозрительно искренне.

***

Огонёк масляной лампы уже почти привычно освещал комнату. Уровень зарядки на телефоне приблизился к критичной отметке, и Лайт принял решение временно выключить его. Душ, ужин — кстати, интересно, где оммёдзи моется, когда наступают зимние холода? Впрочем, вряд ли здесь бывает по-настоящему холодно — после которого они разошлись каждый к себе. Сегодня Эл не предлагал гадать. Наверное, устал после работы на огороде. Плюс та загадочная отлучка утром. Куда он мог ходить? Он не принёс в дом ничего нового… Лайт, по крайней мере, ничего нового не заметил. Может, конечно, Эл сразу спрятал добычу у себя в комнате или в одном из многочисленных кухонных шкафчиков… тогда это какая-нибудь растительность. Для магических обрядов, лечебных отваров или для еды. Как те же яблоки-дички, которые они ели вчера.

Кстати, немного странно, почему селяне не приносят оммёдзи еду. Разве разнообразные продуктовые подношения не являются общепринятой, практически обязательной формой благодарности всяческим гадателям и целителям? Да и Эл как-то упомянул, что не берёт за свои услуги деньги… Ну, по крайней мере у Лайта действительно не взял. Но разве местные жители не принесли бы Эл продукты и всё такое — хотя бы в благодарность за лечение и возню с их детьми?

Почти бездумно Лайт перебирал показания свидетелей. Рапорт лесника, нашедшего Хигути, отчёт дежурного полицейского из Хинохары, записи из больницы, которые он читал вчера, опрос коллег Хигути из Ёцубы… Лайт остановился и выудил из кипы бумаг один листок. А вот этого он вроде не читал. Разговор с Намикавой Рейдзи, вице-президентом отдела продаж.

Сначала шла не особо интересная информация. Вернее, не особо содержательная. Намикава отзывался о Хигути как о давнем деловом партнёре, хорошем специалисте, сыне одного из основателей корпорации. Однако постепенно в сдержанных похвалах начали проскальзывать ехидные нотки. Так, между делом Намикава сообщил, что Хигути частенько опаздывал на работу после бурной вечеринки с моделями или ночных покатушек по Токио в компании какой-нибудь новой актриски. Конечно, Хигути быстро приходил в себя. Выпивал несколько стаканов минералки с растворимым витамином C, засовывал себя под холодный душ, глотал пару таблеток аспирина — и уже к полудню возвращался на рабочее место. Даже документы был способен читать. Иногда — в вертикальном положении.

Правда, в последнее время загулов стало меньше. Не то ночные приключения начали наконец отражаться на здоровье (вы знаете, Хигути-сан ведь уже далеко не мальчик), не то стали чересчур накладными с финансовой стороны. Хигути всегда любил жить на широкую ногу: если автомобиль, то премиум-класса, если телефон, то непременно американский и самой последней модели, если дом, то на соседней с премьер-министром улице. Йены так и летели у него сквозь пальцы.

Разговор ожидаемо свернул на финансовые конфликты, но тут Намикава не смог сообщить ничего. Может, решил не выходить за рамки злободневных сплетен за спиной у коллеги, который занимает не последнее место в компании и вполне ещё может туда вернуться, может, правда ничего не знал, а может, имел к тем конфликтам непосредственное отношение.

Хотя последнее всё-таки вряд ли, иначе он не заговорил бы о деньгах.

Под конец Намикава сообщил действительно любопытную вещь.

Лайт поднёс отчёт ближе к глазам, вчитываясь.

Это наверняка не имеет значения и полная глупость… но раз уж вы, офицер, просили меня припомнить всё, что я знаю о Хигути… Он обожал всякие кошмарные журналы. Дешёвые, я имею в виду. Это, наверное, единственная дешёвая вещь, которая ему нравилась. Сплетни о звёздах категории B, байки об оставляющих круги на полях пришельцах и снежных людях, псевдо-исторические факты о якобы найденном учёными четвёртом сокровище императора, отвары вечной молодости из одуванчиков и свекольной ботвы… Ну, вы поняли, о чём я говорю. Такие часто лежат в первом ряду на уличных газетных лотках.

Хигути утверждал, будто эта чушь разгружает ему мозги. Не удивлюсь, если и про то поселение он вычитал в одном из своих мусорных изданий. Как вы сказали… Тейти но Нума? Странное название. Нет, никогда не слышал. Я посещаю для отдыха совсем другие места.

Лайт вложил лист обратно в папку.

Хм. Может, Хигути и впрямь вычитал о Тейти но Нума в каком-нибудь журнале? Честно говоря, пока это было единственным внятным объяснением, откуда человек его положения и запросов узнал о болотной деревушке без централизованного водопровода и электричества. Правда, эта гипотеза не объясняла, для чего Хигути заявился сюда собственной персоной. Здесь не было ни снега, ни кругов на полях, да и самих полей вроде… не особо. Разве что Эл по нечётным понедельникам каждого второго месяца варит зелье вечной молодости. И то не факт, что на продажу.

Если бы Лайт сейчас был в Токио, он бы просто сел за компьютер и набрал в поисковике запрос о любых упоминаниях Тейти но Нума в прессе. Рекламные проспекты, исторические заметки, социальные ролики в духе «В Японии двадцать первого века вымирают целые поселения», происшествия в соседних префектурах — что угодно. Возможно, это прояснило бы вопрос, чем деревня могла привлечь потенциального туриста. Увы, Лайт поспешил с отъездом, и пока придётся пользоваться только теми сведеньями, что были получены от окружающих людей. Ну или всё-таки дойти до Хинохары…

Засыпая, он вскользь подумал о том, что до странного мало скучает по дому. Тот будто бы отдалился — не только физически, но и эмоционально, остался на другой стороне жизни. Всё, что с ним связано, запечатлелось в памяти, но было словно присыпано пылью. Вместе с тем Лайт удивительно быстро привык к дому оммёдзи. Чужому дому, где он не был ни законным постояльцем, ни званым гостем. По сути, Эл просто приютил его, как мог бы приютить лесного зверька. Это должно было как минимум вызывать дискомфорт, как максимум — здоровое раздражение, но отчего-то не вызывало ни того, ни другого. А теперь ещё и стало понятно, чем можно будет отблагодарить сладкоежку-хозяина.

***

Утром Эл разбудил его до зари. Лайт с широким зевком сел на матрасе, в первую минуту не очень соображая, что происходит и чего от него хотят. Потом вспомнил вчерашний вопрос оммёдзи и свою инициативу. Точно. Они собирались стирать.

В три часа ночи или сколько там сейчас на часах?!

— Если Ягами-кун сильно устал, я сделаю всё за него, — кротко заметил Эл. — Просто позволь мне взять твои вещи.

Его лицо сейчас находилось в тени, но почему-то Лайт очень ясно увидел, как уголок бледных губ тронула улыбка. В этот момент стало особенно стыдно. Это уже не просто сесть на шею, а свесить ноги и начать насвистывать.

— Нет. В смысле, я уже иду. Я сам всё сделаю, — Лайт зевнул ещё раз и выполз из-под одеяла. — Не нужно беспокоиться, Эл-сан.

Да и время оказалось уже не ночным: около пяти. Небо посветлело, макушки деревьев на восточном краю леса золотились, предвосхищая восход солнца. Над Тейти но Нума таяли бесцветные очертания луны. Остывший за ночь воздух ощущался свежим, если не сказать — холодным. Лайт поёжился. Зря он, наверное, ограничился футболкой и лёгкими брюками. Вот сейчас рубашка, может, даже вместе с пиджаком, была бы кстати.

— Зачем так рано? — с недоумением спросил он.

— Самое чистое время, — Эл спрыгнул с веранды. Потом подхватил стоящий на её краю деревянный тазик, сверху в котором лежало нечто, напоминающее ссохшееся от времени мыло. — Мир аякаши возвращается в свои границы, мир людей ещё спит. Так можно надеяться, что к выстиранному белью не прицепится что-нибудь ненужное. Поднятая чужими сандалиями пыль или озорной дух.

Высказать хотелось много чего, но Лайт сдержался. Сам виноват. Нужно было заранее уточнять, когда они пойдут стирать, куда и какие ритуалы входят в программу. Он надел сандалии, выпрямился и взял в руки корзину с бельём. Стирать всё равно нужно, без Эл он вряд ли сам справится, так что придётся соблюдать все обряды, которые оммёдзи сумели придумать со времён заселения Окинавы.

— Пошли.

Идти, к счастью, пришлось недалеко. Эл привёл его на нижнюю оконечность острова, где заросли ив наконец расступались и можно было без труда спуститься к самой воде. Только сейчас Лайт услышал, как громко, почти оглушительно щебечут вокруг птицы. Вот уж для кого, а для них утро определённо наступило. Даже удивительно, как этот щебет не мешает людям спать. Ладно бы — местным, они, наверное, уже ко всему привыкли, но ведь и сам Лайт, лёжа в своей комнате в домике, ничего подобного не замечал.

— Тебе показать или сам умеешь? — Эл поставил тазик на траву и теперь смотрел на Лайта с самым невинным видом. Разве что зрачки лукаво поблёскивали.

— Справлюсь, — Лайт решил для разнообразия не вестись на провокации. В теории он точно знал, что делать, а практику видел в кино.

Ну кто, кто в нормальном, современном мире мог предположить, что человеку придётся стирать руками?!

Вопреки ожиданиям, всё оказалось не так сложно. Украдкой косясь на действия Эл, Лайт смочил рубашку водой, растёр по ней душистое, пахнущее разнотравьем мыло, немного помял ткань в руках, стараясь делать это одновременно бережно и энергично, после чего опустил рубашку в таз, наполненный до середины речной водой. Оставив первую вещь отмокать, они синхронно перешли к следующей. Лайт заранее решил не переживать о результате. В худшем случае, вернувшись в город, он выбросит все эти вещи в первый попавшийся мусорный бачок. Зато стало понятнее, почему одежда Эл выглядят так, будто её долго жевали.

Выполоскав всё на два раза — причём воду нужно было выливать на берег, а не обратно в речку, — Лайт почувствовал, что согрелся. Ему даже стало жарко. Впрочем, к этому моменту солнце уже поднялось над горизонтом, и ночная прохлада таяла вместе с последними каплями росы.

— Ну вот, Ягами-кун отлично справился, — заявил Эл. Разогнувшись, он сладко потянулся, на несколько мгновений оказавшись одного с Лайтом роста, затем снова привычно ссутулился.

— А что, были сомнения? — фыркнул Лайт.

— Ну, честно говоря… — Эл сунул палец в рот, изобразив раздумья.

— Ах ты…

Лайт шагнул к нему, забыв, что они сейчас стоят не на твёрдом берегу, а на вязком песке, на который то и дело накатывают волны. Поскользнувшись, он уселся на задницу. Совершенно не больно, но обидно и... и… возмутительно!

— Ягами-кун решил постираться целиком? — проникновенно осведомился Эл.

За что и получил пригоршню воды в лицо. А потом ещё одну, на макушку, когда Лайт с рычанием вскочил на ноги. Смиренно сносить удары судьбы оммёдзи не стал: коварно пригнулся, по-змеиному скользнул куда-то вбок — и окатил Лайта из тазика. Началась возня, в которой каждый норовил не столько уклониться от брызг, сколько как можно основательнее намочить противника. Они носились друг за другом у самого берега, по колено в воде, и азартные вопли перекрывали даже неистовый птичий щебет.

Наконец оба выбились из сил.

— Сдаюсь, — выдохнул Эл без малейшего сожаления. — Ягами-кун без сомнения победил, — раскаяния в голосе тоже не было слышно, несмотря на то что именно Лайт сейчас прижимал оммёдзи к траве, на которую они незаметно перекатились в пылу схватки.

— Принимается.

Отпустив своего пленника, Лайт встал. Только сейчас он понял, что на нём ни одной нитки не осталось сухой. На Эл, впрочем, тоже. Следом резко пришло осознание, какой дурью они маются. Хорошо, что со стороны деревни эту часть острова не видно, и есть шанс, что никто никогда не узнает, как инспектор из Токио гонялся за уважаемым мудрецом всех стихий, обливающим его речной водой из тазика. О чём Лайт вообще думал, катаясь в своей последней нормальной футболке по траве и песку? Вряд ли здешнее безумно ароматное, но явно самодельное мыло способно отстирать со светлой ткани травяной сок.

— Домой? — спросил Эл, тоже вставая и выжимая растянутый подол футболки.

— Пожалуй.

Им обоим пора возвращаться к работе.

И всё равно было хорошо — пробилась сквозь суровый речитатив рассудка предательская мысль. Лайт уже не помнил, когда в последний раз так искренне и беззаботно страдал фигнёй. Классе во втором, кажется. Или в первом.

Собрав разбросанное по траве бельё, они зашагали обратно. Намокшая одежда приятно холодила тело. Даже жаль, что при стоящей погоде она быстро высохнет.

— К вам тут никакие журналисты случайно не наведывались? — Лайт припомнил родившуюся у него перед сном гипотезу.

— Журналисты? — изумился Эл. — Зачем?

— Ну, не знаю. Какой-нибудь исторический проект. Или новое строительство. Мог кто-нибудь написать о вас в журнале?

— В теории мог, конечно… Но я лично ничего такого не знаю.

— А как же эта ваша автомобильная дорога? Мне про её строительство половина деревни уши прожужжала.

Эл быстро взглянул на него и отвернулся.

— Давно закрытый проект. Просто жители деревни надеются, что когда-нибудь его всё равно реализуют. Не расстраивай их.

— Ясно, не буду.

Как-то так сам Лайт и думал.

— Осталось только развесить всё сушиться, — сказал Эл, когда они вернулись к дому. — Доверишь мне или хочешь поучаствовать?

— Доверю, — Лайт махнул рукой. Это уже не так трудно, можно свалить остаток работы на Эл, а самому пойти приводить себя в порядок перед новым раундом общения с местными. — Ты сегодня собираешься в деревню?

— Да, сразу после завтрака. Не уходи без меня, я тебя отвезу. Так быстрее.

С этим трудно было поспорить.

Завтрак, как обычно, готовил Эл. Хотя Лайт подумывал предложить ему делать это хотя бы по очереди. Если он не может заплатить хозяину дома за его труды, почему бы не разделить их на двоих? С мытьём посуды он уже справляется, стирка… ну, тоже, можно сказать, освоена. Что там ещё остаётся? Воображение подкинуло картинку, на которой Лайт держит баночку, в которую Эл складывает собранных с козы блох. Спустя мгновение она сменилась другой, где Лайт развешивает на кустах жимолости древнюю, выпущенную ещё в начале века карту Японии, а потом пытается на основе неё объяснить сидящему на траве классу, как начинался период вестернизации. Желание участвовать в профессиональной деятельности оммёдзи ослабло. Лайт трусливо отодвинул щедрое предложение когда-нибудь на потом.

Когда они снова вышли на улицу, по небу бежали быстрые молочно-белые облака.

— Близится дождь? — вслух подумал Лайт.

Если так, надо, наверное, убрать досыхающее бельё в дом. Не для того он старался, чтобы дождевая вода оставила пятна и разводы на его вещах. Эл, впрочем, тоже не будет в восторге, если все его футболки — одинаково белые и одинаково ветхие, подумать только, — будут испорчены.

Эл несколько секунд рассматривал небо.

— Для посадок было бы неплохо, но нет. Не сегодня точно.

— Хм. Тебе виднее.

По идее, с такими вещами лучше обращаться к тому неуживчивому типу, что назвался метеорологом… как там его… Миками Тэру. Но и оммёдзи, вероятно, знает, что говорит. Ели что, очень быстро плыть придётся именно ему.

Словно услышав их, облака расступились. Снова выглянуло солнце.

Эл замер в полушаге от Лайта, рассматривая что-то на его лице. Через минуту тот не выдержал.

— Что такое? Соус где-то остался?

Странно. Вроде он всегда ест аккуратно и салфетками пользоваться умеет. Лайт попытался на ощупь стереть предполагаемое пятно.

Эл помотал головой.

— Нет. Просто у Ягами-куна веснушки.

— А. Что поделать, не повезло.

Лайт инстинктивно потёр спинку носа ладонью. Не то чтобы собственные веснушки его смущали, просто… они ему не шли. Придавали легкомысленности, которая категорически не сочеталось с видом полицейского.

— А мне нравится, — заявил Эл. — Словно вокруг тебя всегда много солнца.

Лайт расхохотался.

— Вам тут что, солнца не хватает? Вон, твоему огороду позарез требуется часик дождя.

— Ничего, на вечер у меня запланирована поливка.

Перед тем как запрыгнуть в лодку, Эл вынул из кармана и протянул ему маленькую деревянную дощечку. На ней были начертаны иероглифы, которые Лайт не сумел полностью разобрать. Что-то насчёт замкнутого круга и текущей вокруг воды. Спасённый? Или запертый? Хм.

— Вот, возьми. Просто талисман на удачу, — опередил Эл его вопрос. — Мне будет приятно, если ты будешь носить его с собой. Только пока находишься тут, конечно. Как приедешь в город, можешь выкинуть его в ближайшую привокзальную урну.

— Выбросить артефакт от самого настоящего практикующего оммёдзи? — улыбнулся Лайт. — Как раз в городе такие ценности становятся драгоценностями.

Chapter Text

***

— Ты вчера ходил к Уэди?

Вопрос был задан резким, отрывистым тоном, удивившим не меньше, чем сам вопрос как таковой. Миса мрачно смотрела на Лайта, сложив руки на груди. Создавалось впечатление, что она ждёт от него какого-то конкретного ответа… или отчёта. А может, извинения?

— Я опрашивал госпожу Кенвуд, — холодно сказал Лайт. — Таковы мои обязанности.

Ради них он, на минуточку, и прибыл сюда. Если Миса вдруг забыла.

— Ох, Лайт, ну не будь ты таким букой!

Девушка ткнула его в бок маленьким острым кулачком и тут же обвила обеими руками за локоть. Да так крепко, поди ещё оторви.

— Просто эта Уэди, она… ну, про неё разное говорят!

— Что говорят?

— Ну, что она… ты понимаешь. Что она торгует не только услугами швеи.

Лайт вспомнил пепельницу, полную окурков, слишком тяжёлый для летнего утра, навязчивый запах духов, хищно заострённые ногти — практически когти, которым позавидовал бы любой вампир. Да и к столу, где предполагалось делать выкройки, кажется, давно никто не подходил. С другой стороны, люди без зазрения совести наговаривают на других людей, особенно на тех, кто вызывает в них страх, завись или ревность. Уэди — яркая девица, долго жившая в Токио. Неудивительно, если для местных она само олицетворение греха.

И даже если это действительно так — ему-то какое дело? Вряд ли Уэди открыла в Тейти но Нума подпольный бордель, а в полицию нравов Лайт точно не нанимался. Хватит и того, что он воспитывает здешних хулиганов.

— Такого рода слухи меня не интересуют.

— Слухи? — Миса аж воздухом подавилась от возмущения. — А мужа госпожи Мисора кто увёл?! Он два месяца потом таскался за Уэди, цветы ей носил, обещал построить второй этаж у её развалюхи, только она его так жить к себе и не пустила…

— Душераздирающая история, — честно сказал Лайт. — А кончилось всё чем?

Миса пожала плечами.

— Да ничем. Мисора-сан назад домой вернулся. Помирился с женой. Сделал новую пристройку к дому, красивую такую, с верандой и башенкой.

— Выходит, от Уэди одна сплошная польза.

Не найдясь, что ответить, Миса показала Лайту язык и замолчала. На целую минуту. Он не слишком расстроился — навстречу то и дело попадались люди, кивавшие ему, а порой и кланявшиеся — приходилось оперативно отвечать. Неужели период адаптации миновал так быстро, деревня привыкла к копу из Токио и теперь считает его за своего?

— А Сибутаку-то наш совсем с ума сошёл, — вполголоса сообщила Миса и хихикнула. Обижаться на Лайта ей быстро надоело. — Вчера полчаса за поросёнком госпожи Рин бегал. Ну, само по себе это никого бы не удивило… так он поросёнка загнал в угол — и ну у него прощенья просить! А потом пошёл и семейству Осорэда дрова наколол, сложил и брезентом укутал. Правда, где он взял брезент, никто не знает…

Лайт почувствовал прилив гордости. Так конструктор смотрит на отлаженный механизм. Похоже, Эл был прав, и воспитательная беседа возымела действие.

Миса болтала без умолку, пока не начали редеть домики по краям улицы.

— Ой! Куда это мы идём? — спохватилась она.

— Хочу немного прогуляться по лесу, — ответил Лайт чистую правду.

Понимал оммёдзи что-то в предсказаниях погоды или нет, но тучи, бродившие по небу с утра, действительно разошлись. Солнце поднялось высоко и палило жарко. В общем-то, как обычно. Немного лесной прохлады будет кстати.

— Но там болото!

— Сплошное болото? Вообще никак нельзя пройти?

— Можно, но… надо выискивать место, а я сегодня в новых туфлях, — девушка кокетливо выставила вперёд ножку.

— Ничего не поделаешь, — притворно вздохнул Лайт, — значит, прогуляемся вместе как-нибудь в другой раз.

— Завтра?

— Может, и завтра.

***

Честно говоря, его удивил решительный отказ Мисы. В глубине души Лайт предполагал, что она лишь изображает нежелание и спустя пару минут, убедившись, что он не собирается её уговаривать, побежит следом. Однако прошла одна минута, вторая, десять… Миса не появилась. То ли впрямь боялась за новые туфли, то ли всё-таки обиделась на него из-за визита к Уэди. Да пожалуйста.

Западный край деревни не представлял из себя ничего особенного. Точно такие же, как в центре, ну, может, несколько более бедные дома. Разница в любом случае была не принципиальна. Те же разлёгшиеся в вольготных позах кошки, провожающие Лайта неодобрительным взглядом. Потом дома с кошками кончились и начались поля с различными посадками. Лайт не все из них смог идентифицировать, но вряд ли здесь могло растить что-то совсем уж противоправное. Он, во всяком случае, надеялся на это.

Вскоре посадки тоже подошли к концу. Край деревни наступил внезапно, даже без условного пространства пустырей. Дальше простиралось, видимо, то самое болото, о котором ему говорил Эл и по которому так не хотела гулять Миса.

Высокие, мощные ели стояли так плотно, что кое-где между ними не было видно просвета. Вершины чуть покачивались от ветра, но стоило немного опустить взгляд, как создавалось ощущение плотной стены. Впечатление усиливала зеленовато-ржавая вода, в которую часть из них буквально уходили корнями. Редкие участки земли были покрыты осыпавшимися прошлогодними иголками, местами перемежаясь с пятнами сухого низкорослого папоротника.

Лайт невольно сделал шаг назад. Не угодить бы в самом деле в бочаг. Будет очень глупо и обидно. Он прикинул расстояние от точки, на которой стоял, до ближайшего сухого участка. Не, не вариант. А если пройти немного в сторону? Какое-то время он пробирался вдоль канавы, заполненной рыжеватой болотной водой, пока не стало ясно, что и здесь пути не будет.

Попытка исследовать противоположное направление тоже не увенчалась успехом. Вернее, сначала Лайту удалось отыскать тропинку, прячущуюся за кустами рябины. Тропинка была едва заметной и явно заброшенной, уже заросшей мхом, пробивающимся сквозь осыпавшуюся рыжую хвою, но всё же кто-то когда-то здесь ходил. Эта удача обнадёжила его — тропинка уходила вглубь леса, петляя между лужицами и кочками. Однако не успел он обрадоваться, как уже пару минут спустя тропинка упёрлась в самое настоящее озерцо, на поверхности которого росли белоснежные кувшинки. Над кувшинками с тихим звоном проносились стрекозы. Их крылья радужно поблёскивали в изредка пробивающихся сквозь толщу еловых ветвей солнечных лучах. Красиво, но… бесполезно.

Неясно было, ведёт ли этот путь специально к лесному озеру или случайно на него наткнулся. Возможно, путь продолжался дальше, сменив направление где-нибудь в очередных кустах, но Лайт не рискнул сходить с тропы, чтобы проверить, нет ли у неё ответвлений. Выбравшись обратно на дорогу, он ещё какое-то время побродил туда-сюда, пока не убедился, что доступный проход в лес с этой стороны деревни отсутствует. Ну, либо Лайт не сумел его найти.

Ничего не оставалось, как отправиться назад. Звонкие голоса птиц, перекликавшихся у него за спиной, походили на насмешку, но Лайт сказал себе, что поисками удовлетворён. Информация о плохой проходимости западной стороны леса подтвердилась. Если Хигути и бежал из деревни своими ногами, точно не здесь.

Осталось убедиться, что южная сторона — предположительное местообитание загадочного дзюбокко — тоже не таит в себе ничего интересного.

***

— Хо-хо, кого я вижу! — радостно воскликнул Айбер, едва Лайт переступил порог. Его грубоватое лицо расплылось в широкой улыбке. — Инспектор Ягами!

— Добрый день, Айбер-сан, — Лайт проявил большую сдержанность.

За время его отсутствия ни магазинчик, ни его хозяин не стали аккуратнее. Плотный слой пыли покрывал прилавок, полки и стоящий на них товар. С деловитым жужжанием мимо пролетела муха.

— Вы надумали сделать покупку или снова хотите о чём-нибудь меня расспросить?

— А сами вы не вспомнили ничего нового?

— Увы! — лавочник покаянно развёл руками. — Всё, что мне было известно о Хигути-сане, я вам рассказал в прошлый раз.

— Тогда дайте мне, пожалуйста, пакетик жевательного мармелада. У вас ведь есть жевательный мармелад?

А, была-не была. Этот товар хотя бы плотно запакован.

— О да! Целых несколько видов! Дынный, лимонный… — Айбер нырнул под прилавок и принялся там увлечённо шуршать.

Чтобы не возвращаться домой с совсем уж пустыми руками, Лайт решил приобрести для оммёдзи маленький подарок. Раз тот по какой-то причине не покупает сладости в лавке сам, получит их от своего жильца. И — проверено — такие подарки он точно принимает с радостью.

— …клубничный, сливочная карамель и юдзу! А, ещё есть мармеладные червячки со вкусом имбиря и вишни.

Айбер разложил по прилавку ряд ярких пакетиков. Название и упаковка немного отличались от тех, которые Лайт замечал в руках Саю. Ну, наверное, логично. Завозить сюда товары может какой-нибудь другой производитель. Надо будет потом и для сестрицы купить пакетик. Пусть не думает, что за пределами Токио простирается лишённая мусорного фастфуда пустыня.

— Давайте вишню, — выбрал Лайт. Он решил взять только один вид на пробу. Если Эл понравится, можно будет скупить хоть все оставшиеся разом. — Червячков пока не нужно. А карточки вы не принимаете? Да нет, я так и думал…

Про болота Лайт тоже спросил, мимоходом, но Айбер лишь пожал плечами в ответ и со смешком заметил — что делать в топях торговцу вроде него? Туда никто не суётся вроде, хотя вообще в лес местные жители ходят очень даже часто. Ягоды, дикие яблоки и всё такое, но на болотах ничего полезного не найти, разве не так?

Возражений у Лайта не нашлось, да он их и не искал.

***

Почему-то он был уверен, что Эл до сих пор находится в деревне. Наверное, подсознательно считал, что с момента их расставания прошло не так много времени. Не мог же он большую часть дня провести в лесу? Однако стрелки часов утверждали обратное. Лайт даже поднёс запястье ближе к глазам, чтобы убедиться, что стрелка подходит к шести, а не к трём.

Из упрямства он всё же дошёл до берега, где оммёдзи оставлял лодку, и убедился, что её нет на месте. Эл уплыл на остров, не дождавшись его. Ну, справедливости ради, они ведь ни о чём и не договаривались… В следующий раз надо договориться.

Как эхо утренних безумств мелькнула шальная мысль отправиться домой вплавь. А что, так точно будет быстрее, чем тащиться назад в деревню, а потом через неё к мосту.

Хм. Быстрее?

Лайт с удивлением окинул взглядом расстояние до того берега. В его памяти оно было гораздо меньше. Они же плыли сюда буквально пару минут, и те занимало, по сути, отплытие и швартовка… А в день приезда он запросто докричался отсюда до Эл. Сейчас казалось, что остров лежит чуть ли не в половине километра. Туманная дымка размывала его границы.

Наклонившись, Лайт зачерпнул пригоршню воды и с удивлением отметил, что та практически ледяная, словно реку питали горные ключи. Неужели вода течёт так быстро, что не успевает нагреться в горячем воздухе долины? Да нет, не может такого быть… Только утром они без проблем плескались в этой самой реке и вода была максимум приятно-прохладной. Тем не менее от глубинного холода за пару мгновений свело пальцы. Нечего и думать о том, чтобы устраивать заплыв при такой температуре. Уходить ко дну со скрюченной судорогой ногой очень быстро и очень больно. Придётся всё-таки тащиться окружным путём.

В итоге, пока он ходил на берег и возвращался обратно, стемнело. Ещё не окончательно, но солнце больше чем наполовину скрылось за деревьями. Лучше поторопиться — через четверть часа видимость сократится до расстояния вытянутой руки. Вряд ли, конечно, Лайт потеряется на ставшей уже знакомой дороге или тропе, хоть и извилистой, но ведущей в одном единственном направлении. И всё же по спине пробежал холодок, контрастирующий с жарким летним вечером. Как если бы кто-то взмахнул рукой, стряхивая на голую кожу льдистые капли речной воды.

На мосту его ждал сюрприз: бумажный фонарик, повешенный на перила. Не особо яркий, зато удобный — легко нести в руке. Маячок тёплого света дрожал и покачивался в такт движениям моста. Поколебавшись, Лайт взялся за бамбуковую ручку. Наверняка фонарь оставил Эл — больше просто некому. А оставить его он мог только для Лайта, тут тоже вариантов немного.

Издали лес казался сплошной чёрной стеной. Лайт даже немного заволновался, как будет выглядывать нужную ему тропу, но та вынырнула из темноты под ногами практически сама собой. Пространство вокруг сжалось до узкого коридора, ограниченного частоколом деревьев.

Фонарик в руке колебался, бросая резкое пятно света то на шершавые стволы, то на землю, вздыбленную местами от вылезших на поверхность мощных корневищ, то на переплетения ветвей. Периодически в поле зрения попадались маленькие легкокрылые жучки, мотыльки и прочая лесная мошкара, привлечённая светом, но вмиг шарахающаяся от человека. Пару раз самые смелые или самые невнимательные из них врезались Лайту то в щёку, то в лоб. Временами глубоко в кустах раздавалось хлопанье крыльев, и сонный птичий возглас растворялся в умиротворённой тишине.

В какой-то миг луч выхватил из тьмы громадное лицо с провалом вместо носа и остро торчащими костяными скулами, но не успело сердце сделать кульбит в груди, как до Лайта дошло, что он сморит всего-навсего на разросшийся ивовый куст. Движение и полусвет создавали причудливые тени, а воображение дорисовывало их до самых невероятных форм. И всё равно он постарался пройти мимо куста побыстрее.

А потом он услышал нечто… нечто, выходящее за рамки любого разумного объяснения и вместе с тем отчётливо перекрывающее шум крови в висках. Лайт даже зажал уши ладонями, подождал немного и отпустил, чтобы убедиться, что звук исходит снаружи. Ничего не изменилось. Разве что обострившийся слух начал улавливать ритмичные изменения тона.

Больше всего странный звук был похож на тихое, мерное дыхание. Медленный глубокий вдох и выдох с тихим шелестом. Словно где-то в лесной чащобе затаилось громадное, величиной с домик оммёдзи существо. Мысль была настолько дикой, что Лайт даже растерялся — как такое могло прийти ему в голову. Остановился. Прислушался. Дыхание превратилось в шёпот ветра, слабо шевелившего ветви над головой. Рядом, совсем неподалёку, журчала вода. Он двинулся дальше и снова услышал, как неведомое существо вздохнуло во сне, зевнуло и, должно быть, перевернувшись на другой бок, засопело громче.

Что за…

Лайт ускорил шаг. Внезапно вернулось ощущение давящего на спину взгляда. Такого близкого, что, кажется, оглянись — и столкнёшься с наблюдающим нос к носу. Однако Лайт был железно уверен, что никто за ним по дороге не следовал и в лес он вошёл один. Тогда кто может смотреть на него из-за деревьев? Не Уэди же, под прикрытием сумерек спрятавшаяся в кустах… По шее сзади, над воротом футболки, поползла щекотная капля пота. Он попытался, не останавливаясь, бросить взгляд через плечо, но в этот миг что-то твёрдое бросилось под ноги, ударило по коленям…

Лайт не заорал на весь лес только потому, что падение выбило из него весь дух. Он вытянулся на жёсткой, покрытой буграми земле. Потом привстал, хватая ртом воздух, и судорожно огляделся в поисках фонаря. Только бы не погас, только бы не погас, только бы… Несколько секунд прошли в тягучем молчании и ожидании… чего-то. Фонарь не погас. Просто отлетел в сторону и лежал на боку, испуская неяркий, но ровный свет. Рядом никого не было. Позади тоже. Медленно пришло ощущение саднящих коленей и ладоней, которыми он проехался по земле, но особо больно не было.

Лайт поднялся, сгорая от смущения, готовый отвесить самому себе подзатыльник. Стало ясно, что никто не сбивал его с ног — он всего лишь запнулся о крупный корень дерева, пересекавший тропинку. Обычный корень дерева, а он уже вообразил невесть что, придурок! Вытащив из кармана платок, Лайт как мог оттёр испачканные в земле ладони и попытался отряхнуть брюки. Получилось средне, однако в целом помимо гордости в идиотском происшествии у него не пострадало ничего. Путь продолжился, на этот раз без приключений. То ли Лайт исчерпал лимит на глупости, то ли банально устал, то ли пробившийся сквозь заросли ивняка свет окон оммёдзи подействовал успокаивающе, но больше ему не чудилось ничего.

Увы, как выяснилось позже, досадное падение не обошлось без последствий. Уже ступив на берег острова, Лайт запоздало сунул руку в карман и обнаружил там пустоту. Видимо, пакетик с мармеладками выпал от неловкого движения, а может, Лайт сам ненароком зацепил его, когда лазал за платком. Врученный ему утром талисман был на месте, а угощение для Эл исчезло. Как бы то ни было, возвращаться и искать пропажу в вечернем лесу не нашлось ни сил, ни желания. Не потому, разумеется, что существо, дремавшее в чаще, проснулось и может появиться из-за любого куста. Просто Лайт устал и малодушно решил, что придумает что-нибудь завтра, а сегодня ему пора домой.

***

— А, Ягами-кун, заходи, ты как раз вовремя. Ещё немного, и опоздал бы, — Эл на мгновение выглянул из дверей дома и тут же ушёл обратно, оставляя Лайта снимать обувь на веранде.

— Куда, интересно? — усмехнулся Лайт ему вслед. — Если приду после полуночи, уже не впустишь меня в дом?

Он не был уверен, что Эл его слышит, но тот ответил, едва Лайт зашёл в кухню.

— Я-то впущу, но не факт, что ты сам пожелаешь войти.

— И как это понимать? — Лайт поставил фонарик на окно.

Эл стоял к нему спиной, помешивая деревянной лопаткой нечто, аппетитно скворчащее на сковородке. До ноздрей долетел запах специй и овощей.

— Ночной лес меняет людей. В нём можно увидеть и услышать такое, после чего вернуться обратно в мир людей будет непросто.

— Так, всё с тобой понятно, Эл-сан.

Опять завораживающие мистические бредни. Неудивительно, что в атмосфере всех этих страшилок и тайн людям мерещится за каждым кустом то дзюбокко, то тварь из бездны. Вон, даже Лайту полчаса назад чуть не померещилось. Хотя он точно знал, что встретит в лесу максимум страдающую бессонницей белку. Будь сейчас зима, возможно, был бы риск наткнуться на более крупного хищника, но в конце лета дикие звери не станут бродить так близко от человеческих жилищ.

Стоящий на окне фонарь делал тьму снаружи ещё непрогляднее. Она была чёрной, глянцевой и плотной и будто обтекала их крошечный домик со всех сторон. Наклонившись, Лайт приподнял лёгкий бамбуковый корпус и погасил фитилёк. Света масляной лампы для маленькой кухоньки вполне хватало, да и комарья меньше налетит.

Эл начал расставлять посуду по столу.

— Садись, будем ужинать.

— Да-да, сейчас, я только переоденусь. Не садиться же за стол в испачканных лесным сором брюках и насквозь пропотевшей футболке.

После ужина Эл позвал его посидеть за чаем в гостиной. Лайт заколебался. Если честно, ему не очень хотелось идти. Сегодняшний день вымотал его, несмотря на отсутствие видимых достижений. Но и причин для отказа он не нашёл, тем более что в глубине души теплилось чувство вины за потерянный по дороге подарок.

— Только недолго, — предупредил Лайт. — У меня на завтра намечен кое-какой следственный эксперимент.

К счастью, Эл не уточнил — какой именно.

Они устроились за низким столом перед распахнутыми в ночь створками двери. Эл зажёг свечу и заварил в глиняном чайничке очередную душистую травяную смесь. Лайту показалось, что он различает нотки земляники, смородиновых листьев и чего-то неожиданно островатого, типа перца. Сам напиток, напротив, был очень нежным, сладость ягод переплеталась с лёгкой терпкостью трав. Она мягко струилась по горлу, успокаивая и вместе с тем странным образом бодря. Лайту, по крайней мере, уже через пять минут расхотелось падать лицом в стол и выключаться сидя.

— Что там с твоим расследованием? — спросил Эл.

Он макал поданные к чаю ломтики сушёных яблок в мёд и после каждого долго облизывал пальцы. Это… кхм… отвлекало.

— Да никак, по правде говоря, — усмехнулся Лайт, заставив себя смотреть в лицо оммёдзи. Лучше уж погружаться в сумрачно-глянцевые, как поверхность обсидиана, глаза, чем тонуть в странных и самому себе слабо понятных чувствах. — Никто ничего не знает, понимаешь? Никто не хотел Хигути зла… ну, за исключением Сибутаку, но этот идиот даже поросёнку проигрывает в сообразительности… Никто не был заинтересован убрать городского мажора из деревни, по большому счёту всем на него было плевать. Бродит по округе — ладно, не бродит — сильной разницы нет. Его исчезновение даже не все заметили!

Эл потеребил нижнюю губу.

— Может, жители в самом деле ни при чём?

— Им что-то известно. Известно — даже если они сами не осознают того!

— Ты уверен, что это связано с Хигути?

— А с кем ещё? Вряд ли у вас тут каждые выходные по три экскурсии… сам же говорил, — чай в чашечке закончился, и Лайт с благодарностью глянул на Эл, который налил ему ещё.

— Иногда люди знают о том, что им не известно. Подсознательно знают. Никакой магии, мозг способен сложить воедино крошечные осколки фактов и воссоздать по ним реальную картину. Но принять эту правду способен не каждый.

— Почему?

— Как правило, это не такая правда, какую хочется знать.

Лайт честно обдумал услышанные слова, но даже так яснее они не стали.

— Надеюсь, ты не имеешь в виду, будто я уже понял, что случилось с Хигути.

— Я говорил не о тебе, хотя… и такое возможно, Ягами-кун очень сообразительный человек.

— Так, а вот это уже похоже на попытку повлиять на офицера полиции при исполнении. Лесть, причём неприкрытая!

Наконец-то Эл улыбнулся ему не краешком губ, а широко, по-настоящему. Надо будет сказать, что так ему гораздо лучше.

— Ты меня раскусил. Я уже несколько дней пытаюсь повлиять на офицера полиции.

— И как, получается?

— Ты мне скажи.

Повисла пауза, напряжённая, но не тяжёлая. Словно вибрировала тонкая-тонкая струна.

— Слушай, а у тебя и правда нет зрачков, — сообщил Лайт, вглядываясь в чужое лицо. Озарённое неверным светом свечи, оно казалось неправдоподобно близким. Или, может, Эл к нему придвинулся? — Сначала я думал, так только выглядит из-за практически чёрной радужки, но ведь она не бывает полностью чёрной…

— Ягами-кун устал и заговаривается. Наверное, несколько капель малиновой настойки в чай были лишними.

Пламя свечи дрожало, заставляя дрожать воздух вокруг.

— Настойка?

Потянувшись, Эл повернул его запястье вбок, и по телу вновь прошла льдистая дрожь. На этот раз она была приятной, как облако, оседающее на коже волной знобких искр.

Сам Эл, похоже, ничего не заметил. Скользнул взглядом по циферблату часов, виновато цокнул языком и, отодвинувшись, неуклюже поднялся на ноги.

— Ступай-ка ты спать. Прости, что задержал так сильно. Я тоже пойду, утром мне нужно пораньше навестить госпожу Химуру. Она на сносясь, и со дня на день ей может потребоваться моя помощь.

Лайт согласно кивнул. Лучше пойти спать, пока он не сказал и не сделал чего-нибудь, в чём не уверен. Комнату наполняли клубы чего-то невесомого, похожего на туман, от них немного вело голову. Он слышал, как за его спиной Эл закрывает двери и переставляет со стола на поднос посуду. Вероятно, надо было остаться и помочь, но Лайт только пробормотал пожелание хорошей ночи. Такое же пожелание донеслось ему в ответ.

Chapter Text

***

Всё-таки он устал сильнее, чем думал. Окончание вчерашнего дня смазывалось в воспоминаниях, затуманенное сонливостью. Лайт пришёл домой поздно, на границе вечера и ранней летней ночи. Они поужинали, немного поболтали в гостиной и… память сохранила сам факт разговора, но о чём именно он был, казалось затушёванным, полустёртым. Вроде Лайт немного рассказал о ходе расследования, но уверен в этом он не был. Может, рассказ остался только в его воображении, а Эл, посмотрев минут десять на детектива, тупо сидящего и медитирующего на пламя свечи, со вздохом отправил того спать? Спрашивать прямо не очень хотелось.

Проснувшись относительно рано, Лайт едва ли не полчаса провёл за сборами. Просто зависал на каждом движении,

По выходе из комнаты он столкнулся с Эл. Тот как раз входил в дом, беззаботно шлёпая по циновкам босыми пятками. В руках у него была корзинка, с которой он всегда навещал жителей деревни. Лайт предполагал, что там находятся целебные травы и порошки, ну и какие-нибудь талисманы, без которых ничего из этого якобы не действует.

— А, Ягами-кун, — Эл провёл тыльной стороной кисти по губам, будто стирая с них нечто невидимое, — ты уже встал.

— Пора уже. Я как-никак не в отпуске, а на важном задании.

— Конечно, ты прав.

А его губы и правда имели сейчас насыщенный алый оттенок. Непривычно — по контрасту с традиционной бескровностью. Почему-то от этого стало чуточку не по себе, и Лайт сделал шаг ближе к свету, стремясь разглядеть яснее. Эл, напротив, отступил в тень. Повернулся и поставил корзину на стол.

— Наткнулся на дерево дикой вишни, — сообщил он и снова вытер губы. — Нужно будет потом сходить собрать побольше ягод впрок.

— Я думал, ты был в деревне. Какая-то женщина… там какая-то женщина должна вот-вот родить, — припомнил Лайт обрывок вчерашней беседы.

— Так и есть. Госпожа Химура сегодня на рассвете разрешилась от бремени.

Неясная тревога не ушла. Лайт сам не мог объяснить, что её вызывает.

— И как всё прошло?

— О, всё хорошо. Прекрасный здоровый малыш. Правда, появился на свет несколько быстрее, чем нужно… но ничего страшного. За мной успели послать вовремя.

— Я не слышал, чтобы ночью кто-нибудь приходил.

— Старший сын госпожи Химуры позвал меня с того берега. Это не очень громко, но за столько лет я научился слышать.

— А сюда к тебе люди не приходят? В смысле, в этот дом?

Дэмэгава в первый день описал Лайту, как позвать Эл, но не предложил никакого способа до него добраться. Тогда Лайт был слишком занят другими вещами, чтобы оценить, насколько это странно, а сейчас вот зацепило. Вряд ли во всей деревне не найдётся ни одной лодки.

— Обычно всем удобнее, когда я прихожу сам, — запачканные вишнёвым соком губы слегка изогнулись. Эл явно не понимал, чего от него хочет Лайт. А и в самом деле — чего? — Ты идёшь в душ или пропустишь сначала меня?

— Пропущу, — Лайт махнул рукой, показывая, что путь свободен.

Хотя помыться хотелось — он вчера совсем забыл это сделать — Эл сейчас душ нужнее. В чём бы ни заключалась его сегодняшняя работа, вряд ли она была простой. А неведомые подозрения могут идти к чёрту.

***

Что-то неуловимо изменилось в отношении к нему местных. Лайт отметил это ещё вчера, но сегодня перемена стала отчётливее. Будто бы люди начинали к нему потихоньку привыкать. Переставали воспринимать обитателем чуждого им мира.

Несколько раз его перехватывали и зазывали в дом встреченные на улице прохожие. Приглашения колебались в диапазоне от «выпить чашечку чая» до «полного обеда с пиалой рисового вина». Кое-кого из приглашающих он уже хорошо знал, кого-то помнил только по имени, а кого-то и вовсе видел впервые. Лайт всякий раз улыбался, благодарил и отказывался, сопровождая отказ обтекаемым обещанием «заглянуть как-нибудь на днях». Конечно, у него не было иллюзии, что за неполную неделю он станет для жителей Тейти но Нума своим в доску, однако сдвиг наметился, и это оказалось неожиданно воодушевляющим.

Вдруг, освоившись с ним, люди станут откровеннее?

Но вообще, на сегодня у него в планах было порыться в здешнем архиве. Лайт не слишком хорошо представлял, что хочет найти, но не видел причин не устраивать поиски. В конце концов, любой архив — это история поселения и тех, кто живёт в нём. Рассмотреть в ретроспективе случавшиеся в последние несколько лет в деревне события может оказаться полезным. Значительные и рядовые, почти незаметные и из ряда вон выходящие… все они формируют связи между людьми.

А главное, этим архивом по какой-то причине интересовался Хигути — чем не достойный повод поддержать интерес.

Миса упоминала, что деревенскую школу, в которой располагался архив, несколько лет назад повредило наводнение. Однако вряд ли оно смыло её целиком. Что-то должны были спасти и перевезти в другое место.

Мимо Лайта промчалась стайка детей. Все они были разного возраста: старшему исполнилось не меньше пятнадцати, младший на вид едва дотягивал до семи. Несмотря на это детям, похоже, было весело вместе. В таких небольших поселениях рождаемость традиционно низкая, поэтому границы возраста размываются. Водораздел проходит по линии «ребёнок — взрослый» и предполагает смену игр на рабочие дела. А пока играется — любые игры хороши и в них способна участвовать вся компания.

Вместо того чтобы унесись дальше по улице, дети окружили Лайта. Не слишком плотно, пару шагов в любую сторону он сделать мог — но и только. Он попытался выйти из импровизированного круга и не смог. Дети скакали вокруг него, вроде бы сами по себе, но всякий раз перекрывая ему путь к отступлению.

— Что вы… стойте… так, ребята, хватит… Хватит, я сказал!

Они не слышали его или не желали слышать. Дикий хохочущий водоворот нёсся перед глазами, извиваясь, словно клубок змей. Это нельзя было назвать актом агрессии, даже на хулиганство не тянуло, но именно поэтому Лайт не представлял, что делать дальше. Рвануться вперёд и силой прорвать живую цепь? Схватить кого-то из детей за шиворот и потрясти, а потом оттащить к родителям? Позвать на помощь?!

Они ещё и напевали что-то. Перемежающиеся смехом слова песенки взмывали ввысь с ветром:

Я мечтала встретить тебя,

Я мечтала о счастье.

Но жизнь — не яркий венок,

Впилась колючкой в висок…

— Перестаньте!

Одни и те же лица мелькали по кругу, глаза были распахнуты и пусты, губы растянуты в неестественной улыбке. Змеиный хоровод катился вокруг него. Голова у Лайта тоже пошла кругом. Несмотря на то ступни прочно стояли на земле, возникло ощущение, что низ и верх меняются местами.

— Эй! — раздался со стороны строгий окрик. — А ну прекратите! Разве вы не знаете, что этот господин — полицейский?

Живой клубок распался. Дети отступили от него, всё так же лукаво улыбаясь и тихонько перешёптываясь между собой. Только высокий золотисто-рыжий мальчишка, самый старший из компании, смотрел на Лайта мрачно и холодно. Казалось, это Лайт чем-то им помешал.

— Простите, Дэмэгава-сан, Ягами-сан, — вежливо произнёс самый маленький мальчик. У него были странного серебристого оттенка волосы и не по-детски вдумчивые глаза. — Мы просто играли.

— Пойдите прочь, — махнул Дэмэгава пухлой рукой, беззлобно, но категорично.

Это действительно был он. Лайт не знал, наткнулся ли на них староста случайно или заметил угодившего в окружение детворы детектива издалека и поспешил на помощь, но в любом случае был благодарен. Сам бы он… ну, конечно, нашёл выход, но явно не оптимальный — только не в том состоянии. Если бы кто-то прежде рассказал ему, что он — полицейский, дважды присутствовавший при задержании членов банды якудза, — испугается дурацкой проделки деревенской малышни, Лайт посмеялся бы клеветнику прямо в лицо. Нет, справедливости ради, нельзя сказать, что он всерьёз испугался… просто растерялся немного, лишённый привычных алгоритмов контроля ситуации.

Послушные распоряжению Дэмэгавы дети отбежали от них подальше, но с улицы не ушли. Так и резвились, играя то ли в догонялки, то ли в хоровод и периодически косясь в сторону взрослых. Заметили ли они вообще пять минут назад, что Лайт стоял у них на пути? Может, так увлеклись погоней друг за другом, что застывший посреди дороги полицейский был для них сродни кошке или дереву? А потом явился староста и зачем-то на них накричал.

Не очень-то лестная версия, зато показывает, что Лайт зря запаниковал.

Он повернулся к Дэмэгаве. Встреча с этим типом была удачей. Обычно во время своих посещений деревни Лайт не сталкивался с ним. Не то староста был занят с утра до вечера, не то отчего-то избегал Лайта… не то просто так совпало. Хм.

— Скажите, где у вас архив?

Дэмэгава наморщил лоб.

— В школе он был тутошней, пока наводнение не произошло.

Лайт кивнул.

— Мне уже рассказали про наводнение. Жаль, что школу после него до сих пор не привели в порядок. Но я хотел узнать, куда переехал архив.

— Так никуда. Испорчен он, нету больше.

Возникло странное чувство, что они с собеседником упорно не понимают друг друга. Лайт помассировал виски. Головокружение, охватившее его чуть раньше, перешло в слабую, но назойливую мигрень.

— То есть вы его не восстановили?

— Да этим особо и некому заниматься. У всех дома дел полно.

— Дэмэгава-сан, а вот вы, вы лично, что, вообще не ведёте никаких административных записей? Хотя бы учёт смертности, рождаемости, заключаемые браки людей.

— Я? — мужчина уставился на него в непонятном замешательстве.

— Ну, вы ведь здешний староста, не так ли?

— Так-то оно так, — Дэмэгава принялся ковырять землю носком сандалии. Зря. Не сделай он того, быть может, чересчур отросшие желтовато-серые ногти на ногах не привлекли бы внимания. Лайт внутренне порадовался, что не поддался уговорам селян на чай и угощение. С водой тут точно не всё ладно. — Но староста в Тейти но нума — должность формальная. Меня и не назначал никто, просто люди привыкли меня слушаться, ну и… кто-то должен это делать. По большому счёту я просто организую людей, если надо. Объявления всякие, кому куда пойти, спор разрешить помогу… хотя спорят у нас мало. Дружно мы живём, спокойно. Ничего не случается, чтобы прям из ряда вон. Вот и записывать не надобно. Дети рождаются редко, умирает народ, слава ками, тоже не сильно часто, кто с кем сговорится жить — там и брак. Раньше Эл-сан немного с архивами возился, а теперь и не с чем…

— Угу. Благодарю, — стало ясно, что визита в разрушенную школу не избежать. Вряд ли Лайт найдёт там что-то стоящее, но других вариантов нет. — Хорошего дня.

Он уже начал было отворачиваться, когда в голове внезапно всплыл вопрос, который он всё собирался и забывал задать:

— Подождите ещё минутку, давно хочу спросить. Где в деревне жил Хигути?

Дэмэгава как-то странно сглотнул, стиснув пальцами отвороты кимоно, словно ему в одночасье стало душно. Выпустил кимоно, зато схватился за очки, полез в рукав за платком, начал протирать стёкла, чуть не выронил очки — не подхвати их Лайт, пришлось бы старосте ходить по деревне на ощупь, — неуклюже водрузил обратно на нос и наконец ответил. Несообразно коротко — по сравнению с предшествовавшим ритуалом.

— Так у Эл-сана, где же ещё… Там все останавливаются, кто в Тейти но Нума приезжает. Вроде как правило такое. Могу я идти, Ягами-сан? У меня тут одно собраньице намечено.

Говорил этот тип правду или лихорадочно искал повод, чтобы сбежать, Лайт не знал, да и гадать не собирался. Новая информация настолько поразила его, что он едва слышал, что там бормочет Дэмэгава.

— Идите, — спохватившись, разрешил Лайт. — Если у меня возникнут ещё вопросы, я вас найду.

Дэмэгава исчез так стремительно, будто за ним гнался Сибуимару Такуо на байке. К слову сказать, староста был единственным, кто не поблагодарил Лайта за преображение хулигана. Ну, может, перед Дэмэгавой тот не извинился… недоработка. Мысли вернулись к шокирующему факту. Хигути жил у Эл! Подумать только! Запоздало Лайт готов был признать такой поворот событий логичным (вряд ли Хигути больше, чем ему, нравились козы и грязная вода), однако он оказался действительно неожиданным. Эл не обмолвился об этом ни словом. Вряд ли у него в доме много гостевых комнат. Значит, Хигути жил в той самой, в которой сейчас обитает Лайт. Спал на том же матрасе, сидел напротив Эл за столом, невзначай касался плеча, протискиваясь мимо в узком коридоре…

Поняв, что размышления сворачивают куда-то не в ту колею, Лайт усилием воли остановил их и отложил до вечера. Пусть Эл для начала изложит свою версию событий. Может быть… может, Дэмэгава чего-то не знает. А Лайту нужно сейчас пойти в школу и оценить полученный архивом ущерб.

Дети продолжали увлечённо носиться по улице. На один безумный миг Лайту почудилось, будто в круговерти рук и ног он различает мелькающие хвосты. Он потряс головой — и диковатая иллюзия растворилась. Просто у одного из малышей расстегнулась лямка комбинезона и волочилась сзади, напоминая хвост. Резко развернувшись, Лайт зашагал прочь.

***

Здание школы он нашёл без труда — запомнил расположение с прошлого раза, к тому же покорёженный каркас выделялся среди других построек. Вот с поиском входа пришлось повозиться.

Школа стояла на берегу реки, прячась в кустах белой сирени. Лайт мельком подумал о том, как часто кто-нибудь из учеников сбегал с занятий, меняя душный класс на заплыв в прохладной воде. Не в такой, конечно, ледяной, как вчера… В такой воде можно самому превратиться в ледышку. Вспомнился упомянутый Мисой парень, дружок Сибутаку, утонувший при попытке переплыть реку. Не температура воды ли явилась причиной несчастного случая? С другой стороны, если река всегда настолько холодная, местный житель должен был это знать и не полез бы в ловушку. Всё очень странно… но это явно в компетенции местной полиции, наверняка они всё проверили. И потом, вроде Миса упоминала, что как раз было наводнение.

Внутри было прохладно и полутемно. И тихо, очень тихо. Лайт двигался медленно, стараясь ступать как можно осторожнее на случай, если под ногу попадётся сгнившая балка. Вокруг царил хаос из обломков мебели, обрывков бумаги, подсохшей растительности и чего-то совсем не идентифицируемого. В окнах классов не осталось ни одного целого стекла. На столе в кабинете директора свила гнездо птица.

Похоже, никто не заглядывал сюда… да с момента наводнения, пожалуй, и не заглядывал. Не было даже попыток привести школу в порядок. Лайт нахмурился. Этого он понять не мог. Существуют же социальные программы и выплаты бедным провинциям. Есть, в конце концов, фонд борьбы со стихийными бедствиями! И даже если никто из них не откликнулся, что мешает жителям деревни своими силами восстановить хотя бы само здание школы? Уж людей, умеющих обращаться с деревом и пилой, тут всяко хватает. Создавалось впечатление, что всеобщее внимание отвлекло какое-то дело поважнее или же… или же разрушение школы было кому-то на руку. Но зачем?

Уже дойдя до середины коридора, Лайт сообразил, что не узнал ни у Мисы, ни у Дэмэгавы, где именно находится архив. Для него, как для жителя Токио, это вообще было странно — архив, располагающийся совместно с другой организацией. Тем более, занимающий часть школы. Впрочем, школа, где обучались одновременно и старшие, и младшие ученики, тоже была в новинку. Поразмыслив пару секунд, Лайт упрямо мотнул головой. Выбираться наружу, вести новые расспросы, а потом лезть сюда заново отчаянно не хотелось, так что он решил самостоятельно поискать.

Он опасался, что равнодушные к своему прошлому селяне запихали архивные документы в подвал. Их дело, конечно, но в подвал, скорее всего, спускаться небезопасно. Если уж тут, наверху, царит такая разруха, страшно представить, что происходит внизу. Немного успокаивала мысль, что подвалы — не лучшее изобретение для строения, возведённого фактически на болоте. Недаром ни в одном из домов деревни их не было.

Вскоре выяснилось, что он оказался прав. Подвала в здании школы не нашлось, а архив располагался в самом конце коридора, между кладовкой с уборочным инвентарём и столовой. Ветхая дверь с облупившейся краской вела в такую же непритязательную комнатушку. Лайт даже засомневался, получится ли у него пробраться между стеллажей, тем более что часть из них попадала. Он присел на корточки, собираясь начать с ближайшего ящика, до которого сумеет дотянуться. А потом уже будет решать, как осмотреть прочие.

Ноздри защекотал смутно знакомый запах. Не плесень, не речные водоросли, не пыль… Подёргав за ручку, Лайт с усилием открыл перекосившийся в пазах ящик и удивлённо моргнул. Ящик был полон тёмно-серой вязкой пыли. Поколебавшись, Лайт осторожно тронул один из холмиков кончиком пальца и отшатнулся от мгновенно поднявшегося в воздух облачка легчайших тёмных частиц. Запах стал сильнее, одновременно воскрешая в памяти догорающий в камине огонь и остающийся после него подсвеченный алыми искрами пепел. Ну, разумеется, пепел! Вот что это такое! В комнате стоит запах давно сожженной бумаги, и именно она заполняет ящик. Но… почему? Разве архив пострадал не во время наводнения?

Больше не боясь запачкаться или порвать одежду о какую-нибудь острую щепку, протискиваясь вдоль стеллажа, Лайт принялся вытаскивать ящики один за другим и ставить на пол. Во всех без исключения оказался давно остывший и слежавшийся пепел. Ни клочка уцелевшей бумаги. Сами ящики и стеллажи при этом выглядели нетронутыми. Грязными и потрёпанными, конечно, но огонь их явно не касался. Гипотеза пожара, начавшего в помещении особенно знойным летним днём, разбилась, не успев толком оформиться.

Тогда что здесь произошло? Кто мог это сделать, а главное — для чего сделал? Сжечь все — вообще все — бумаги в архиве и ссыпать пепел от них назад в ящики… бред какой-то! Абсолютно бессмысленное занятие.

В памяти всплыло детское воспоминание, когда он пришёл к отцу на работу, а тот спешил и оставил Лайта в полицейском архиве. Там как раз сортировали документы на уничтожение, расшивали тома дел с истёкшим сроком хранения, объясняли Лайту, что нет, документы увезут сжигать в специальное учреждение. Не только из-за секретности, нет, просто сброшюрированная бумага на самом деле горит очень плохо, даже керосин помогает не всегда…

А тут все бумаги кто-то не поленился сжечь и… высыпать пепел обратно?

Если только это не попытка скрыть информацию, находящуюся среди бумаг архива. Плюнув на чистоту брюк, Лайт уселся прямо на пол и попытался обдумать происходящее. Какие ценные сведенья могли храниться здесь, в затерянной среди глухих лесов деревушке, в заброшенной школе, которую даже не удосужились отремонтировать. В таких местах сведенья в архив заносят хорошо, если раз в полгода, а то и реже, и значительной частью них являются газеты, привезённые из соседнего городка. Но ведь что-то же искал тут Хигути… и Эл, по словам Дэмэгавы, тоже бывал в архиве.

В голову пришла совсем уж бредовая идея. Что, если некогда в Тейти но Нума обосновалась секта, практикующая, скажем, человеческие жертвоприношения? Отдавать своих божеству никто не хотел, да и зачем, если можно отдать чужака. В течение года хотя бы один турист да забредёт на болотные земли. Оставалось только задурить ему голову и сопроводить на условное место, где несчастный лишался сперва иллюзий относительно гостеприимства местных, а затем и жизни. Сектанты вели записи, тщательно фиксируя своё преданное служение божеству. Потом наступил двадцатый век, победа прогресса и торжество уголовного кодекса. Цивилизация вымела из дальних уголков страны особо дикие суеверия. Убийства прекратились, но осталась память о них, хранимая нынешними жителями деревни в память о предках.

Пока этой памятью не начали интересоваться пришлые.

Тело продрала дрожь, совершенно неудивительная для того, кто уселся на пол в отсыревшем помещении в двух шагах от реки.

Лайт встал и отряхнул брюки. Зря он дал волю воображению. Сущая глупость, обдумывать которую он начал просто для того, чтобы разгрузить мозги и отвлечься, внезапно показалась не такой уж глупостью. А она глупость. Глупость, потому что не основана ни на чём, кроме дурацких подозрений! Нет, даже не подозрений — предположений параноика.

Судя по всему, Эл последний, кто видел архив в его целостном виде. Только вот когда это было? Если жители деревни сами не занимались собственными документами, откуда им знать, когда именно бумага стала пеплом. Они и не знают. Наверное.

Вопрос лишь в том, почему они вдруг перестали заниматься собственными документами?

***

Проходя мимо дома Аманэ, он заметил Мису, сидящую на лавочке в саду. Одетая в нежно-розовое платье с оборками, она напоминала фарфоровую куклу, забытую хозяйкой после игры. Впечатление усиливали благоухающие вокруг заросли роз.

— Добрый день, Лайт.

Миса была непривычно печальна и на его приветствие ответила едва ли не через силу. Это создавало такой контраст с её обычной жизнерадостностью и, ну, скажем прямо, щенячьим восторгом при виде Лайта, что он ощутил тревогу. Миса в депрессии — нонсенс. Может, у неё неприятности дома?

— Прогуляешься со мной до моста? Я осматривал архив и теперь возвращаюсь на остров.

Несколько мгновений казалось, что Миса откажется, однако потом она всё же улыбнулась и поднялась ему навстречу. Кружевные оборки платья соблазнительно качнулись.

— Я бы пригласила моего дорогого Лайта на обед, но сегодня мама затеяла уборку, и обедать мы будем вчерашними онигири с огурцом. Вряд ли тебе захочется есть такое скучное блюдо.

— Я не голоден, спасибо. В смысле, онигири это прекрасно, но я правда сыт. Меня уже несколько раз приглашали сегодня в гости.

А о том, что местная еда вся вызывает у него сомнения и не вызывает желания её есть, можно и не добавлять.

— Кто приглашал? — ревниво спросила Миса. Даже ожила немного, буравя Лайта испытующим взглядом.

— Госпожа Рин, семейство Никайдо, почтенный Яманако, — невозмутимо перечислил Лайт. — Ещё вроде кто-то из дома по соседству с лавкой Айбера. И Сатоши-сан, рыболов… Не упомню всех, прости.

— А, ну ладно. А что ты искал в архиве?

— Нужно было уточнить кое-какую деталь, — уклонился Лайт от прямого ответа и без перехода сам задал вопрос: — Когда ты была в архиве в последний раз?

— Я? — Миса растерялась. — Никогда, наверное. Что мне там делать? Пыль, бумаги, фу! Это ужасно вредно для кожи.

– Но ведь ты же ходила в школу? — напомнил Лайт очевидное.

– Так учиться, а не по архивам сидеть! — возмутилась Миса тут же.

Резонно, признал Лайт. При его с Саю средней школе был небольшой музей истории космоса, куда сестра не заглянула ровно ни разу.

— Разве тебе не было интересно узнать немного больше о прошлом деревни? Вдруг твои предки занимали какой-то важный пост или приехали в Тейти но Нума издалека?

— Я и так знаю, что мамин дедушка с рождения жил в Тейти но Нума и пёк рисовые лепёшки. А папин дедушка делал глиняную посуду. И дедушка его дедушки тоже.

— У вас тут очень прочная связь со своими корнями, — только и смог заметить Лайт.

— Ужас просто, — согласилась Миса. — Деваться прям некуда от этих корней!

В этот момент им пришлось отвлечься от разговора. Мимо проходила госпожа Сибуимару. Увидев Лайта, она бросилась к нему навстречу и долго выражала благодарность за заботу о её сыне, деревне и разве что не мире во всём мире. Лайт стоял, разрываясь между гордостью и желанием провалиться сквозь землю. Всё-таки он не сделал ничего настолько выдающегося, что бы заслуживало подобные похвалы. Принимать их казалось незаслуженным, словно он кого-то обманул или преувеличил свои заслуги. Наконец, заручившись его обещанием обязательно заглянуть к ним на днях, мать беспутного Сибутаку пошла по своим делам. Лайт тихонько выдохнул.

— Знаешь, а ведь Сибутаку не всегда был таким невыносимым, — тихо сказал Миса. — Когда он учился в школе, то мечтал стать рок-звездой. Ноты разучивал, музыку писал… Ему даже гитару родители где-то достали. Музыка, правда, была ужасной, от неё все поросята разбегались, не выдерживали концертов.

— Вот как, — усмехнулся Лайт. — Значит, он сознательно решил заранее нарабатывать себе репутацию хулигана и бездельника?

Но вообще, Сибуимару Такуо, желавший чего-то созидательного и по-человечески понятного, стал для него сюрпризом.

Миса помотала головой.

— Он просто понял, что этого никогда не случится. Что он всегда будет жить здесь. Я тоже однажды это поняла… — голос девушки упал до едва различимого шёпота.

Они как раз дошли до моста, разделяющего деревню и остальной мир, но Лайт не мог просто так уйти, оставляя Мису в нетипичном для неё подавленном состоянии.

— А чем ты хотела бы заниматься?

— О, я мечтаю стать актрисой! — глаза Мисы сверкнули. — Сниматься в самых-самых-самых известных фильмах, вместе со знаменитыми актёрами, у лучших режиссёров, чтобы меня приглашали на разные крутые мероприятия… Объездить весь мир, побывать в Австралии и Америке! Чтобы мои фотографии висели повсюду, а под каждой — моё имя!

Саю тоже мечтала о чём-то подобном. В тринадцать лет.

— Сибуимару Такуо волен уехать из Тейти но Нума в любой момент, точно как и ты… как любой житель деревни.

Другое дело, что такие решение требуют определённой силы воли, а их реализация — немалых физических усилий. И финансовых. И моральных. Переезд, поиск жилья, работы, установление связей. Выкладываться на полную в области, в которой хочешь достичь успеха, тоже придётся. С высокой долей вероятности вместо мировых турне звезда рок-н-рола будет выступать в третьеразрядном ночном клубе или кафешке, а будущей великой актрисе придётся начать с курсов макияжа или пошива одежды. Внутренний голос буркнул что-то насчёт молодого детектива, мечтавшего о раскрытии преступления века, и Лайт сбился с мысли.

— В конце концов, не обязательно сразу перебираться в Токио, — сказал он вслух. — Можно начать с более близкого города. Пожить там, осмотреться, начать обучаться профессии.

— Всё равно не выйдет, — Миса протянула руку, чтобы опереться на перила моста, но резко отдёрнула. Видимо, разглядела на шероховатом дереве какое-то насекомое. — Мы всегда будем жить только здесь, в Тейти но Нума. Я, Сибутаку, Уэди, Миками Тэру, наши дети и дети наших детей.

— Почему?

Миса отвернулась, глядя на макушки деревьев и окутанные туманом горы вдали. Откуда-то оттуда к ним текли воды безымянной реки, несущие с собой неестественный холод. Не потому ли Миса дрожит, что до неё долетают брызги? И не потому ли её ресницы влажны? А может, это слёзы несбывшейся мечты, мучительные, какой бы детской мечта ни была?

Лайту стало не по себе, словно он обидел девушку какой-то грубой фразой. Но он ведь не имел в виду ничего плохого, просто пытался дать совет, исходя из своего опыта. Ага, опыта жителя Токио, который даже из одного района в другой не переезжал. Они меняли жильё, конечно, сперва, когда Лайт был совсем маленьким, жили в крошечной квартире на последнем этаже высотки. Затем родилась Саю, и семейство Ягами купило одноэтажный домик в тихом квартале, который пару лет спустя сменился на тот дом, где они живут до сих пор. Всё это — в пределах одного специального района, поближе к работе отца.

Лайт неловко коснулся плеча Мисы.

— Почему ты считаешь, что не уедешь отсюда? Скажи мне. Я хочу помочь.

— Ты не сможешь, — грустно сказала она. — Он не отпустит никого из нас. Никогда.

— Кто не отпустит? О ком ты говоришь?

Она ничего не ответила, но взгляд, брошенный в сторону острова оммёдзи, был красноречивее всяких слов.

По спине пробежал холодок. А ведь все эти люди не просто уважают своего юного травника — они его боятся. Лайт за один-единственный разговор с Сибуимару Такуо удостоился таких почестей, словно он не меньше десяти лет живёт в деревне и регулярно защищает её от полчищ хулиганов, а Эл… с Эл селяне, кажется, предпочитали не общаться. Принимали необходимую помощь — и уходили прочь. Он регулярно уносил в деревню корзину, полную лечебных мазей, полотняных мешочков с порошками и настоянных в маленьких бутылочках трав, но ни разу не принёс чего-нибудь оттуда. Даже яблока или дешёвого леденца. Его не приглашали на чай или ужин, не останавливали на перекрёстке, чтобы поболтать, не уговаривали заглядывать в гости в любой момент, как появится свободная минутка, — и вообще, кажется, стремились поскорее скрыться из виду, стоило оммёдзи появиться рядом.

Вопиющая неблагодарность или обоснованный страх?

Chapter Text

***

— Почему ты не сказал, что Хигути поселился у тебя?

Лайт задал вопрос, не успев даже переступить порог домика. Просто увидел Эл, сидящего на веранде, и слова мигом сорвались с губ. Они уже давно буквально жгли кончик языка.

— А? — оммёдзи поднял голову. Несколько секунд его взгляд оставался отсутствующим, потом медленно сфокусировался на Лайте. — С возвращением, Ягами-кун, как сегодня твоё расследование?

С той же интонацией обычно спрашивают «Как твоя рыбалка?», когда давно привыкли, что незадачливый рыболов день за днём вытягивает из воды одни только водоросли.

— Мне известно, что Хигути Кёске жил у тебя, — отчеканил Лайт.

— Да это вроде никогда не было секретом, — пожал плечами Эл.

— Но ты не сказал мне!

— Ягами-кун не спрашивал.

Лайт скинул сандалии и поднялся на веранду. Возмущение с каждым шагом закипало всё сильнее, грозя перехлестнуть через край. Он чувствовал, что ему морочат голову. Как он, предполагается, должен был спросить? Скажите, пожалуйста, человек, на которого напали в вашей деревне и едва не довели до смерти, случайно жил не в вашем доме?

— Я спрашивал, общался ли ты с Хигути. Ты сказал, что почти не общался.

Громадные, похожие на окна в безбрежный космос глаза распахнулись ему навстречу.

— Но это правда. Хигути большую часть времени проводил в деревне, а сюда являлся только ночевать. У него были свои цели, которыми он со мной не делился.

— В смысле, вы с ним вообще не говорили?

— Мы говорили. О будущем ужине, о погоде, о том, как далеко тянется болото с западной стороны. Ещё он расспрашивал про историю деревни, но средние века ему были явно неинтересны, а в недавнем прошлом в Тейти но Нума не случалось ничего, о чём стоило б рассказывать. И что заняло бы больше десяти минут в пересказе.

Лайт хмыкнул, не скрывая скепсиса.

— Хигути тоже попытался найти обходной путь вокруг болота, но ему это не удалось? Встретил озеро с кувшинками, но не смог пройти дальше и повернул назад?

— Ягами-кун угадал. Не буду хвалить его за сообразительность, всё и так очевидно.

Угу. Очевиднее некуда.

— Зачем Хигути приехал в Тейти но Нума?

— Я уже говорил тебе, мне он об этом не сообщал, — Эл вернулся к прерванному занятию. Он методично перебирал лежащие на подносе камушки. Маленькие и округлые, они напоминали разноцветную гальку, обкатанную водой. Эл раскладывал камешки по мешочкам в зависимости от размера, цвета и, может, чего-то ещё. Странное занятие, но Лайт не стал спрашивать, для чего этот речной сор предназначен. Его интересовало другое.

— Когда ты в последний раз был в местном архиве?

— В местном… ты имеешь в виду Тейти но Нума?

— А какие ещё есть варианты? Разумеется, я про деревенский архив.

— Дайка-ка подумать, — Эл пощипал двумя пальцами нижнюю губу. — Не, точно уже не вспомню, но вскоре после приезда. Хотел посмотреть какие-то сведения, должно быть, дату рождения кого-то из заболевших селян, но документы были в отвратительном состоянии. Вообще-то меня предупреждали, что ими давно никто не занимался.

— Я знаю. Ваш архив утонул. Так говорят жители деревни.

Эл поднял голову.

— Не думаешь же ты, что это я его утопил? — спросил он невинным видом. Даже улыбнулся, показывая, настолько нелепым было бы такое предположение.

Лайт уже открыл было рот, чтобы заявить, что Эл не топил архив, а сжёг, когда профессиональные навыки наконец взяли верх. Незачем признаваться во всех узнанных фактах и незачем бросаться обвинениями голословно. Пусть пока создаётся впечатление, что он ничего не выяснил и по-прежнему блуждает впотьмах. Последнее, впрочем, недалеко от истины.

Они помолчали. Затем Эл сказал:

— Близится праздник фонарей.

— И что?

Эл дёрнул плечом, с которого при резком движении соскользнул растянутый ворот футболки. Показавшаяся под ним на миг ключица была белой и острой.

— Просто подумал, Ягами-кун захочет отметить этот день со своими родными.

— Спасибо за заботу, конечно, но я хочу завершить порученное мне расследование.

А всё-таки, сколько же этому Эл лет? Временами он кажется семнадцатилетним, но его знания, умения, да сама речь, в конце концов, выдаёт человека старше. Намного старше. Вечно юное и вечно прекрасное… Существо, явившееся из глубины веков, продлевающее жизнь и молодость человеческой кровью. Тёмная сказка глухого леса.

Миса уверена, что оммёдзи не даст никому из жителей деревни её покинуть. Ни дать ни взять хозяин птичника, с наступлением сумерек загоняющий цыплят обратно под навес. С другой стороны, хозяин птичника знает, что без его присмотра выводком охотно закусит первая же встретившаяся на пути лиса. С людьми обычно всё же иначе… не считая случаев болезненной гиперопеки.

— Ягами-кун напоминает мне безухого Хойти, — заметил Эл вполголоса.

Ушедший в свои мысли Лайт встрепенулся.

— Что? Кого?

Первым почему-то в памяти всплыло воспоминание о манге, которую пару лет назад читала Саю. Там у всех людей имелись кошачьи ушки и хвосты, не имеющие никакого функционального значения, кроме информирования окружающих об их… кхм, личной жизни. Тот, кто терял девственность, одновременно лишался ушей и хвоста — по-видимому, те просто отваливались. Уже вспыхнув и уставившись на Эл обалдевшим взглядом, Лайт вдруг понял, что оммёдзи, скорее всего, имеет в виду легенду об обманутом призраками слепом музыканте.

— Почему? — буркнул он, делая вид, что возмущён вторжением в свои размышления. Мало ли он обдумывал некую важную часть следствия.

Всё та же невыразительная улыбка скользнула по губам Эл.

— А как ещё назвать того, кто слепо направляется туда, куда ходить не надо? В результате он может лишиться ушей — и это будет ещё лучший расклад.

— Вообще-то у меня отличное зрения… И что значит — куда не следует ходить? Я полицейский и имею право ходить всюду, где потребуют интересы расследования.

— Болота не всегда учитывают интересы следствия, — возразил Эл. — Будь осторожен, когда выбираешься за пределы деревни, особенно в западном направлении, — он поднялся на ноги. Все камушки были разложены по мешочкам, поднос перед ним опустел. — Пойду приготовлю ужин.

Глядя ему вслед, Лайт гадал, были ли сказанные оммёдзи слова предположением или предостережением? А может, угрозой?

И если Эл так хочет удержать его подальше, до чего же Лайт не добрался в тот раз?

***

За ужином и вечерним чаем царила тишина. Лайт едва ковырял еду и без аппетита прожёвывал то, что всё-таки попадало в рот. Спроси его через пять минут, что они ели — не ответил бы. Эл его не тревожил, тоже думая о чём-то своём, и механически, ложка за ложкой, поглощал вишнёвое варенье из банки. Бледное, тонкое лицо казалось вырезанным из мрамора, лишь глубокие синяки под глазами нарушали совершенство. Почему этот парень выбрал такую жизнь? Зачем ему Тейти но Нума?

Ложечка тихо звякнула, пройдясь по дну. Будто очнувшись, Эл поднял на Лайта замороженный взгляд. На контрасте с белой кожей губы его были ярко-алыми. Это всё варенье… наверное. Удивился бы Лайт, обнаружив за этими губами крошечные острые клыки?

— Пришло время снова тебе погадать.

— А? Не нужно, спасибо. Я сегодня не в настроении.

— Время пришло, Ягами-кун, готов ты к этому или нет.

— Нет, я правда… Эл, ты меня вообще слышишь? Эл! Ладно… — раздражённо выдохнув, Лайт поднялся из-за стола и пошёл следом за оммёдзи в гостиную.

Тот уже сидел на полу, готовясь к ритуалу. Раскладывал свои мешочки и коробочки, зажигал остро пахнущую свечу, перебирал таблички с предсказаниями. Он может вручить Лайту любую из них, заявив, что именно она выпала, и Лайт не заметит обмана. Тогда зачем всё это нужно? Зачем эти игры, ведущие непонятно к чему?

На глаза попалось сменившееся изречение в токонома. Сегодня оно гласило: «Ищи правду внутри себя».

Отличный совет, а главное, подойдёт всем и каждому. Звучит глубокомысленно — и никакой конкретики. Можно подстроить под любую ситуацию, положившись на то, человек сам истолкует посыл, исходя из собственных данных. Такие моменты заставляют вспомнить, что оммёдзи так-то недалеко ушли от банальных шарлатанов-экстрасенсов.

Интересно, это недавнее обновление или надпись меняется каждый день, просто Лайт — внимательный, как истинный детектив, — только сейчас заметил?

— Иди сюда, Ягами-кун, — позвал Эл. — Пора начинать.

Лайт нехотя уселся напротив. В лучшем случае всё это пустая трата времени. В худшем — сознательная попытка сбить его со следа.

— Мне напомнить, что я не верю ни в какие гадания?

— Не нужно, — ответил Эл серьёзно. — Ты имеешь право верить во что тебе угодно.

Прозвучало как разрешение верить в плоскую землю и кайдзю-комаров.

Эл быстро закончил с обозначением, кто тут кто, и принялся сворачивать из бумаги фигурки. После предыдущего сеанса Лайт какое-то время обдумывал, для чего они нужны, и пришёл к выводу, что это своего рода проекции оммёдзи и его… кхм… подопечного, заглядывающие в потусторонний мир.

Следя за движениями этих быстрых, сильных пальцев он вдруг снова почувствовал холод между лопатками. По сути Эл не делал ничего пугающего, но дыхание перехватило, а в горле застрял комок. Всё то время, что Лайт провёл в Тейти но Нума, Эл притягивал его и пугал. Почему притягивал — понятно, хотя до этого Лайт всегда искренне считал, что он только по девочкам. А вот чем пугал, трудно было рационально объяснить. Это ощущение колебалось на уровне инстинктивной дрожи, когда по загривку вниз скользит ледяная капля. Медленно, плавно, неизбежно. Эл словно бы… обволакивал его, как болотная трясина, только тонуть оказалось так сладко.

…юное и прекрасное — это и впрямь про Эл. С его-то снежной кожей и непроницаемо-тёмными на её фоне глазами. И губы… то бледные, будто бы даже полустёртые, то яркие, словно кровь.

Выпитая кровь.

— О чём ты думаешь? — спросил вдруг Эл.

Лайт криво усмехнулся, пойманный врасплох.

— О местных детишках. Видел сегодня, как они носятся по улице прямо толпой, — про унизительный эпизод он решил не упоминать. — Их воспитанием занимается хоть кто-нибудь?

— Я занимаюсь, — Эл смотрел на него исподлобья, перекладывая из руки в руку кисточку. Прикусил острый деревянный кончик. Отложил. Привычно принялся грызть обкусанный почти под корень ноготь. — Насколько хватает времени и знаний.

Лайту почудится в этих словах намёк, хотя, возможно, он сам его додумал. Не пытается ли Эл исподволь уговорить его позаниматься с местными змеятками? Упоминал же он как-то, что в деревне недостаёт чуть ли не всех учителей разом. Ответ на это мог быть только один: нет и ещё раз нет. Учить такую банду? Ни за что на свете! Уж лучше Лайт будет разбираться с преступниками. Оно как-то… спокойнее, знаете ли.

— Знаний иногда тоже недостаточно, — сказал Лайт. — Нужно умение объяснить, донести информацию. У меня вот его нет. Я несколько лет пытался учить сестру математике, но в итоге оказалось, что она не усвоила вообще ничего.

— Желание учиться не менее важно, чем желание учить, — согласился Эл. — Невозможно договориться с тем, кто тебя не слышит.

Это тоже намёк? Лайт нахмурился, раздираемый сомнениями, где заканчивается интуиция детектива и начинается паранойя. Он настолько погрузился в себя, что процесс бросания монеток и вычерчивания линий прошёл мимо него. Реальность проступила, только когда Эл вытащил из ящичка свиток с предсказанием.

— Эй! — очнулся Лайт. — Я же не задал вопрос!

Эл склонил голову набок, явно решая, издевается он или вправду настолько тупит.

— Почему?

— Ты не напомнил.

— Ох, Ягами-кун, совершенно неважно, сформулируешь ты свой вопрос словами или он останется у тебя в подсознании бессвязным импульсом. Мироздание слышит тебя.

Угу. А раз слышит, с ним, по логике оммёдзи, можно договориться. Удобная схема общения, ничего не скажешь. Захотелось напомнить, что в предыдущем предсказании Лайту была обещана женщина, которая то ли развеет его сомнения, то ли поможет преодолеть препятствия — он не помнил точно. И где она, эта таинственная помощница? Не Миса же это, которая то виснет на нём, то рассказывает ужасы. Ей бы самой помочь, потому что верить в древние легенды одно, а руководствоваться ими, строя собственную жизнь, несколько другое.

— Читай уже, — буркнул Лайт.

Эл развернул свиток.

Внешне всё обстоит превосходно, но в действительности это не так. Вы в плену иллюзий, если не сказать — сознательного самообмана. Прислушайтесь к советам друга. Судьба в данный момент «благоволит» вам, но это обманчивое впечатление, оно может ввести в заблуждение и нанести серьёзный ущерб, если вы целиком положитесь на Фортуну. Желание ваше исполнится благодаря вмешательству человека старше вас. В делах, связанных с сочинительством и посредничеством, возможны крупные успехи. Прислушайтесь к тому, что говорят люди.

— Н-да.

Лайт честно не знал, что на это сказать. Благодарить за то, что под прикрытием предсказания его, кажется, обозвали легковерным идиотом (ну, хорошо, не легковерным, а находящимся в плену иллюзий, и не идиотом, а человеком, идущим на сознательный самообман), не хотелось. Обиженно вставать и уходить из-за стола было мелочно и по-детски. Оставалось только перевернуть доску, навязывая противнику его же правила игры.

— А сам-то ты веришь в собственные предсказания? — спросил Лайт.

Эл медленно сложил свиток и спрятал обратно в ящик.

— Мне они ни разу не лгали. И ни разу не лгали никому при мне.

— Ты всерьёз считаешь это доказательством?

Эл какое-то время молчал. Похоже, и впрямь обдумывал вопрос. Ну, может, хоть какая-то искра рациона… Потом лицо оммёдзи осветила улыбка.

— Ты же веришь уголовному кодексу.

Лайт с трудом подавил желание рухнуть лицом в стол и застонать. Это было даже хуже, чем если бы Эл над ним издевался. Увы, нет, для лесного отшельника свод законов и стопка стародавних цитат и впрямь были равнозначны. Вот где истинный ужас.

***

В какой-то момент Лайт понял, проснувшись, что не знает, какой сегодня день. Разумеется, после недолгих размышлений восстановить последовательность дат в голове удалось, но факт оставался фактом — отсутствие связи с нормальным миром начало сказываться. Мобильный окончательно сел, лишив его календаря и ежедневника, а внятной замены в доме Эл не нашлось. Чем сам оммёдзи пользуется, чтобы не путать понедельник с сентябрём, оставалось только догадываться, хотя были подозрения, что ничем. Незачем.

На самом деле всё это было не слишком важно, ведь Лайт уже вот-вот вернётся в Токио. И всё же вернётся не завтра, а родители и Саю могут начать волноваться. Пожалуй, даже волнуются, мама — так точно. Да и Айдзава… не в смысле волнуется, конечно, но наверняка ждёт хоть какой-нибудь информации по делу.

— Слушай, могу я воспользоваться твоим телефоном? — спросил Лайт после завтрака. — Мне нужно сделать звонок в полицейское управление. Ну и ещё… кое-куда.

— Конечно, Ягами-кун, — отозвался Эл без раздумий.

Он же первым поднялся из-за стола, направляясь в коридор, где на столике стоял древний телефонный аппарат. Снял трубку и протянул её Лайту. Он что, считает, будто офицер полиции впервые видит стационарный телефон, а пользоваться им и вовсе не умеет? Ну естественно, жители Токио рождаются со смартфоном последней модели в руке. Спасибо хоть не напоминает, что Тейти но Нума формально принадлежит к префектуре Токио.

Выдохнув раздражение, Лайт принялся набирать номер. Сообразил на середине, что звонит домой, резко нажал на рычаг и набрал номер своего отдела. И только потом поднёс трубку к уху. Ему ответил сплошной длинный гудок. Не столько громкий, сколько гулкий и какой-то пронзительный, похожий на вой ветра в горах. Ледяной. Даже в ухе немного зазвенело от непривычного звука.

— Что за…

Лайт отдёрнул от себя трубку и потряс головой.

Шагнув к нему, Эл перехватил его за руку, притянул зажатую в ладони трубку к себе и прислушался.

— Иногда так бывает без всяких причин, — заключил он. — А иногда из-за обрыва на линии. Попробуй снова.

Лайт набрал номер повторно, потом ещё несколько раз, но связь так и не появилась.

— Прости, Ягами-кун, — в голосе Эл послышалось искреннее сожаление. — Похоже, телефонный кабель тоже повреждён. Придётся ждать восстановления.

— И до каких пор?

Эл рассеянно потёр переносицу указательным пальцем.

— Обычно его быстро чинят, — отозвался он через паузу, явно думая о чём-то другом.

— Быстро — это сколько конкретно времени?

— По-разному. Многое зависит от времени года. Когда зима и дорогу заносит…

— Сейчас лето, — хмуро напомнил Лайт. Возникло у него странное ощущение, что Эл, потерявшись в своих неведомых думах, не помнит, какое время года на дворе.

— Да, конечно, — оммёдзи растянул бледные губы в улыбке. — Сейчас лето, а значит, тебе не придётся долго ждать. Потерпи ещё немного, Ягами-кун.

Он вынул из руки Лайта трубку, которую тот до сих пор не положил на рычаг — словно подсознательно по-детски верил, что, если повторить попытку достаточное количество раз, результат изменится.

Лайт не стал противиться. Тем более что мысли резко перескочили на другую тему. Какие же у оммёдзи холодные пальцы… не могут такие быть у живого человека, не должны! Но если Эл — не живой человек, тогда кто он?

Он не отпустит никого из нас. Никогда.

Как вообще взрослую самостоятельную личность можно куда-то не отпустить? Не ребёнку же приказываешь сидеть дома. Ладно, кого-то одного удержать возле себя можно, особенно если он от тебя зависит или банально физически слабее. Сюда входят практически все ситуации семейного абьюза, с которыми полиция сталкивается с печальной регулярностью. Но если это удерживающий один, а жертв много? Целая, пусть и небольшая, деревня — против тощего паренька в драных джинсах и стоптанных кроссовках. Что он может им предложить или чем напугать, чтобы вызвать такое послушание?

Ответов не было. Либо Лайт не был готов их принять.

Корни дзюбокко утопают в крови, а на ветвях болтаются сотни трупов…

Так говорилось в легенде, которую пересказала ему Миса, но из курса мировой культуры Лайт знал, что легенды никогда не передают ничего буквально. Все события и факты в них описываются иносказательно. Солнечное затмение — спрятавшееся в пещере божество солнца. Занесённая при родах инфекция — ужасные существа преисподней, забравшие мать и долго гнавшиеся за отцом. Вот и убийственное дерево совершенно не обязательно растёт на опушке леса. Следуя логике мифа, можно сделать вывод, что вокруг Тейти но Нума бродит человек, одержимый жаждой крови, и любой житель, удалившийся от деревни хоть на сколько-нибудь, станет его жертвой.

Чтобы вечно оставаться юным и прекрасным, дзюбокко пьёт человеческую кровь…

Не его ли встретил той злосчастной ночью Хигути?

Да ладно, когда они боролись на берегу, пусть и шуточно, Эл вовсе не ощущался… сверхсильным. И даже если бы… что само по себе бред — толпа крепких деревенских мужчин с лёгкостью расправится что со странным оммёдзи, что с любым вампиром.

***

— Я иду в Хинохару, — объявил Лайт на следующий же день с утра пораньше.

— Зачем?

Эл поднял голову, спокойно глядя на постояльца снизу вверх. Он сидел за своим «рабочим» столиком в гостиной и методично покрывал письменами маленькие прямоугольники листочки. Лайт успел заметить символ пяти элементов и кандзи «защита». Память подкинула воспоминание о таких вот бумажках, развешенных перед домами селян.

В нише токонома висело новое высказывание: «Затекающая под болотную кочку вода начинает гнить». С натяжкой соответствует его планам.

— Расспрошу тамошний народ о Хигути. Мало ли он туда выбирался. Кроме того, мне всё же нужно позвонить начальству, чтобы они не решили, будто меня похитили, а то и чего похуже, — Лайт усмехнулся, показывая, что шутит. Или почти шутит, поскольку Эл не может знать наверняка, какие договорённости и правила действуют в полицейском управлении. — Заодно оставлю заявку на ремонт в телекоммуникационной компании или кто там у вас отвечает за состояние телефонных кабелей.

Он с подсознательным напряжением ожидал, что Эл откажется или даже попытается с разной степенью настойчивости его отговорить, но тот лишь кивнул.

— Спасибо за участие. Вернись до заката, — и отвернулся, снова принимаясь за изготовление талисманов.

Оммёдзи спешил максимально использовать относительно прохладные утренние часы для чтения или письма. Позднее утро и начало дня у него отводились на посещения деревни, после он шёл в лес или работал на своём крошечном островном огородике, а вечером занимался травами. Иногда распорядок нарушался, но Лайт уже понял, что Эл предпочитает следовать устоявшимся традициям. Как, кажется, все здесь.

Chapter Text

***

Идти было легко. Солнце пока не вошло в силу, дорогу обильно затеняли деревья, и Лайт не сомневался, что прибудет на место ещё до полудня. Если, разумеется, ему не преградит путь неведомый тип, напавший на Хигути. Тот, кто стал для селян олицетворением дзюбокко. Лайт отмахнулся от бабочки, нагло надумавшей усесться ему на плечо. Строго говоря, существование этого человека всего лишь гипотеза. С тем же успехом роль кровожадного монстра могла сыграть лесная мошкара…

Перед выходом он намеренно спросил у Эл, нет ли какой-нибудь тропки, ведущей напрямик через лес, но оммёдзи, вопреки подозрениям, поглядел как на идиота и почти что приказал идти по официальной дороге, никуда не сворачивая. И надёжнее, и будет хоть какой-то шанс поймать попутку. Резонный совет, если честно.

Лайт в любом случае решил держаться настороже. Понятно, что ему самому вряд ли что-то всерьёз угрожает. В конце концов, он не руководитель компании, передвигающийся исключительно на авто и лифте, изредка заходящий в спортзал, в основном чтобы выпить в баре протеиновый коктейль. Лайт — полицейский, обученный не просто защитить свою жизнь, но и обезвредить преступника, в том числе вооружённого. Однако уверенность в себе не повод расслабляться. Цель не только и не столько победить в спарринге противника, сколько изобличить его, арестовать и отправить на скамью подсудимых.

Он шёл, ненавязчиво поглядывая по сторонам, прислушиваясь к шороху шагов, — как назло, только его собственных. Пели птицы, приветствуя новый день. Упитанный заяц выбрался на дорогу из кустов, не спеша пересёк её и скрылся в кустах напротив. На Лайта он не обратил никакого внимания.

В Хинохаре Лайт первым делом направился в кафе. Не потому, конечно, что ради экономии времени не позавтракал в доме оммёдзи и после нескольких часов пути готов был сожрать лесного кабана, а чтобы зарядить мобильный. Ну и завтрак заодно заказал. Вернее, обед.

Как ни странно, оказалось, что он ничуть не соскучился по вкусу стандартных блюд. Даже кофе был терпимым, но не больше. Либо в этой кафешке не слишком хорошо готовили, либо он слишком привык к готовке Эл. Первое, скорее всего, ведь Эл не стряпал ничего необычного — омлеты, лёгкие супы, рис с соей и овощами, сладкие отвары с лесными ягодами. Всё то, что хочется съесть в жару или когда жара немного отступила.

Однако не успел Лайт толком попробовать свой заказ, только выпил стакан холодной минералки — уже к середине пути солнце начало припекать, а к концу он почувствовал себя лососем, заплывшим в пустыню, — как ожил мобильный. Высветилась цепочка пропущенных сообщений и звонков. Отправив коллегам несколько коротких смс, в которых объяснял ситуацию, Лайт решил позвонить домой. Договориться с разгневанным Айдзавой, у которого сотрудник уехал на пару дней опросить свидетелей и уже неделю не выходит на связь, можно, а вот с обеспокоенной мамой… На всякий случай для начала он набрал номер Саю.

— Ой, Лайт, наконец-то! — зачастила сестра, ответив на звонок после первого же гудка. — А мы уже все думаем, куда ты задевался! Ты здоров? Всё в порядке?

— Здравствуй, Саю, у меня всё хорошо. Я же говорил, что еду в отдалённое поселение за пределами Токио. Просто там не оказалось сотовой связи. Сейчас я звоню из соседнего городка.

— Вообще, мы так и подумали, что ты не можешь дозвониться домой… — не очень уверенно протянула Саю. — Папа даже позвонил в твой отдел, чтобы утончить, куда тебя направили, и совсем успокоился. Сказал, ты поехал куда-то в Ниситаму, в самую глушь… В общем, мы решили мирно ждать, когда ты закончишь свои дела и объявишься.

Лайт закатил глаза. Иногда прелести жизни в Токио и службы в Центральном полицейском управлении отступали. Например, когда твой отец — бывший директор специального отдела и с лёгкостью может побеседовать с твоим нынешним начальником (по совместительству своим бывшим подчинённым). Служи Лайт… ну, скажем, в той же Хинохаре, он бы чувствовал себя более независимым. Другое дело, что работы для детектива его уровня в Хинохаре — днём с огнём не найти.

— Папа сейчас рядом с тобой? Передашь ему трубку?

— Не могу, его опять нет дома, — горестно воскликнула Саю. — Он поехал ловить рыбу вместе с Китамурой-саном, вернётся вечером.

— Тогда маме? Папе я сам потом позвоню.

— Бегу!

Послышался отдалённый топот ног — судя по всему, Саю неслась из своей комнаты вниз по лестнице на кухню, — и через полминуты в трубке послышался радостный, но всё же чуточку взволнованный мамин голос.

Лайт как мог успокоил её, рассказал в двух словах, в какой живописное местности сейчас проживает, пообещал привезти сувенир — на заднем плане снова возникла сестрёнка, требуя сувенир и себе — дважды повторил, что хорошо питается, и наконец закончил разговор, заверив семейство, что вернётся максимум на следующей неделе. После этого он позвонил отцу. Беседа с главой семейства Ягами вышла короче и продуктивнее. Советоваться насчёт текущего расследования было неэтично, зато Лайт уточнил для себя несколько чисто технически вопросов. Отец вскользь поинтересовался, где он живёт, но от советов не пропускать приёмы пищи — слава лесному духу — воздержался и сувениров не просил. Хотя, конечно, Лайт привезёт что-нибудь интересное и ему… надо только подумать что.

Прощаться пришлось ещё более сжато — звонил Айдзава. Лайт спешно пробормотал пожелания всего наилучшего, приятного дня, богатого улова, поклон Китамуре-сану, и нажал отбой. Перед тем как принять звонок, он успел бросить тоскливый взгляд на остывающую тонкацу. Сейчас придётся многое объяснять.

На самом деле ему тоже нужно было поговорить с Айдзавой. Помимо отчёта о своих действиях и сухо, лишь с капелькой торжества, сделанного вывода, что с Хигути в Тейти но Нума и впрямь произошло нечто криминальное, Лайт получил возможность запросить данные по финансовым делам между ним и Намикавой. Айдзава не удивился запросу, но не удержался от шпильки, посоветовав сперва собирать данные на месте, а только потом выезжать в поле.

— У меня есть гипотеза, что Хигути узнал об этой деревне из какой-то журнальной статьи, — невозмутимо продолжил Лайт, — но с её поиском я сам справлюсь.

— Сделай милость, — фыркнул Айдзава и отключился. У него там уже разрывался другой телефон.

***

Прикончив полностью остывший и только что не примёрзший к тарелке в кондиционированном воздухе кафе обед, Лайт запил его свежезаказанным горячим чаем (тот оказался примерно в сотню раз хуже травяных отваров Эл), подождал немного, чтобы заряд телефона поднялся до приемлемого уровня, расплатился и вышел на улицу. Хотя стоял самый разгар дня, следовало поторопиться, чтобы отправиться обратно как минимум за пару часов до заката. Конечно, можно остаться в Хинохаре до следующего утра, но он не предупредил Эл о таком долгом отсутствии. Не хватало ещё, чтобы и оммёдзи о нём волновался.

Не найдя в доступе офиса телекоммуникационной компании, Лайт решил упростить себе задачу и зайти в ближайший полицейский участок. Там точно передадут что нужно куда нужно, а он заодно посмотрит на своих здешних коллег. Тех самых, что должны были вместо него проводить воспитательные беседы с Сибуимару Такуо и выяснять, не держит ли маскирующийся под травника иностранец в плену целую деревню.

На момент прихода Лайта дежурящие в участке полицейские пили кофе и ели пончики. К нему повернулся только один из них — совсем молоденький юноша, почти мальчишка, явно надевший форму месяца три назад, не больше.

— Доброго вам дня, чем могу помочь? — выпалил он на одном дыхании.

Его соратница — девушка на пару лет постарше — продолжила прихлёбывать из бумажного стаканчика.

— Добрый день, — Лайт слегка поклонился. — Инспектор Ягами, Центральное управление, Токио, — представился он, с удовольствием наблюдая, как в его сторону мигом повернулись уже обе головы. — Я расследую происшествие с Хигути Кёске.

Мальчишка вскочил.

— Младший патрульный Мацуи Тору!

— Младший сержант Хата Рей, — девушка была немного сдержаннее.

Но в целом Лайт буквально кожей ощутил, как возрос уровень внимания к нему.

— Хигути Кёске — этот тот парень из Токио, который ездил в какую-то здешнюю деревню и заблудился? — неуверенно уточнил юноша.

— Его ещё потом нашли в жуткой дали отсюда, — припомнила Хата Рей.

Улучив мгновение, она покосилась на стену, где немым укором висел календарь. Ну да, ну да, воскресный полдень, маленький уютный городок, кому охота заниматься таинственными исчезновениями.

— Всё так, — кивнул Лайт. — Хигути поехал в отпуск в Тейти но Нума, а после его нашли в Ибараки, в лесу.

Полицейские с удивлением переглянулись.

— А, Си-но-нума, — первой сообразила Хата Рей. — Разве там кто-то ещё живёт?

— Вполне, — сухо ответил Лайт. На его взгляд, знать количество жителей подконтрольных отделению деревень было как раз обязанностью здешних сотрудников. Упоминание деревни по мрачному прозвищу тоже не понравилось. Не так уж сама Хинохара далека от болот. — Могу я увидеть отчёт вашего сотрудника, навещавшего Тейти но Нума после инцидента?

— Конечно, Ягами-сан, — отозвался Мацуи Тору, бросаясь в соседнее помещение, где, очевидно, хранилась отчётная документация. — Присаживайтесь пока! — крикнул он уже из-за стены.

— Хотите кофе? — после паузы предложила девушка. — У нас имеется очень современный кофейный автомат.

Айбер, наверное, заинтересовался бы, но Лайт покачал головой.

— Нет, спасибо.

Кофе в бумажном стаканчике — неотъемлемое составляющее дежурства, но он-то не на дежурстве. Ну, не совсем.

Некоторое время из соседнего кабинета доносилось увлечённое шуршание, пару раз что-то передвигалось и с грохотом падало. Лайт спрятал улыбку. Похоже, он встретился с местной версией Мацуды. Не зря у них даже фамилии схожи. Минут через десять Хата Рей не выдержала и отправилась коллеге на помощь. Возможно, чтобы он окончательно не порушил участок.

— В Тейти но Нума ездил Огата Рю, — объявил парень, показавшись в дверях. Вид у него был пыльный и взъерошенный, под мышкой зажата тощая кожаная папка. — Вот только… — Мацуи Тору замялся и оглянулся на идущую следом девицу, словно в поисках поддержки.

— Вообще-то он ничего там не нашёл, — сказала та.

— Переговорил с населением и не нашёл ничего подозрительного? — со вздохом подсказал Лайт более удачную формулировку.

— Нет же! Здесь написано, что он просто дотуда не доехал, — парень вытащил из папки пару листков и взмахнул ими в воздухе. — Перед деревней находится мост, и вот он был сломан… то есть даже не совсем сломан…

— Дайте сюда, — Лайт встал, протягивая руку.

Неудивительно, что эти полицейские не ведут работы с деревенскими хулиганами. Да они отчёт собственного сотрудника прочитать не в состоянии!

Однако когда он сам взглянул на коротенький — вполовину страницы, даже меньше — отчёт, больше понимания у него не стало. Неведомый Огата в самом деле сообщал, что отправился в Тейти но Нума на полицейском мотоцикле, но добраться не деревни не смог, поскольку мост через реку давно истлел и обвалился.

Э-э-э-э… что? Лайт подавил желание протереть глаза, чтобы убедиться, что они его не обманывают. Потому что иначе его должен был обманывать разум, воспринявший эту чушь, поскольку такой вопиющей лжи от сотрудника полиции ждать не приходится.

— Это неправда, — сказал Лайт, возвращая недоотчёт в руки Мацуи. — Я неоднократно бывал в Тейти но Нума и могу вас заверить, что тамошний мост в порядке.

— А когда вы там были? — осторожно спросила Хата. На лице девушки читалась робкая надежда, что Лайт ездил в деревню в прошлом декабре.

Он тут же разрушил её иллюзии.

— Сегодня утром.

— Вероятно, Огата что-нибудь перепутал, — сказал Мацуи, нарушая неловкую паузу. — Просмотрел на карте поворот или, напротив, свернул не туда… Он работает тут даже меньше, чем я.

Такое, в принципе, было возможно. Лайт даже внутренне успокоился, обдумав эту вероятность. Дороги в этой местности плохие, указатели стоят кое-как, и сбиться с пути, особенно если толком не знаешь, куда ехать, ничего не стоит. Плохо, конечно, но гораздо лучше, чем сознательная попытка обмануть следствие. Тем более когда такую попытку совершает полицейский.

— Я только одного не понимаю, — произнесла Хата. — Откуда там взялась река? — недоумённо нахмурившись, девушка повернулась к коллеге, но тот ответил ей таким же беспомощным взглядом. — Слушай, разве к югу от Хинохары есть реки?

— Да вроде не было. Там повсюду болота, одна сплошная топь. Ближайшая река протекает сквозь горную гряду, но при спуске в долину поворачивает в другую сторону.

Лайт решил прекратить этот обмен дезинформацией.

— Река возле Тейти но Нума действительно есть. И мост через реку тоже, причём почти целый… по крайней мере, использовать его можно без опаски. Туда даже протянуто электричество и телефонная связь, — по крайней мере до внешнего берега. — И было бы крайне неплохо, если бы соответствующие службы вовремя производили починку поломок. Как бы мало людей ни обитало в той местности, они имеют право на качественное обслуживание, — о том, что электричеством и телефоном пользуется один-единственный оммёдзи, он умолчал, в конце концов, жители деревни могут приходить к Эл сделать звонок. Ну, если придумают, кому хотят позвонить, и выяснят номер нужного телефона.

Убедившись, что больше никакой информации, касающейся дела Хигути, у этих ребят нет (можно подумать, заблудившийся патрульный — информация), Лайт покинул участок. На прощание он ещё раз напомнил, чтобы полицейские связались с телефонной компанией и вызвали специалистов. Те пообещали сделать это незамедлительно.

— Мы обязательно проследим, чтобы всё было в порядке, — приложил ладонь к груди эрзац-Мацуда. Выглядел он по-прежнему запылившимся и растрёпанным, но искренним.

Лайт решил ему верить. Вариантов всё равно было немного.

***

Следующей точкой на пути его следования была библиотека. Она в Хинохаре оказалась крошечной, всего в два этажа. Лайт не сомневался, что не найдёт в ней и одной десятой нужных ему изданий, однако в бумажном виде оно и не требовалось. Главное, что здесь был читальный зал с несколькими компьютерами, подключенными к интернету. Устроившись у окна, наполовину затенённого тяжёлой тёмно-коричневой шторой, он набрал в поиске запрос и откинулся на спинку стула в ожидании результатов. Зал практически пустовал. Кроме него и библиотекарши, мирно дремлющей за стойкой, здесь было от силы пять человек. Трое школьников уместились за один столик и усердно, в шесть рук, творили один реферат. Видимо, плохо сдали триместровые экзамены и вынуждены вместо летних каникул посещать дополнительные занятия, чтобы подправить результат. По соседству с Лайтом читал газету пожилой господин в очках, а в углу листала томик стихов девушка-подросток.

Интересно, а приходит ли в эту библиотеку Эл? Он вроде бы любит читать, часто в свободные минуты сидит с книгой, и в его комнате они занимают целую полку. Может, конечно, он перечитывает их раз за разом по кругу или заказывает по интернету… Вспомнив реалии домика оммёдзи, Лайт кашлянул, давя смешок. Второе — очень вряд ли.

Изображение на экране сменилось, и он торопливо перевёл взгляд туда. Система выдала всё, что смогла отыскать по его запросу. Негусто, прямо скажем. Как Лайт и сказал Айдзаве, он собирался проверить гипотезу об источнике, из которого Хигути мог узнать о существовании Тейти но Нума. По словам Намикавы, Хигути любил почитывать сомнительного рода журналы со всякими сплетнями и нелепыми «сенсациями». Искать по конкретным изданиям было сродни поискам иголки в стоге сена, однако прогнать через поиск весь оцифрованный массив статей показалось куда реальнее.

Вот только в итоге в распоряжении Лайта оказалось энное количество к месту и не к месту упомянутых болот, не всегда имевших отношение не то что к данной местности, а даже к болотам как таковым. Апофеозом машинной логики стал заголовок: «Болото невежества затягивает всё больше юных умов: последствия реформы образования».

Единственным упоминанием Тейти но Нума за последние полвека — помимо сухой и официальной исторической справки — была короткая статья от 17 сентября 1970 года, опубликованная в давно почившем журнале. В ней говорилось о гибели от болотной лихорадки некоего Сайто, крупного по тем временам торговца ювелирными украшениями. Он отправился из Токио на свадьбу дочери, жившей на юге страны, но не добрался до места, подхватив смертельную хворь. Скончался ювелир в одной из деревенек, лежавших на его пути. Далее следовали ожидаемые соболезнования семье, перечисления гражданских заслуг Сайто и зачем-то ряд характеристик драгоценностей, которые он вёз в подарок дочери. Если бы не грустный повод, статью можно было бы принять за неуклюжую рекламу.

Сама деревня была обозначена только раз и вскользь, чисто для проформы. Впрочем, то, что автор статьи вообще потрудился найти её название, было скорее данью его профессиональной дотошности, чем информационной необходимостью. Неведомый читателю Сайто мог заболеть и скончаться в любом другом поселении вдали от цивилизации.

Лайт повторно обежал глазами текст.

Ну и что здесь могло привлечь туриста?

Мысленно выругавшись, он закрыл страницу.

Нет, даже если Хигути и узнал о Тейти но Нума из этой статьи, вряд ли именно она внушила ему желания провести в болотной деревне отпуск.

Переведённый в беззвучный режим телефон коротко завибрировал. Пришло сообщение от Айдзавы.

«У Хигути Кёске были задолженности по счетам. Одни незначительные, другие — на достаточно крупные суммы. Намикава Рейдзи ни с одним из них не связан».

Так, ещё одна гипотеза коту под хвост. Почувствуй себя идиотом, детектив Ягами.

Если со статьёй ещё можно предположить, что нужный ему экземпляр просто не попал в библиотечную систему, то подозревать Намикаву, похоже, не в чем. Он не давал Хигути в долг. Ну, либо давал, но получил свои деньги обратно.

Чёртова интуиция шептала, что все предположения Лайта вообще ни при чём и мотив преступления надо искать совсем, совсем в другом месте. Жаль, определение этого места ей было уже не по силам.

Мобильный вновь дёрнулся, приняв новое сообщение. Библиотекарша осуждающе глянула в сторону Лайта. Вероятно, в её представлении тишина в читальном зале должна была нарушаться лишь шорохом страниц. Лайт поднялся. Всё равно рассиживаться здесь дальше было незачем. Второе сообщение Айдзавы он просмотрел, уже выйдя на улицу.

«У тебя точно всё под контролем? Подкрепление требуется?»

Представив, как их команда вваливается в домишко оммёдзи или деловито шагает по улицам деревни, готовая сурово допрашивать каждого встречного поросёнка, Лайт побледнел. Только такого позора ему не хватало! Вцепившись в телефон, он в самых убедительных выражениях заверил Айдзаву, что справится один. Не надо, не надо, пожалуйста, не надо к нему никого присылать. Уж лучше пусть его утопят в болоте.

***

Дорога назад показалась длиннее и, чего уж там, тяжелее утренней. Примерно на середине Лайт почти пожалел, что не остался в Хинохаре до завтра. Ну, задумался бы Эл, где носит неугомонного полицейского. Позлорадствовал бы про себя, что тот сейчас ночует под деревом или вообще тайком сбежал обратно в Токио, не вынеся сельского быта. Вряд ли Эл отправился бы на поиски Лайта в ночном лесу. Не с его отношением к этим их суевериям про чудищ из чащи и грани пространств.

Да и Лайта гонит вперёд нечто другое.

Неужели он просто-напросто привязался к жилищу оммёдзи и всерьёз спешит вернуться туда? Привычно ложащаяся под щёку подушка, чашка травяного отвара перед сном, почитать немного, а потом погасить лампу, оставляя в растерянности стайку ночных мотыльков… Странное чувство, ближе всего подходящее к домашнему уюту.

Как можно уютно жить рядом с тем, кого подозреваешь?

А он действительно подозревает Эл?

Лайт задумался. Ноги устало ступали по дороге, становящейся всё более разбитой, полностью заряженный телефон снова потерял сеть, и требовалось хоть чем-то занять голову. Эл зачем-то скрыл от него, что поселил у себя Хигути. Возможно, за этим не стояло никакого злого умысла, в конце концов, точно так же он приютил Лайта, но сам факт сокрытия данных вызывал настороженность. Ну не мог Эл об этом забыть, тем более после настойчивых расспросов. А ещё был сожженный архив и страх Мисы, уверенной, будто стоит ей попытаться пересечь мост, как явится оммёдзи и… сделает что-нибудь. Каждому из этих событий можно было дать объяснение, но подозрения рождала именно их совокупность. Непонятно было, какую роль на самом деле играет Эл в деревне. Он обладал некоей властью, которую жители деревни безоговорочно признавали и в то же время тяготились ею.

Внятные мысли иссякли, и Лайт на неопределённое время впал в медитативное состояние. Просто переставлял ноги, дремля на ходу. Прервалась цепочка фонарей вдоль дороги. Спустилось к горизонту солнце. Редкие автомобили, обгонявшие путника либо попадавшиеся навстречу, закончились. Где-то на краю сознания брезжило понимание, что уже довольно поздно, но до мозга оно не доходило. Бесцветные сумерки были вне времени.

Наконец стали появляется смутно знакомые места. Развилка. Поваленное дерево. Ржавый корпус остановки. Лайт помнил, как шёл мимо них утром. Пришлось сделать над собой усилие, чтобы вовремя свернуть на тропинку, ведущую к деревне.

В небе над Тейти но Нума появился бледно-фиолетовый абрис луны. Пройдёт ещё не меньше часа, прежде чем он обретёт объём и нальётся цветом. Вот только… разве полнолуние до сих пор не закончилось? Лайту очнулся. Он был уверен, что видел круглую, как монетка, луну из окошка кухни несколько дней назад. В вечер первого гадания, верно. Даже если он тогда не заметил маленькую щербинку, всё равно прошло достаточно времени, чтобы полнолуние миновало. Странно… сплошные странности с этой деревней. Сам того не замечая, Лайт пошёл быстрее. Заросли травы, местами выросшей по колено, цеплялись за брюки. Он остановился, чтобы смахнуть колючки, выпрямился и снова ненароком взглянул на луну. За эти несколько минут она стала словно бы ближе и больше. И ярче, гораздо ярче. Словно чей-то огромный глаз, проступающий на небосводе.

Какого же всё-таки цвета глаза у Эл? Может, как раз такие — призрачно-фиолетовые, только их цвет успел сгуститься до темноты?

Порыв ночного ветра скользнул по лицу, холодком пробежал по коже под пропотевшей за день рубашкой. Впервые, наверное, Лайт задумался, а не остаться ли на ночь в деревне. До неё он доберётся уже минут через пятнадцать, и Аманэ почти наверняка впустят его в дом…

Он отогнал эту мысль — больше из упрямства, чем по какой-то другой причине. В чём бы ни был замешан Эл, для Лайта он не опасен. Оммёдзи ни разу не попытался сделать что-либо, что причинило бы Лайту вред. Даже совет не лазать по болотам и не бродить ночью по лесу, в общем-то, был призван предотвратить возможную угрозу. А Лайт, кстати, лазает и бродит… герой такой. Ладно, ещё не совсем ночь. Стрелка часов подползала к девяти вечера, внушая успокоение. Правда, десять минут спустя она оставалась на прежнем месте, и Лайт, поднеся часы к уху, понял, что они даже не тикают. Он попытался припомнить, заводил ли часы сегодня с утра… не смог.

До дома он добрался со сбившимся напрочь дыханием и испариной на лбу. Ничего не случилось, никто не вылез к нему из кустов, даже звуков странных не было, однако Лайт шёл так быстро, как только мог, периодически срываясь на бег. Понимал, что ведёт себя глупо и наткнуться в полутьме на острую ветку хуже, чем опоздать к ужину на четверть часа, но всё равно спешил. Скорее всего, если бы он остановился и рационально осмыслил свой порыв, иррациональное желание нестись вперёд сломя голову ослабло бы. Однако каждое мгновение промедления вызывало почти физическое неприятие, и проще было поддаться ему, чем бороться.

Наваждение схлынуло, едва он ступил на берег островка. Лайт оглянулся назад — на тёмный массив леса, гаснущую полосу заката на западном краю неба, быстро текущую воду реки — и не увидел ничего угрожающего. Даже восходящая на противоположном краю неба луна больше не вызывала тревоги. Луна и луна, может, чуть ярче и крупнее, чем в городе, ну так сколько там искусственного света. На одной улице, где жил Лайт, сияло больше рекламных вывесок, фонарей, автомобильных фар и светодиодных светильников в окнах домов, чем во всей Хинохаре, не говоря уж о Тейти но Нума.

Распахнув дверь в свою комнату, он увидел тёмный силуэт, скрючившийся у его постели. Эл стремительно повернулся на звук.

— Что… что ты здесь делаешь? — спросил Лайт почему-то севшим голосом.

— Перестилаю тебе постель. Давно пора было сменить бельё.

Тонкие паучьи пальцы скользнули по одеялу, то ли расправляя складки, то ли… пряча в них вытянувшиеся когти? Да нет же, померещилось. Просто пальцы длинные, тонкие, вот и кажется, будто на концах они заострены.

— Не стоило беспокоиться, — выдавил Лайт. — В следующий раз просто оставь бельё у дверей, я сам всё сделаю.

Эл поднялся и сунул руки в карманы.

— Как скажешь, Ягами-кун.

Он вышел, привычно сутулясь, а Лайт ещё долго не мог унять заполошное сердцебиение. Плюхнувшись одетым на полузастеленный матрас, он запустил пальцы в волосы и яростно взъерошил их. Беспомощный жест, будто бы призванный помочь мозгам соображать лучше.

У Хигути Кёске были серьёзные долги. Не связанные с Намикавой, однако — наверняка связанные с кем-то другим. Значит ли это, что Лайт сейчас копает впустую? Может, вся его поездка в Тейти но Нума была бессмысленной тратой времени? Но что-то же здесь всё-таки случилось… Хигути находился в деревне, потом пропал, потом нашёлся за много десятков километров отсюда. Что бы с ним ни произошло, оно связано с этим местом. И с человеком, называющим себя странным именем — Эл.

Кто-нибудь может подтвердить, что это его имя?

Кто вообще в курсе, кто он, откуда взялся и чего добивается?

— Приходи ужинать, Ягами-кун! — крикнули из-за двери.

Его заботливое неведомое чудовище.

Chapter Text

***

Разбудило холодное прикосновение к щеке. Спросонья Лайт почему-то вообразил себе Эл, сидящего рядом с ним, опустившись на корточки, и осторожно гладящего по лицу. В полудрёме это казалось совершенно естественным, даже приятным. Лайт подался щекой на прохладные, влажные пальцы, но они почему-то отодвинулись.

Влажные?

Лайт открыл глаза.

— Кэро, — сказала устроившаяся на подушке лягушка. Крупная, болотно-зелёная, в маленьких жизнерадостных пупырышках. Выпученные желтоватые глаза уставились на Лайта. — Кэро-кэро-кэро!

— Охренеть, — прошептал Лайт и заорал. Чисто инстинктивно, от осознания, что эта склизкая, холодная тушка только что касалась его лица.

За стенкой прошлёпали босые пятки, и через мгновение дверь отошла в сторону.

— Ягами-кун?

— Что это такое?!

Взъерошенный сильнее, чем обычно, Эл окинул Лайта непонимающим взглядом, заметил, что тот тычет трясущимся пальцем куда-то рядом с собой, шагнул ближе, прищурился и радостно сообщил:

— Это лягушка, Ягами-кун. Маленькое земноводное, живущее в неглубоких пресноводных водоёмах. Тут вокруг полно болот.

— Ты что, издеваешься? — Лайт аж задохнулся от возмущения. Глотнув воздуха, он продолжил: — Я прекрасно знаю, что такое лягушка! Я спрашивал, как она попала сюда, в мою комнату, в мою постель!

Эл развёл руками.

— Мне-то откуда знать? Наверное, прискакала со стороны леса.

— Вылезла из родного болота, долго прыгала по лесу, перебралась на остров, нашла путь в дом и забралась именно ко мне?!

На губах оммёдзи появилась слабая улыбка.

— Может, ты ей понравился? Ты рыжий, она зелёная, такое красивое сочетание цветов? — наклонившись, Эл бережно взял лягушку в ладони. — Привет, господин лягушонок. Как твои дела? Тебе нравится Лайт, да? Хочешь с ним остаться? Но тогда ему придётся ловить для тебя мух. Ой, ты только послушай, как он квакает! Кажется, он согласен!

Лайт поймал себя на желании встать и… сделать что-нибудь с этим любителем природы. Удержало лишь понимание, что, спасаясь от жары, он вчера улёгся спать в одних трусах. Стоять в них перед Эл будет не очень-то грозно.

— Убери это отсюда, — буркнул он, кутаясь в одеяло.

— Точно не хочешь оставить лягушонка себе? Он довольно маленький. Вероятно, появился на свет только этой весной.

— Я сказал, убери! Пожалуйста.

— Никогда бы не подумал, что Ягами-кун боится лягушек, — вздохнул Эл. — Ладно. Пойдём, маленький. Подыщем тебе мягкую уютную кочку.

Нежно прижимая к себе зелёную пакость, оммёдзи вышел вон. Лайт резко выдохнул. Разумеется, он не боялся лягушек. Это было бы глупо и нелогично — безобидные существа, не обладающие ни острыми зубами, ни длинными когтями, ни ядовитым жалом. Просто такие мокрые, склизкие и противные, что от одного их вида передёргивало.

А ещё он крайне сомневался, что лягушка действительно попала к нему сама. Куда более вероятно, что её сюда принёс кто-то другой и, пока Лайт спал, положил на подушку. Кто-то чудовищно вредный, невыносимый… только что протопавший по веранде и спрыгнувший с неё, привычно забыв о шнурках в кроссовках, а может, и о кроссовках вообще!

***

Одевшись и дважды проверив постель на наличие в ней… кхм… нежелательных земноводных, Лайт вышел из комнаты. Несколько раз окликнул Эл, но тот, похоже, ещё не вернулся. Прекрасно. Может гулять со своим новым дружком хоть весь день.

Мышцы после вчерашней прогулки слегка побаливали. Лайт старался держать себя в хорошей форме, но это больше касалось физических упражнений и приёмов борьбы, а если бег, то на скорость и относительно короткую дистанцию. Длительные забеги — не его фишка. Детективы из специального отдела всё же больше работают головой, чем ногами.

Часы, как ни странно, пошли сами. Либо он перед сном, уже ничего не соображая, завёл их.

Зевая во весь рот, Лайт представлял, как сейчас сделает себе чай, а потом устроится на веранде и будет собирать в кучу мысли и полученные сведенья. На ветхие циновки пола упала тень, но она не была похожа на тощий и сутулый силуэт Эл. Лайт в замешательстве поднял голову и нос к носу столкнулся с высоким пожилым господином в старомодном тёмно-коричневом костюме. У господина были белоснежные пушистые усы и очки в тонкой золотящейся оправе. В руках он держал потрёпанный кожаный портфель.

— Добрый день, — вежливо поздоровался незнакомец. У него был сильный акцент.

— Здрасьте, — невнятно пробормотал Лайт, рефлекторно одёргивая мятую футболку и удерживаясь от желания пригладить ладонью торчащие во все стороны после сна и бурного пробуждения волосы.

Порывшись в памяти, он пришёл к выводу, что ни разу не видел этого человека в деревне. Да и по виду тот явно относился к городским жителям. Тогда что он тут делает? Ещё один турист? Этим летом что, туристический сезон здесь случился?

— Вы, наверное… — начал господин, но не успел закончить.

С криком «Ватари!» — по коридору пронёсся Эл. Прежде Лайт ни разу не видел у него такой прыти. Даже когда они устроили шутливое побоище на реке, оммёдзи был менее резвым. Господин обернулся — и Эл практически влетел в него, обхватывая обеими руками и повисая на шее.

— Ты приехал! Наконец-то!

Лайт почувствовал себя отчётливо лишним. Кем бы ни был этот загадочный тип, они с Эл хорошо знакомы. Надо бы уйти потихоньку, чтобы не мешать встрече, но, как назло, эти двое стояли посреди коридора, перегородив его.

— Я помнил, что ты меня ждёшь, — старик погладил Эл по взъерошенным волосам. — Но возникли неотложные дела в Шотландии.

— Несси?

— Да. Оказывается, у этого вида тоже бывает кризис подросткового возраста. Мы не сразу это поняли, была версия нарушения ареала обитания, но потом Роджер порылся в книгах, сделал предположение, и всё встало на свои места.

— Кризис подросткового возраста? — удивился Эл. — Но ей же уже…

— Мы считали Несси взрослой, но оказалось, что это не так.

Лайт слушал вполуха, медленно отступая по коридору. Проблемы неведомой Несси ни о чём ему не говорили. Он даже нетвёрдо понимал, кто это, родственница Ватари или домашнее животное. Тем более Эл со своим новым гостем перешли на английский язык, который Лайт знал не слишком хорошо. Что именно их связывает, тоже оставалось неясным. Судя по возрасту, они могли быть дедушкой и внуком, но Эл обращался к старику по фамилии и физического сходства между ними не наблюдалось.

Лайту оставался буквально шаг, когда оба дружно повернулись к нему. Он застыл на месте, пристыженный сам не зная чем и отчего.

Ватари уставился на него так пристально, словно собирался чуть позже опознавать на очной ставке в полиции.

— Я рад, что ты наконец решился взять себе помощника, — сказал старик уже по-японски и повернулся к Эл. — Всё-таки Тейти но Нума — непростой объект, и для него необходимо много…

— Это Ягами Лайт, — поспешно перебил гостя Эл. — Полицейский инспектор из Токио. Он проводит расследование.

— Ах, инспектор, — усы Ватари печально опустились. — Что ж, ещё раз здравствуйте, Ягами-сан.

— А это Ватари, мой наставник и опекун, — Эл обхватил Ватари за локоть обеими руками. — Ну… бывший опекун, наверное. Он из Англии.

— Совсем бывших опекунов не бывает, — улыбнулся Ватари. — Как не бывает бывших родителей. А не выпить ли нам за знакомство по чашечке чая? У вас тут жарковато, надо признать.

Лайту снова не дали вежливо удалиться. Втащили на кухню, в присутствии трёх человек ставшую совсем маленькой, усадили за стол, вручили чашку чая с тостом и оставили молчаливым свидетелем радостей чужого общения. Ещё и чай оказался европейским — чересчур насыщенным, терпким до горечи. Лайт читал, что для смягчения неприятного вкуса гайдзины добавляют в него коровье молоко, но до такого у них, к счастью, не дошло. У Эл просто не было молока на кухне.

— Я кое-что для тебя привёз, — объявил Ватари своему подопечному.

Открыв портфель, который он прихватил с собой даже к столу, Ватари вытащил оттуда огромную шоколадку. Эл аж беззвучно выдохнул от восхищения. Потом стремительно развернул обёртку и впился зубами в размякший шоколад.

— Растаял… неудивительно, на такой-то жаре, — пробормотал Ватари. — Надо бы положить в холод.

— Электричество опять вырубилось, — отозвался Эл с набитым ртом. — Лайт даже ходил в Хинохару, просил прислать ремонтную бригаду, но пока всё по-прежнему… Ничего страшного, Ватари, мне нравится, — он осторожно погладил наставника по руке, стараясь не испачкать выглядывающую из-под рукава белоснежную манжету в тающем шоколаде.

— Хочешь немного? — спросил он у Лайта и отломил у плитки уголок.

Лайт покачал головой.

— Спасибо, нет. Я не люблю сладкое.

Да и пачкаться в липком не хотелось.

Эл такие вещи не смущали. Перемазавшись чуть ли не до ушей и локтей, он увлечённо облизывал пальцы. Ватари глядел на своего воспитанника с откровенным умилением. Лайт тоже глядел, но с каким-то другим чувством… со скручивающимся в области солнечного сплетения волнением, которое точно не следовало проявлять в присутствии бывшего опекуна. Тем более тот, по его собственным словам, сам себя бывшим не считает. Лайт оперативно сделал вид, что с интересом рассматривает плавающую в его чашке чаинку.

— И ещё это, — из безразмерного, казалось, портфеля на свет появилась стопка книг, перевязанных верёвочкой. Ватари аккуратно поставил её на край стола.

Эл тихо застонал, но остаток шоколада из рук не выпустил.

— Здорово. Я потом посмотрю.

Лайт бы предпочёл действовать в обратном порядке. Впрочем, приглядевшись, он понял, что книги напечатаны не на японском и даже не на английском языке. Национальная принадлежность Эл становилось всё любопытнее.

Ватари утёр платком со лба пот и стащил пиджак. Даже ткань у этой вещи выглядела древней. Такую, должно быть, требуется выглаживать часами, чтобы все складки легли как надо.

— Каждый раз заранее напоминаю себе перед приездом сюда одеться полегче — и каждый раз забываю, — с добродушной усмешкой заявил старик. — У нас в Англии другой климат.

— Сезон жары наступает раньше или позже? — уточнил Лайт.

Ватари не сдержал смешок.

— Я бы сказал, он наступает реже. Где-нибудь раз в десять-пятнадцать лет. В остальное время наше лето богато скорее дождями.

Вообще-то сезон дождей в Японии тоже был — предшествовал зною второй половины лета, но Лайт прикусил язык. Кажется, у гайдзинов было своё понимание тепла, лета и вообще погоды, не связанное с природными нормами.

Эл умудрился доесть шоколад и не впасть в сахарную кому. Впрочем, существу, способному поглощать мёд и варенье банками, такое вряд ли грозило.

— Тебе нужно есть и обычную еду, — нахмурившись, сказал Ватари. — Не только сладкую. Ты похудел за то время, что мы не виделись.

— Я много думаю, — заявил Эл, вылизывая фольгу, — поэтому моему мозгу нужно много глюкозы.

— Белки и клетчатка ему тоже нужны. Ягами-сан, проследите, пожалуйста, — обратился опекун к Лайту.

Лайт завис, не зная, что на это можно сказать, а главное, как это можно сделать. Не связывать же Эл и кормить с ложечки, как ребёнка.

— Постараюсь, — уклонился он от прямого обещания.

— Уже сговорились, — горестно вздохнул Эл и потянулся за тостом с сыром. Но перед этим тщательно слизал остатки шоколада с пальцев.

После завтрака, когда Лайт предвкушал, что его наконец оставят в покое, Ватари внезапно предложил ему погадать.

— Эл мне уже гадал, — сказал Лайт, с трудом скрывая изумление. Он-то вообразил, что Эл, получивший вполне нормальное образование, увлёкся мистической ересью, и в результате Ватари, не имеющий рычагов влияния на повзрослевшего воспитанника, нехотя смирился с его выбором, хотя в глубине души, конечно, не одобрял. Потому и регулярно ездит проведать. А Ватари, оказывается, не только поддерживает увлечение Эл, но и самолично его практикует!

— Эл прекрасно гадает, — сказал Ватари, склонив седую голову набок, — однако я сам хотел бы посмотреть.

Что именно благородный английский джентльмен, до безумия напоминающий классического дворецкого в старинном аристократическом семействе, собирается рассматривать, Лайт не понял, но причин для возражения не нашёл. Он без напоминаний поплёлся в гостиную и уселся за низкий столик. Скоро сможет сам раскладывать все эти косточки и бумажки.

Ни дать ни взять индейка, которая сама себя сервирует.

Однако знакомый ритуал прошёл в ускоренном режиме. Ватари не складывал никаких фигурок и не зажигал ароматических свечей. То ли потому, что стоял ясный день, когда свечи банально не создают нужную атмосферу, то ли потому что все эти вещи были не так уж нужны, то ли на правах опытного мага. Вместо них он зачерпнул из незнакомой коробочки некий порошок, похожий на толчёный мел, и широкими мазками начертил символы защиты по всем четырём сторонам столика.

Логика на краю сознания отчаянно вопила, с кем Лайт связался и какой дурью мается, но бежать из гостиной было уже поздно. Да и надпись в токонома догадливо объявляла: «Терпение — благодетель». Точно, сразу после наблюдательности.

Дальше всё шло примерно так, как Лайт помнил. Монетки, линии, свиток из ящика, который Ватари медленно зачитал своим глубоким, на удивление нестарческим голосом.

Будьте готовы к неприятному сюрпризу. Постарайтесь рассудительно и детально осмыслить положение дел, увидеть действительную их сторону. Возможно, вам придется сменить место работы и жительства. Будьте особенно внимательны, чтобы важные детали не ускользали за пределы вашего влияния. Продумывайте все действия, и тогда получите помощь оттуда, откуда меньше всего ждете. Желания изменятся, но не так быстро, как хотелось бы. Проанализируйте возможности ваших планов, и если дела пойдут успешно, не забывайте помогать другим.

Лайт от возмущения утратил изрядную долю вежливости.

— А хорошие предсказания у вас вообще бывают?

Ватари развёл руками.

— Предсказания не могут быть хорошими или плохими. Их ценность в точности. А ваша задача найти путь применения полученным знаниям.

— Заранее сменить работу и местожительства? — Лайт даже не срывал иронии.

— Видите ли, Ягами-сан, — Ватари улыбался. Похоже, его ничуть не обидела реакция. — Суть не в том, чтобы скопировать некое событие в свою жизнь. Вы должны уловить движение руки судьбы и просто последовать ему. Тогда всё получится само собой.

Эл, всё это время молча сидевший в уголке и листавший привезённые Ватари книги, поднял голову:

— Ягами-кун не верит в гадания. Вернее, верит, но для него достоверны другие методы их проведения. Судебная экспертиза, опрос свидетелей, поиск улик.

— Это и близко не гадания, — фыркнул Лайт. — В основе проведения расследования лежат факты.

— В гадании тоже используются факты, только установленные иным способом.

Лайт вскинул ладони и засмеялся.

— Простите, Ватари-сан, Эл-сан, тут мы с вами не договоримся.

Не было смысла спорить. В игре на чужом поле и по чужим правилам никому не победить.

***

В конце концов он всё-таки улизнул. Улучил момент, когда Эл и Ватари принялись обсуждать одну из привезённых книг — увы, обсуждение велось на английском, причём с такой скоростью и уймой незнакомых слов, что понять что-либо не представлялось возможным, а то Лайт бы послушал, — и на цыпочках выбрался из дома. В деревню идти не хотелось, ему нужен был краткий перерыв в расследовании. Оставаться на острове тоже было нельзя, на этом пятачке его найдут в два счёта. Поэтому Лайт тихонько надел сандалии, прихватил соломенную шляпу, которая давным-давно перестала вызывать у него эмоции, и направился в лес.

Далеко уходить не стал. Хоть он и выучил тропинку, ведущую к песчаной косе острова, до последнего куста, вдали от неё ничего не стоит заблудиться. Впрочем, далеко уходить и не пришлось. Буквально в двух шагах от первого же поворота нашлась уютная полянка, заросшая нежно-жёлтыми пушистыми соцветиями. По краям полянки высились вековые ели.

Лайт уселся на траву. Потом лёг, закинув руки за голову. Пахло нагретой смолой и медовой сладостью цветов. Неподалёку шумела река, над головой покачивались еловые макушки. Мирно, спокойно, никаких ужасов, разве что шишка в лоб прилетит. Валялся ли где-нибудь здесь украдкой Хигути, отдыхая от деревни, в которую приехал отдохнуть?

Мысли сделали кульбит. Отдохнуть он приехал, как же. Лайт почувствовал, как губы кривит злая ухмылка. Ситуация бесила, и чем дальше, тем сильней. Все опросы косвенно подтверждали, что Хигути проводил в Тейти но Нума отпуск, но веры в это отчего-то не прибавлялось. Не тот человек, не то место, несовпадение, настолько острое, что буквально кололо глаза. С равным недоверием знакомые и друзья Лайта отнеслись бы к заявлению, будто он решил переехать… да в ту же Тейти но Нума, будь она неладна!

Имеет это отношение к делу или нет, но Хигути что-то искал в деревне.

Или в её окрестностях.

Никто из деревенских либо не знает об этом, либо сознательно лжёт. У Эл тут и вовсе всё просто — вывернул вопрос наизнанку, ответил не на него, а на что-то своё, и порядок… считай, не соврал. Потрясающе гибкое существо.

Болтает сейчас с этим Ватари. Мечтательно облизывается, вспоминая шоколад. Почему Лайт не купил ему что-нибудь сладкое в Хинохаре? Можно было ведь пройтись по тамошним магазинчикам, выбрать что-то подходящее. Тогда, может, он не чувствовал бы сейчас, что настолько проигрывает по очкам… Стоп. Он что, в самом деле взялся конкурировать за внимание Эл с его пожилым воспитателем? Ягами Лайт, ты окончательно сошёл с ума.

Расспросить народ в Хинохаре о Хигути он, кстати, тоже забыл. Деревня словно притягивал его обратно, обрубая все лишние дела.

Пик раздражения миновал. Лайт мысленно сформулировал своё недовольство, и окружающий покой вновь начал окутывать сонной полуденной сладостью. Мимо деловито пролетела пчела, но не заинтересовалась лежащим человеком, а выбрала ближайший цветок. Лайт закрыл глаза, прислушиваясь к то стихающему, то возобновляющемуся жужжанию. С каждым разом оно слышалось всё дальше, дальше, дальше… Хрустнула в отдалении сухая ветка, но звук не смог проникнуть за границу сна, так и оставшись бессмысленным.

На самом деле это было не совсем сном. По крайней мере, не таким сном, как ночью, когда целиком отключаешься от окружающей действительности и уходишь в мир своего подсознания. Лайт смутно чувствовал покалывающую щёку еловую иголку, редкие порывы ветра, тихий шёпот воды…

Потом над ним склонились две тени. Одна из них была приземистой и кривой, словно старое, согнувшееся под гнётом лет дерево, вторая лёгкой и гибкой.

— Почему бы тебе не оставить его себе? — проскрипела глухой надтреснутый голос.

— Он сам должен сделать выбор, — откликнулся второй, похожий на перестук камешков в ладони.

— А если он выберет не тебя?

Лайт открыл глаза, но рядом никого не было, лишь покачивались в вышине ели, да сновала у края полянки неутомимая пчела. Что-то юркнуло в заросли камыша, какое-то мелкое животное, водяная крыса, а может, птица.

Потянувшись, он сел и с некоторым удивлением заметил, что уже начало темнеть. Воздух посвежел, но пока не стал прохладным. Он что, проспал тут не пятнадцать минут, а полноценные пару часа? Или даже больше? В чём-то Айдзава всё-таки прав: пока другие ребята в поте лица пашут в отделе, Лайт бессовестно увиливает от своих должностных обязанностей.

***

Когда он вернулся, Эл на кухне готовил ужин. Никаких вопросов, где Лайт был и что делал, не последовало. Пришёл — хорошо, не пришёл — ещё лучше.

Ватари не было видно. Потом Лайт заметил, что посуда на столе расставлена для двоих.

— Мне погулять ещё немного?

— Что? — Эл очнулся от мыслей. Обернулся. — Нет, садись за стол, всё почти готово.

— А где твой наставник?

— Ватари уже уехал. Он приезжал совсем ненадолго.

Совершить путешествие через Атлантику ради нескольких часов?! Хм. Возможно, у Ватари в Японии есть и другие дела, иначе совсем бредово.

— Что за срочность? Я так понял, вы давно не виделись.

— Да, около года. Ватари очень занятой человек. Он руководит детским приютом, плюс… координирует работу своих выпускников.

— Ты тоже воспитывался в том приюте?

Губы Эл раздвинула улыбка.

— Мой догадливый Ягами-кун.

Он, конечно, шутил, съеденный шоколад и компания наставника явно привели его в доброе расположение духа, но это «мой Ягами-кун» так странно и остро отозвалось в сердце, что Лайт забыл, о чём собирался спрашивать дальше.

Они сели за стол и принялись за овощное рагу с кусочками обжаренного во фритюре соевого мяса. Ну, вернее, Лайт принялся, он почти ничего не съел за завтраком, обед пропустил и теперь ощущал звериный голод. Эл по традиции едва ковырял еду. Вдвоём на маленькой кухне было намного удобнее, ну и в целом… уютно. Мягкий свет масляной лампы отодвигал темноту к углам, где она сворачивалась густыми тенями. Ветер с тихим шуршанием покачивал край шторы.

Утолив первый голод, Лайт облокотился о стол и перевёл взгляд на Эл. Тот всё ещё сражался с бататом, причём батат уверенно побеждал.

— Значит, ты родился в Англии?

— Знание, откуда я родом, не поможет тебе в твоём расследовании.

— Эл, ну я же просто спросил!

— Прости, Ягами-кун. Я и правда жил какое-то время в Англии. Тебе это важно?

— Да не то чтобы… Просто странно, что иностранец стал оммёдзи. Разве у вас нет своих аналогичных профессий? — Лайт не был уверен, что употребление слова «профессия» тут уместно, но аналога не нашёл. Не хобби же это, в конце концов.

— В любой культуре есть люди, способные различать тонкий мир. Всё дело в том, где именно они нужны. Хочешь ещё салата?

— Не хочу… разве что немного. Ты тоже ешь. Помнишь, что сказал Ватари?

— Ватари каждое утро добавляет в свою овсянку варенье, — Эл расплылся в широкой улыбке, — мне было с кого брать пример.

— Овсянка?

— Ну, каша из овсяной крупы или хлопьев. Скользкая такая… размазывается по тарелке.

Лайт представил себе кашу из рисовых хлопьев с вареньем. Поёжился. Этот Ватари, похоже, страшный человек. Хорошо, что он уже уехал.

— Погоди, — упрямо вернулся он к предыдущему вопросу. — Если в любой культуре есть свои оккультные практики, почему ты решил стать именно оммёдзи? Ты увлёкся Японией, — такое случалось с гайдзинам, Лайт об этом читал, — или здесь, в этой деревне, жили твои родственники?

Отложив палочки, Эл собрал кончиком пальца с края тарелки соус, слизнул и принялся посасывать палец.

— Мне достаточно трудно объяснить. Скажи, когда ты учился в университете, ведь не все твои однокурсники стали детективами?

— Разумеется, нет. Не все они даже поступили на работу в полицию.

— Здесь примерно то же самое. То, что у людей принято называть чарами, магией, волшебством, оммёдо — структурируется по ряду направлений. Всяческие гадания и установление судьбы, очищение духа, очищение тела, взаимодействие с потусторонними существами, запечатывание или поддержка… всего не перечислишь, поверь, это огромный пласт знаний. Нельзя одинаково хорошо владеть всеми ветвями учения. Как нельзя одновременно быть следователем по уголовным делам, экспертом по международному праву и специалистом по финансовым махинациям. Всегда приходится выбирать, чем больше ты хочешь заняться, какие у тебя наивысшие способности. В том числе — поступить на юридический, а не на исторический, потому что чувствуешь, что так принесёшь больше пользы. Ну или по какой-нибудь другой причине.

— То есть ты захотел переехать из Англии в Японию и… — Лайт замялся. Не говорить же, что Эл добровольно забился в дикую глушь лесов. — Помогать жителям Тейти но Нума?

— В общих чертах — да.

С точки зрения последовательности событий всё было понятно, а вот с точки зрения логики — нет. Как можно было бросить жизнь и учёбу в Англии, чтобы оказаться в самой, наверное, глухой точке японской провинции? Переберись Эл из Лондона в Токио, это было бы объяснимо, но Тейти но Нума? Как он вообще о ней узнал? И почему именно сюда? Чем эта деревушка лучше того же Токио, там что, вся нечисть самовыпилилась?

— Хочешь, я почитаю тебе что-нибудь из книг, которые привёз Ватари? — спросил Эл, под шумок убрав со стола тарелки. Лайт так и не понял, чем у него закончилось противостояние с рагу. — Там много интересного. Есть древние сказания, есть современные статьи. Художественная литература тоже имеется. Ты любишь Достоевского?

— Боюсь, я не знаю других языков, кроме японского и английского, — после некоторого колебания признался Лайт. Об уровне своего знания английского он решил не распространяться.

— А! Ничего страшного, — Эл, кажется, даже не понял проблемы. — Я тебе переведу. Что выбираешь, легенды или статьи?

Chapter Text

***

В деревне царила атмосфера всеобщего уныния. Несмотря на ещё довольно раннее утро, людей на улицах было мало, а те, кто был, выглядели хмурыми и необщительными. С Лайтом здоровались, но после старались как можно быстрее уйти. Он проводил недоумённым взглядом спину госпожи Рин — жизнерадостной старушки, владелицы знаменитого поросёнка. Обычно она подолгу болтала с Лайтом: расспрашивала его о семье, рассказывала о своих внуках, перечисляла абсолютно бесполезные для него, но любопытные с точки зрения культуры способы варки риса и маринования овощей. Сегодня она едва кивнула в его сторону. Куда-то торопилась? Была чем-то огорчена? Обижена? Лайт был уверен, что ничем не мог задеть старую женщину. Во-первых, потому что его два дня не было в деревне, а во-вторых потому, что примерно так же вёл себя каждый встречный. Не мог же Лайт обидеть их всех — разве что всех их обидело его недолгое отсутствие.

Скорее, виноваты какие-то общие проблемы в деревне. Возможно, августовская жара негативно сказалась на будущем урожая, а может, чересчур обмелела река и её стало недостаточно для полива… Эл ведь говорил ему, что к концу лета реку можно будет пересечь вброд. Хотя пока что река даже не думала обзаводиться бродами.

Но разве местные не учитывают такие вещи? Они кормятся с этой земли, а значит, должны знать все её особенности.

— В семье Химура несчастье, — нехотя сообщил Миками Тэру, проходивший мимо и пойманный Лайтом буквально за шиворот. — Скончался их новорожденный сын.

Но… но Эл же сказал ему, что роды прошли хорошо.

— Что случилось?

— Никто не знает. Малыш умер, как уснул. Тихо, спокойно… будто бы совсем без причины.

— Это ужасно.

— Уже несколько лет как ни один младенец в деревне не дожил до месячного возраста.

— Почему? Какая-то эпидемия? А что говорит Эл?

— Талисманы приносит.

Ну да, глупый вопрос. Тут нужна экспертная комиссия, может быть, лабораторные исследования, как минимум — врач-педиатр. Но почему Эл не сообщит в Токио о неестественно-высокой смертности среди детей Тейти но Нума? Зачем он берёт на себя такую ответственность, ведь в этом случае легко обвинить в некомпетентности его?

Разве что некомпетентность и впрямь имела место.

Эл вырос в Англии, предположительно там же выучился, а потом резко всё бросил и уехал в дальнюю японскую деревушку, до которой ещё попробуй доберись из цивилизованных мест. После этого в деревню пришла загадочная болезнь, забирающая самых маленьких и слабых. Эл решил заняться оккультным учением оммёдо, которое по легенде даёт право предсказывать судьбу, исцелять болезни, изгонять злобных духов, а в иных случаях, напротив, призывать их, заключив в листок бумаги… Ватари, его наставник, ничуть не возражает, даже сам практикует эту ересь. Возможно, именно с его подачи Эл ею и увлёкся.

Но если с Эл ситуация именно такая — чего ждут местные жители? До Хинохары не так уж далеко, Лайт в этом успел убедиться на личном опыте.

— Недосуг мне тут болтать, — спохватился Миками Тэру.

Лайт несколько секунд смотрел, как он быстрым шагом удаляется прочь, — и бросился догонять. Не столько потому, что хотел узнать что-то ещё, сколько из-за пресловутого чутья детектива, которое порой срабатывает сродни инстинкту хищника. Убегающую добычу нужно догнать. Постоянно старающийся скрыться человек что-то утаивает.

— Чего вам? — даже не пытаясь изобразить вежливость, буркнул Миками Тэру.

— Куда вы идёте?

— Домой, куда же ещё, мне нужно поработать. Зафиксировать дневные наблюдения, подготовиться к снятию вечерних.

— Если не возражаете, — тоном, не допускающим возражений, заявил Лайт, — я пойду вместе с вами.

Миками Тэру искоса взглянул на него. Во взгляде горело неприкрытое подозрение.

— Зачем?

— Хочу кое о чём у вас спросить, но приватно. Не посреди улицы.

Где их слышит вся эта самая улица целиком.

Дом Миками Тэру выглядел заброшенным. Лайт до последнего думал, что они пройдут дальше или куда-то свернут, но спутник уверенно остановился перед покосившимся набок строением, заросшим кустами со всех сторон. Одна из веток упиралась в окно, грозя выдавить стекло. Крыльцо было усеяно сухими листочками, веточками, нанесённым ветром песком. Владелец явно не подметал его не один месяц, а может, и вовсе не затруднял себя такими вещами.

Дверь открылась с трудом, готовая перекоситься и застрять в проёме на середине. Миками Тэру и его гость по очереди протиснулись в мрачную прохладу дома.

Лайт постарался не морщиться: неприятный запах окутывал с первых шагов. Пахло чем-то кислым и в то же время тяжёлым, словно где-то недалеко отмокали в болотной воде старые тряпки. Впрочем, учитывая раскинувшийся вокруг бардак, такое вполне могло быть. Чашки с недопитым чаем стояли на всех доступных поверхностях. Какие-то из них были почти пусты, из других был сделан от силы один глоток. На полу между разномастными стопками книг валялись листы бумаги, мятые и изорванные, покрытые непонятными колонками цифр; книгами же, ветхими и потрёпанными, был заставлен весь подоконник, и оконное стекло едва не наполовину было скрыто. Сдвинутый ближе к окну стол являл собой воплощение хаоса, где тарелки с остатками пищи соседствовали с пепельницами, карандашами, ношеными носками, стопками бумаги и рулонами широкой полупрозрачной ленты. Венчал это великолепие сложного вида прибор, напоминающий самописец в деревянном ящичке без стенок.

Лайт отчаянно жалел, что перед входом в дом он по естественной привычке разулся. Теперь приходилось очень внимательно смотреть под ноги, что было не так-то просто сделать, поскольку из-за грязного и затенённого оконного стекла и ветвей снаружи в доме было полутемно.

— Это не мой дом, — зачем-то пояснил Миками Тэру. — Когда я приехал в Тейти но Нума, Дэмэгава-сан просто разрешил мне занять любой из пустующих. Я живу здесь временно.

Лайт издал неопределённый звук. Можно подумать, официальная бесхозность дома как-то оправдывала разведённый в нём беспорядок. Кому бы эта развалюха ни принадлежала, убирать её ленится живущий тут Тэру. Да и за несколько лет нормальный человек всё равно наведет вокруг себя порядок… или беспорядок, кто к чему привык. Однако тыкать в больную мозоль и без того сконфуженного хозяина помойки не стоит.

— Что это такое? — спросил Лайт, указывая на ящичек на столе.

— Барограф. Прибор, фиксирующий изменения атмосферного давления.

Лайт даже не подозревал, что такие штуки до сих пор используют. В его представлении современное оборудование было сплошь хромированным, обтекаемо-гладким, выверенно-лёгким, максимально удобным для использования.

«Ага, в Токио — фыркнул внутренний голос, — и в мыслях идиотов, перечитавших фантастики в стиле хай-тек. Очнись, вспомни, где находишься».

И всё равно — такому прибору было место в музее! А вообще организация, продав такой антиквариат на аукционе, смогла бы на вырученные деньги купить десяток новых барографов. Не то что Лайт был специалистом в аукционном деле, но попадались случаи хищения винтажных вещей… не ему, правда, а отцу, но в памяти они всё равно сохранились, да и цены на «деревянную рухлядь» на интернет-сайтах — тоже.

Раздосадованный сам на себя, Лайт с преувеличенным вниманием начал озираться по сторонам. Взгляд упал на небольшой плоский кейс, стоящий на подоконнике. В тот же миг в голове эхом зазвучали сказанные кем-то слова. Сосредоточиться… поймать ускользающее воспоминание…

Я видел, как он несёт чемоданчик, с какими иногда ходят художники, но что в нём на самом деле было, понятия не имею.

Эл сказал, что Хигути привёз с собой какой-то чемодан, где предположительно хранились инструменты для рисования или черчения. Они тогда сидели на кухне, пили чай, это был первый вечер Лайта в Тейти но Нума и доме оммёдзи. Не факт, конечно, что чемодан Хигути был похоже на тот, что сейчас попался на глаза Лайту, но совпадения — штука сомнительная.

Лайт указал в сторону окна.

— Вы рисуете? Что у вас там?

Миками Тэру повернул голову, недоумённо оглядел чемоданчик, после чего уставился на Лайта как на идиота.

— Мои рабочие инструменты. Я метеоролог, разве вы не помните?

Не дожидаясь ответа, он поднял чемоданчик, переставил на стол, попутно смахнув со столешницы пачку бумаги и носок, и бережно откинул крышку. Внутри и впрямь находились зафиксированные в своих ячейках приборы. Лайт смутно узнал термометр, барометр… дальше его знаний не хватило.

— То есть при помощи этого всего вы определяете погоду?

— Ну, не только. Мне порой приходится проводить разные подсчёты. Скажем, определять, с какой стороны объекта чаще будет ветрено, а где есть риск подтоплений. Где естественная влажность способна за считанные месяцы разрушить фундамент, а где регулярные наносы сухого песка забьют вентиляционную систему. Смотрите, вот психрометр, при помощи него определяют влажность воздуха. А анемометр измеряет скорость движения газов. Это всё очень важно для строительства.

— Не сомневаюсь, — Лайт перестал слушать, потом спохватился и встряхнул головой.

– Скажите, у Хигути был… похожий набор?

– Набор с инструментами у него точно был, — подтвердил Миками Тэру спокойно. — С какими именно — не знаю, он не показывал, а я не просил.

– Почему? — удивился Лайт вполне искренне.

– Не доверяю чужим приборам.

Ну… да, логично.

Эл решил, что Хигути приехал с этюдником, он мог просто не подумать про другие инструменты. Однако логичнее предположить, что у не рисовавшего никогда Хигути с собой были не рисовальные принадлежности. Ну и не метеорологические… наверное. Хотя если Хигути что-то искал или пытался вычислить — такое тоже возможно. Вот только ни за что не получается поверить, что Эл ни разу не видел ни одного из них и понятия не имеет, чем был занят его квартирант.

— Вы всё поняли? — резко спросил Миками Тэру.

Он обоснованно сомневался, что ничего не смыслящий в метеорологии полицейский так быстро разобрался в тонкостях всех инструментов.

— Да, благодарю вас, — коротко поклонившись, Лайт двинулся к выходу. Под пятку попалась шкурка от яблока. Он, во всяком случае, очень надеялся, что это шкурка яблока, а не сдохшей в царящем бардаке крысы. — Мне пора.

Миками Тэру поспешил за ним на крыльцо. Похоже, он уже не так хотел, чтобы назойливый инспектор оставил его в покое.

— Это и были вопросы, которые вы хотели задать? Может, хотите узнать что-то ещё?

— Пока это всё. Возможно, у меня будут вопросы позже.

— А… ну, как хотите. Заходите, если понадоблюсь. После полудня я почти всегда дома. Вечером отлучаюсь проверить и настроить приборы на ночь, а потом снова здесь.

— Спасибо. Я буду иметь в виду.

Быть может, случится чудо и в ожидании гостя Миками Тэру даже немного приберётся. Хотя, конечно, не факт.

***

Вероятность, что Хигути вдруг занялся рисованием, была значительно ниже, чем попытки применить технические средства для поиска чего-то в окружающем пространстве. Скорость ветра, температура воздуха, влажность — все эти параметры могут давать представление о некой заданной точке. А могут, напротив, помочь её избежать. Что, если топ-менеджер Ёцубы таким образом пытался определить надёжный путь через болото?

В принципе такое допустимо, но зачем, зачем… Вопрос, о который разбиваются все рассуждения. Даже если Хигути рассматривал строительство автомагистрали как инвестицию — он бы направил сюда специалиста. Или перекупил данные у той организации, на которую Миками Тэру работает. Хотя… возможно, кто-то очень не хочет, чтобы эта деревушка оказалась в центре постороннего внимания, и новая магистраль ему лишь помешает.

Лайту всё сильнее становилось не по себе, хотя он отчаянно старался себе же в этом не признаваться. Подозрения в отношении Эл достигли пика. А вдруг здесь действительно таится некий культ с человеческими жертвоприношениями? Предыдущая жертва ухитрилась сбежать, но следом, практически по пятам за ней, пришла другая, любопытней и наивней прежней…

Да нет, не может этого быть. И Эл не такой. Эл не причинит ему вреда.

«Серьёзно? — издевательски шепнул внутренний голос. — Ты правда так думаешь?»

Страх селян к оммёдзи многократно превышал благодарность. И что? Таково в народе отношение к любым травникам и знахарям. Их отождествляют с силами природы, перенося на них своё благоговение и ужас. Люди боятся того, чего не могут объяснить, и втискивают это в образы сверхъестественных существ, тех же аякаши. Всё закономерно.

Но теперь выяснилось, что Эл не смог спасти сразу нескольких детей.

Как назло, в памяти всплыли страшилки Мисы о дзюбокко, что живёт около деревни, чтобы лакомиться свежей кровью.

Ну уж это-то полный бред!

У Эл бывают такие тёплые, алые губы, иногда по утрам кажется, будто они измазаны вишнёвым соком. Иногда утром, после очередной ночи, полной туманных снов, Лайт чувствует себя чуть ли не более уставшим, чем был вечером. Как если бы за ночь у него выпили часть жизни…

Что такого страшного увидел Хигути в деревне, что погнало его в лес? Без еды, без вещей, с риском многодневных скитаний через болота…

Голова ныла, словно информация распирала черепную коробку изнутри.

Чему теперь верить, где заканчивается власть разума?

Лайт понятия не имел, что находится в лесу за южным краем деревни, куда было запрещено ходить, но что-то подсказывало, что именно там лежат ответы на все его вопросы. Ответы, которые безопаснее не знать.

***

— Что здесь происходит?

Эл смотрел на него ничего не выражающим взглядом.

— Если Ягами-кун пояснит, что имеет в виду, я, быть может, отвечу.

— А может, нет? Так? Это ведь ты решаешь, что мне дозволено узнать, а к какой информации меня не допустят? Жители Тейти но Нума ничего мне не говорят, потому что ты им запретил!

— Ты переоцениваешь мои возможности.

— Да нет, сдаётся мне, я их недооценивал. До сегодняшнего дня.

— А что изменилось сегодня? — говоря это, Эл даже не выпустил из рук книжки, только опустил её, заложив страницу пальцем. Для него разговор вообще не имел значения. Просто прилетел назойливый комар и жужжит над ухом. Слишком лениво стараться его прихлопнуть, проще отмахнуться и подождать, вдруг сам куда-нибудь уберётся. Ну а если нет, тогда уж придёт черёд свёрнутой в трубочку газеты…

Лайт набрал в грудь воздуха.

— Хигути не просто так бродил по окрестностям. Он что-то разыскивал в деревне, у него с собой были инструменты для ориентировки на местности. Кто-то уничтожил остатки деревенского архива, и это явно случилось гораздо позже наводнения. Жители смертельно боятся дзюбокко, а когда полицейский из Хинохары попытался попасть сюда, то мост оказался повреждён. А ещё в деревне уже несколько лет умирают дети… полагаешь, этого недостаточно для подозрений?

Эл отложил книгу. Устроил ладони на коленях.

— Тейти но Нума не самое благополучное место. Здесь со всех сторон тянутся болота, принося людям болезни. Легенда гласит, что в глубине проклятой топи дремлет сам дух разложения. Всё, чего он коснётся, обречено гнить и распадаться заживо. Некогда болотная лихорадка пожирала селение за селением, оставляя за собой лишь тлен.

Си-но-нума… Тот полицейский так и сказал. Болото смерти.

— Значит, пора заканчивать с отшельничеством в этом чёртовом болоте! — рявкнул Лайт. — Или хотя бы вызвать врача из города! Просто взять и привезти врача! Пусть проведут осмотры, назначат профилактику, я не знаю… всеобщую вакцинацию!

— Иногда вакцинация невозможна, Ягами-кун, — голос Эл был тихим и печальным. — Заражённую кровь не очистить.

От накатившего иррационального ужаса перехватило дыхание. Затем на смену страху пришла злость. Да сколько можно-то! Почему в этой свихнутой деревне он с регулярной периодичностью то обливается потом, то трясётся в ознобе? Может, это тупо способ местных охладиться в отсутствие кондиционера?!

— Почему все здесь пытаются меня напугать? Что за… ребячество, в конце концов! Вам не надоело? Если я вас так раздражаю, просто расскажите мне всё, что знаете, и я в тот же день уеду.

— Не путай желание напугать с кое-чем другим.

— С чем? Ну, скажи же мне, с чем?

Глаза Эл были очень тёмными. Глянцевая, обволакивающая тьма стекала по подоконнику, перехлёстывала через край, струилась на пол, подбираясь к ногам. Вздрогнув, Лайт моргнул и оглянулся. Иллюзия исчезла.

— С предупреждением.

Струна, натягивавшаяся внутри много дней подряд, с жалобным звуком лопнула. Лайт выдохнул и, чеканя каждое слово, сказал:

— Я требую, чтобы ты всё мне рассказал. Учти, это не просьба частного лица, а приказ офицера полиции. Если ты немедленно этого не сделаешь, обещаю, наш следующий разговор состоится в Центральном управлении полиции.

Эл на несколько секунд опустил взгляд. Не закрыл глаза, не отвернулся, просто наклонил голову, уставившись на собственные ладони, лежащие на коленях. Губы его шевельнулись. Ругается про себя? Читает успокаивающую мантру или, напротив, призывает на голову полицейского все кары неба и болот? А ведь Лайт поступает достаточно безрассудно, угрожая оммёдзи в его собственном доме. Нет, разумеется, физически ему ничего не сделают. Полиции прекрасно известно, где находится Лайт, и сложить два и два в случае его исчезновение сумеет даже Мацуда. Однако с Эл станется в отместку указать ему на дверь, а время уже близится к закату…

Лайт вскинул подбородок. Плевать. Никто и никогда не будет оказывать на него моральное давление. Никто не вынудит сказать что-то или о чём-то молчать. Вольно или невольно Эл скрывает правду, следовательно, нарушает закон. Лайт имеет право требовать от него ответа.

— Я жду, — напомнил он. — Выбирай, мы поговорим здесь или… в другом месте.

Пальцы Эл сжались на ветхой ткани джинсов — вот-вот разорвут. Криво отрезанная чёлка соскользнула ниже, затеняя выражение лица. А потом он поднял голову, и обычная слабая улыбка уже теплилась на бледных губах.

— Ягами-кун очень грозный. Если бы мы с тобой были чуть хуже знакомы, я бы испугался. Хорошо. Я расскажу тебе правду, но только…

— Без «но»!

— Но только после праздника фонарей.

Лайт недоверчиво нахмурился. Это что, новая уловка?

— Ты имеешь в виду Обон? День поминовения усопших?

— Да. Он наступит всего через пару дней. Тогда я поведаю тебе всё, что ты желаешь знать. Тогда — и ни днём раньше, а теперь делай что хочешь. Я ведь совершенно не препятствую тебе в расследовании.

– Но и не помогаешь! — рявкнул Лайт, собираясь напомнить про гражданский долг и всё такое, но наткнулся на бледную улыбку Эл.

– Разве? — спросил тот с непонятной насмешкой. — Я отвечаю на все вопросы, которые Ягами-кун мне задаёт и на которые я могу ответить. Не моя вина, что Ягами-кун не знает, о чём ещё спросить.

Поднявшись, Эл ушёл к себе. Тихо прошелестела, закрываясь, тонкая дверь.

Лайт в замешательстве остался стоять посреди комнаты. И бежать за оммёдзи вслед было глупо, и не менее глупо — принимать его игру… Кто вообще сказал, что после Обона, который, между прочим, по традиции длится целых три дня, Эл ему что-то сообщит? Он вполне может заявить, что договор переносится на праздник хризантем, день первого снега или вообще — на благоприятную для важных разговоров дату, которая наступит когда-нибудь. Очень когда-нибудь. Ясно же, что обещания этого типа значат не больше, чем послания, оставленные вёслами на воде.

С другой стороны, какие у Лайта в самом деле варианты? Не хватать же оммёдзи за шкирку и не тащить до автобуса, которого ещё нужно дождаться, а потом доехать на нём до Токио. Придётся оставить подозреваемого здесь и отправляться за ордером на арест и подкреплением. Будет ли Эл дожидаться его возвращения? Да и выдадут ли ему ордер на… практически отсутствующих основаниях? Наивный вопрос. Лайт с силой провёл ладонями по лицу. Прекрасно, инспектор Ягами. Похоже, своим непревзойдённым умением вести допрос вы только что загнали самого себя в тупик.

Стоп. Толку-то — себя грызть? Его позиция изначально была слабой. Он ехал в Тейти но Нума с подсознательным убеждением, что никакого преступления не было, и то, что оно действительно произошло, станет неожиданностью даже для Айдзавы.

Придётся рискнуть. Лайт выждет эти несколько дней, оставшиеся до названной Эл даты, и если тот обманет его — будет решать, как быть. Может, всё-таки попытается доставить Эл до Хинохары, а может, отправит туда с запиской Мису… Как раз есть время продумать план.

Chapter Text

***

Время тянулось неспешно, замирая на каждом шагу. Даже солнце будто бы медленнее скользило по небосводу. Лайт одновременно и хотел, и не хотел ускорить растянувшийся в вечности бег секунд. Это странное место затянуло его в себя, привязало, подкупив давно забытой размеренностью существования. Каждый день похож на другой, а различия столь незначительны, что можно составить график на месяцы вперёд.

Они с оммёдзи общались, даже неплохо — пили чай на вечерней веранде, обсуждали привезённые Ватари книги, играли в удачно завалявшиеся в кладовке шахматы, Эл несколько раз зачитывал ему отрывки из кайданов, а один раз снова предложил погадать. Лайт, сам не зная зачем, согласился, но в этот раз процесс гадания почему-то не пошёл. Уже расставив по столу необходимые предметы, вручив Лайту монетки и начав чертить линии, Эл вдруг остановился, нахмурился и резко смял листочек в руке.

— Сегодня неподходящий день для вопросов судьбе. Прости меня, Ягами-кун, я совсем забыл об этом. Я погадаю тебе в следующий раз.

Следующий раз? И когда, предполагается, он будет?

В остальном же, когда Эл не строил из себя загадочность и не разговаривал недомолвками, с ним было очень интересно. Удивительно, как в его голове смешивались совершенно дикие суеверия и вполне здравые знания. Он мог рассказать о жизни в Англии, увлекался вопросами социологии и мировой истории, даже юриспруденция была ему не чужда. Конечно, он оценивал законы с точки зрения жителя другой страны (причём имеющей весьма странное законодательство), но как выяснилось, эта разница не была непреодолимой. Всё между ними было преодолимо, кроме мрачного секрета, обнажённым лезвием висевшего над головой.

***

Лайт только лёг, когда дверь в его комнату тихонько отворилась. Он даже уснуть толком не успел, скорее задремал. Плотно задвинутая занавесь на окне создавала в комнате непроглядную темень. Вообще-то Лайт сам закрыл окно, чтобы избавиться от бьющего прямо в глаза света луны, но прямо сейчас это показалось ошибкой. В коридоре тоже было полутемно, потом створка двери с бумажным шорохом снова затворилась, оставляя Лайта один на один с неведомым гостем. Даже силуэта его не было видно.

— Эл? — почему-то шёпотом спросил Лайт и сел. На загривке выступила испарина. — Это ты?

Мгновения тишины растянулись на целую вечность, заставив тонкие волоски на руках и ногах встать дыбом. Затем знакомый голос шепнул:

— Я, Лайт-кун.

— Какого… Эл, что тебе нужно?

Прозвучало грубо, но его до сих пор потряхивало.

Эл не ответил. По полу прошелестели быстрые шаги, и через секунду рядом с Лайтом на матрас опустилось чужое тело. Лёгкое, костистое, холодное даже в полуночную августовскую жару. Щёку тронула колючая прядь волос.

— Скоро Лайт-кун уедет отсюда, — зашептал лихорадочный голос, — и больше не будет моим. Никогда не будет моим. А я… я хочу тебя запомнить.

— Эл, что ты… — начал Лайт, но не успел договорить — к его губам прижались неожиданно горячие суховатые губы.

Поцелуй вышел неловким, словно Эл толком не знал, что делать. Хотя, наверное, и правда не знал. Живущий в лесной глуши, в полном одиночестве, отделённый от ближайшего человеческого общества рекой и коллективным неприятием — что он мог знать и уметь? Однако сама эта мысль взбудоражила едва ли не сильнее, чем робкие прикосновения губ и тонкое тело, придвинувшееся вплотную.

Мой, мой, только мой…

Лайт стиснул Эл обеими руками, резко прижимая к себе. Поцеловал уже сам, проникая языком далеко в рот и пьянея от ответной покорности. Это было безумием, но безумие царило тут повсюду.

Наконец Эл оторвался от него, тяжело дыша. Он прислонился лбом ко лбу Лайта и замер, поглаживая кончиками пальцев по щекам. Судорожно срывающийся с губ воздух горячил ставшую невозможно чувствительной кожу губ.

— Как же мне нравятся твои веснушки, — тихо проговорил Эл. — Они похожи на капли солнца, такие яркие.

Он что, различает что-то в этой тьме? Лайт не представлял, как такое возможно. Лично он не видел вообще ничего, кроме тонкого абриса окна — там, где край шторы неплотно прилегал к раме. Наверное, часть него не удивилась бы, если бы вдруг удалось различить, что глаза Эл фосфоресцируют, но ничего такого тоже не было. Просто тьма вокруг и наконец согревшиеся пальцы на его лице. Незримое, но ощутимое каждой клеткой присутствие.

— Ты ведь не снишься мне? — глупо спросил Лайт и, не дожидаясь ответа, втянул оммёдзи в новый поцелуй.

Они упали на постель, неуклюже стаскивая друг с друга одежду. К счастью, Лайт и без того был практически раздет, а Эл пришёл к нему в одном лёгком домашнем кимоно, под которым не оказалось ничего, кроме обнажённой кожи. Не было ни стыдно, ни странно, хотя на самом дальнем краю сознания мелькнула мысль, что технология секса с мужчиной знакома Лайту только в теории. Ну, то есть как знакома… сухие физиологические факты, никогда прежде не вызывавшие чувственного интереса. Всё это не имело значения, как не имел значения пол Эл — такого близкого, тощего, взъерошенного и желанного. Лайт столь же сильно желал бы быть с ним, окажись Эл девушкой или не окажись человеком. Неважно, неважно… ничего не важно, пока они смыкают объятия.

Улучив минутку, Эл сунул что-то ему в руку. Как оказалось, маленький флакон из толстого стекла, наполненный душистым маслом. Щёки вспыхнули, и Лайт почувствовал, как ответно вспыхнул Эл. Вот теперь стало немного страшно, но только от опасения неумелым движением причинить боль. Лайт вылил пригоршню пахнущего лесными травами масла себе на ладонь, согрел и попытался погладить любовника между ягодиц. Получилось неловко и немного смущающе, но Эл с такой готовностью подался на его пальцы, что Лайт быстро осмелел, переходя от осторожных поверхностных ласк к проникающим и постепенно углубляя их. Второй рукой он беспорядочно гладил живот, грудь Эл, теребил маленькие острые соски, ощущал, как резко поднимается и опадает грудная клетка с проступающим под кожей частоколом рёбер.

Он постарался добиться того, чтобы Эл расслабился, но когда они попытались соединиться, слегка растянутые мышцы протестующе сомкнулись на пути его члена. Лайт толкнулся вперёд сильнее, стиснул худые бёдра, поймал губами прерывистый вздох. Чужая плоть пульсировала вокруг него, сводя с ума.

— А это больно, Лайт-кун… — прошептал Эл с каким-то детским удивлением. — Ты такой большой, и я почти… — он вскрикнул.

Этот вскрик отозвался, казалось, прямо в крови Лайта. Хотелось двигаться, покорять, захватывать, погрузиться в это тонкое дрожащее тело целиком, сделать своим… каждый миг промедления был мучителен. Лайт замер, до боли закусив губу.

Однако когда он попытался немного откачнуться назад, гибкие, как ветви ивы, руки обвились вокруг него, а острые коленки до боли вжались в рёбра.

— Не надо, не уходи, останься со мной, — выдохнул Эл ему на ухо. Снова вскрикнул, засмеялся, гортанно и немного пьяно, стиснул Лайта всем собой.

Короткая пауза помогла. Мышцы понемногу смирялись с вторжением. Лайт медленно, на пробу, попытался продвинуться вперёд. Судя по напряжённо изогнутому позвоночнику и запрокинутой шее, Эл всё ещё испытывал дискомфорт от проникновения, но боль постепенно отступала. Уже не так впивались в плечи пальцы, и в голосе появились протяжные томительные нотки. Выйдя целиком, Лайт добавил ещё смазки. Стало заметно легче, причём для обоих. Возбуждённая плоть скользила внутри, раздвигая мышцы — тесные, гладкие, обжигающе горячие, отзывающиеся мерной пульсацией.

— Мне кажется, ты заполняешь меня всего, — шепнул Эл, явно провоцируя, и тягуче застонал от последовавшего глубокого и сильного толчка. — Дальше просто некуда… Ох, да, вот так…

Лайт пытался сдерживаться, пытался быть бережным и осторожным, но Эл продолжал безрассудно провоцировать его — словами, ответными движениями, стонами, в которых не осталось и тени боли. Впрочем, здесь и сейчас даже скользнувшая по лопаткам ладонь и губы, ткнувшиеся в чувствительное местечко под подбородком, казались провокацией. Медленное и плавное удовольствие переплавлялось в стремительный водоворот багровых искр. Окутывающая со всех сторон тьма обостряла восприятие, поскольку Лайт не видел Эл, но чувствовал его всего, от уголков зацелованных губ до того участка между дрожащих бёдер, где их тела соединялись. И он первый, кто добрался туда… Кроме него, у Эл никого не было. Он — единственный! Никому не отдаст…

Весь мир принадлежал ему, вся сладость этой ночи, жалобный голос, умоляющий о чём-то, тонкие сильные запястья, пойманные в кольцо его пальцев, горячечные поцелуи и бесконечное, пронзающее душу наслаждение. Тем более желанное, что оно было разделено на двоих.

Потом они просто лежали, обнявшись. Было спокойно и хорошо — иначе, чем четверть часа назад, когда тело плавилось от вожделения, а сердцебиение зашкаливало за все мыслимые нормы, но… всё равно хорошо. Уютно. Эл вытянулся рядом с Лайтом на узком матрасе, всем телом прижавшись к нему и положив упрямую голову на плечо. Жестковатые прядки волос щекотали край щеки и подбородок, но Лайт даже не подумал высказывать недовольство. Он медленно водил ладонью по спине Эл, до сих пор влажной от пота. Темнота делала пространство вокруг совсем крошечным, словно они находились в одном коконе на двоих.

— Не жалеешь? — зачем-то спросил Лайт и тут же мысленно себя обругал. Будто он напрашивается на комплименты. Но ведь Эл было больно… как минимум вначале. Стоило быть поласковее.

Эл отрицательно мотнул головой. Движение было невидимым, зато осязаемым.

— Даже если бы сейчас за мной явился дух леса, я бы не пожелал иначе провести последнюю ночь в мире живых. Мою лучшую ночь.

Вот, пожалуйста, инспектор Ягами, фирменный комплимент оммёдзи.

— Если бы сюда явился дух леса, ему бы пришлось долго объясняться за вторжение на частную территорию и нарушение покоя.

Эл тихо засмеялся и поцеловал его в шею.

— Принимается.

Они помолчали. Ладонь Лайта продолжала ритмично скользить вверх и вниз по костлявому гибкому позвоночнику. Соблазнительному, конечно, но… но!

— Тощий-то, все позвонки прощупываются. Ватари-сан прав, тебе нужно есть хоть что-нибудь помимо сладкого.

— Во-первых, не сами позвонки, а их остистые отростки, — сонно пробормотал Эл. — А во-вторых…

Лайт подождал немного, но продолжения не последовало. Эл заснул прямо у него в руках и теперь тихонько сопел, уткнувшись носом ему в шею. Услышать окончание фразы было до безумия интересно, однако будить Эл ради восполнения собственных знаний Лайт не собирался. Утром спросит. Всё утром…

Утром он проснулся в постели один. Матрас был аккуратно расстелен, постельное бельё разворошено не больше того, как бывает после обычной ночи. Ночи, в которой Лайт мирно и спокойно спал. Спал он, кстати, чересчур долго, об этом свидетельствовали и стрелки часов, и нагло заглядывавшее в окно солнце, и муторная тяжесть в голове — самый наглядный свидетель избытка сна. А как же…

Лайт с силой сжал виски, пытаясь понять, привиделся ему явившийся посреди ночи Эл или это было взаправду. Память о прошедшей ночи заставляла отчаянно вспыхивать щёки, но Лайт, хоть убейте, не мог сказать, докуда простирались его фантазии, а где начиналась реальность. Ночные события казались зыбкими, призрачными — и вместе с тем неестественно-чёткими. Возможно, как-то так и сходят с ума.

В конце концов Лайт решил, что расставить всё по местам должна сама реальность. Когда он встретится с Эл, то сразу поймёт, было между ними что-то или нет.

Окончательно он спятил или… или то их коллективное безумие.

В это утро Лайт одевался с особым старанием. Понятно, что вещей у него было немного и вид они имели уже потрёпанный, однако хотелось предстать перед Эл в лучшем виде. Слегка не хватало зеркала, но в целом он уже приноровился действовать на ощупь. Глядишь, такими темпами научится бриться заточенным краем камня и подстригать волосы при помощи серпа. Сегодня даже эта мысль вызвала не раздражение, а улыбку.

С затаённым волнением Лайт вышел из своей комнаты. Каждый шаг по вытертым циновкам отдавался горячим всплеском в сердце. К счастью, Эл не пришлось долго искать. Расположившись у края веранды, он сидел с книгой в руках и был так поглощён чтением, что поднял голову, лишь когда Лайт вплотную подошёл к нему.

— Доброе утро, Ягами-кун, — небрежно пробормотал Эл и вернулся к чтению. — Завтрак на кухне.

Ни ласкового взгляда, ни улыбки — ничего, хоть немного намекающего на радости минувшей ночи. Лайт молча отступил. В токонома красовалась очередная поэтическая бредятина: «Тот, кто слишком долго смотрит на деревья, перестаёт замечать лес». Он сосредоточился на надписи, вчитываясь в аккуратные символы, пока они не потеряли смысл и не начали рябить перед глазами. От разочарования ныло в груди и хотелось закричать — пронзительно, как от физической боли. Это был сон. Яркий, детальный, пронзительно чувственный… не имеющий отношения к действительности сон. Подсознание сыграло с ним злую шутку.

Резко развернувшись, Лайт направился к дверям. Улица обожгла неожиданным для этого часа жаром. Впрочем, он смутно представлял, который сейчас час, да и температуру замечал постольку поскольку. В душе кипела иррациональная обида, по большей части на самого себя. Напридумывал невесть чего! Ждал отклика на то, чего никогда не было! Раздражение искало и не могло найти выхода.

Сон. Всего лишь глупый сон, растревоживший душу. Просто сон.

Который никогда не сбудется.

Оставшийся за спиной Эл продолжил спокойно читать. Он даже не заметил, что с его постояльцем что-то происходит, и это нагляднее всего показывало правду.

***

То, что День поминовения усопших наступает сегодня, Лайт вспомнил почти случайно, на несколько минут включив мобильный, заряд которого старательно экономил все эти дни. На календаре было тринадцатое августа, а это значило, что ожидание закончено и празднество начнётся нынешним вечером.

Сегодня Эл расскажет ему всё.

Возможно.

— И какая планируется программа? — спросил Лайт за завтраком.

— Программа? — Эл недоумевающе округлил глаза. Он по традиции отдавал предпочтение мёду и варенью, игнорируя омлет с рисом. Очень вкусный, между прочим. Ватари такой выбор не одобрил бы.

— Ну, программа фестиваля. Шествия, песнопения, театрализованные сценки, какие-нибудь лавки с товарами… Ты же сказал, для вас это праздник.

Эл поколебался, покачивая в пальцах чашечку с чаем.

— Мы здесь празднуем немного по-другому. Не уверен, что ты будешь впечатлён.

— Тем более интересно. Жду не дождусь увидеть.

— Дождись вечера.

***

До вечера, когда, по словам оммёдзи, начиналось празднование, оставалось ещё много времени, и Лайт решил не тратить его зря. Может, хоть сегодня, в ожидании торжества, селяне расслабятся и будут сговорчивее. Обон, конечно, не самый весёлый праздник, но танцы в костюмах и масках, торговля сладостями, фонарики, спущенные по воде, должны настроить всех на благодушный лад.

В семье Лайта этот день особо не отмечали, разве что отец зажигал на условно обозначенном домашнем алтаре ароматные свечи, а мама ставила туда специально приготовленные рис и зелёный чай. Вот Саю не упускала возможности нарядиться и от души поплясать. Пока она была маленькой, Лайту приходилось присматривать за сестрёнкой на фестивале. Потом Саю выросла, гулять бегала вместе с подружками, и он с трудом припоминал, когда в последний раз посещал праздник фонарей. В шестнадцать лет? В семнадцать? Вряд ли празднование в Тейти но Нума может сравниться с размахом мероприятий в Токио, зато оно должно быть по-настоящему самобытным.

Первым человеком, встретившимся ему сегодня в деревне, стал Миками Тэру. Своеобразное повторение уже случившегося. Помнится, когда Лайт впервые пришёл сюда, навстречу ему тоже попался Тэру.

На этот раз метеоролог выглядел чуточку дружелюбнее. Сам остановится и даже кивнул Лайту.

— Хочешь узнать что-нибудь ещё о моём оборудовании?

— Эм… не сегодня, спасибо, Тэру-сан. В другой раз.

— Так и остаёшься на том берегу?

— В смысле? А, да, я по-прежнему живу у Эл-сана, — Лайт принуждённо улыбнулся. Он очень надеялся, что этот тип не вздумает, по примеру Аманэ, начать зазывать его переехать к себе. Даже в свинарнике госпожи Рин наверняка чище. Не говоря уж об угрозе день ночь слушать про измерители ветра и уровень атмосферного давления. — Мне там удобно.

— Хигути Кёске, о котором ты всё спрашиваешь, тоже там жил какое-то время.

— Да, я в курсе… Что значит — какое-то время? А потом где Хигути жил?

Миками Тэру отпрянул, глаза за стёклами очков суетливо забегали. Похоже, он понял, что сболтнул лишнее.

— Мне точно не известно… только то, что под конец он перебрался к нам, в деревню. Мол, так проще, не нужно каждый день наматывать круги. Ну и…

— И? — поторопил Лайт.

Метеоролог замолк, огляделся по сторонам и, резко придвинувшись к Лайту, зашептал:

— Он понял, что окружающее его — не то, чем кажется. Всё не то!

— Вы про дом Эл или про него самого?

— Нет, ты не понимаешь… и не поймёшь, пока не увидишь самолично, но тогда будет уже слишком поздно. Тейти но Нума не отпустит тебя, как когда-то меня не отпустила.

Лайт вгляделся в глаза Миками Тэру. Покрытые алой сеточкой лопнувших сосудов, они выдавали недосып и тревогу.

— Что с вами случилось, Тэру-сан? Чем я могу помочь?

— Ты хороший человек, Ягами. Поэтому я не скажу тебе того, что рассказал Хигути. Просто поверь, это не принесло ему счастья и никому не принесёт.

— Так. Стоп. Что вы сказали Хигути? Вы знаете, что он искал?

Но Миками Тэру лишь покачал головой.

— Уезжай отсюда. Прямо сегодня уходи из дома Эл и забудь навсегда о Гнилом болоте.

Повернувшись, он юркнул в заросли крапивы и лопухов, растущие между домами. Лайт кинулся за ним, но то ли замешкался, то ли не заметил какой-то боковой тропки, и блуждания закончились ничем. Пришлось выбираться обратно на деревенскую улицу, растирая ожоги от крапивы и раздражённо ворча себе под нос. Коллективный дурдом на болотах, ей-богу. Все всё знают, но никто ничего не говорит, просто всеми способами намекают, а на что — ты уж как-нибудь сам догадайся, Ягами Лайт. Хотел же стать самым знаменитым детективом современности, вот тебе и трамплин для тренировок.

Можно было пойти к Миками Тэру домой и банально дождаться его там, но Лайт предчувствовал, что метеоролог тоже это знает, а потому будет усиленно прятаться до вечера. Вечером же начнётся праздник.

Лайт одёрнул себя. Между тем он получил действительно ценную информацию. Перед тем как исчезнуть в лесу, Хигути за каким-то чёртом решил переехать от Эл в деревню. Его не напугала ни грязная вода, ни соседство коз, ни агрессивный Сибуимару Такуо. Что же такое произошло в домике оммёдзи, что заставило избалованного топ-менеджера пересмотреть свои представления о комфорте? Жилище Эл вряд ли отвечало его запросам, но на противоположном берегу было гораздо хуже.

Хотя с чего Лайт взял — что хуже? Ясное дело, потому что ему об этом сказал Эл.

А ведь Лайт был в некоторых здешних домах и не сказал бы, что там творится какой-то особый ужас. Ну, может, кроме дома Миками Тэру.

…ладно, в магазине Айбера тоже было пыльновато.

Ну и Уэди не была фанатом уборки…

В этот миг он заметил, что Уэди прямо сейчас наблюдает за ним. Он не знал, когда она вышла из дома и как долго стоит на крыльце, но, судя по всему, продолжалось это довольно давно. Может, с того момента, как он пытался поймать Миками Тэру в кустах, а может, и раньше, в течение их разговора.

Сама Уэди не пыталась с ним заговорить, просто стояла в дверях и курила, но было в её взгляде нечто жадное, цепкое, то, что свидетельствовало о почти болезненном интересе. Её пальцы с длинными яркими ногтями издали напоминали красные когти. Лайт отвернулся и увидел, что на другой стороне улицы с тем же выражением за ним следит Айбер. Так, похоже, кто-то начал разливать ритуальное сакэ прямо с утра. Ну и себя не обделил.

Маячащий вдали дом семейства Аманэ воспринимался уже как оплот здравомыслия, и Лайт направился к нему.

Нигде в деревне не было заметно подготовки к близящемуся фестивалю. Ещё слишком рано? Готовится какое-то определённое место? Что вообще Эл имел в виду, говоря о «немного другом» праздновании? Не значит же это, что все просто зажгут фонарик, повесят возле своей двери и лягут спать? Хотя тут что угодно возможно…

Госпожа Аманэ, вопреки своему обыкновению, не была занята готовкой. Вместо этого она срезала розы в саду. Не подстригала, а именно срезала — на скамейке лежала уже целая охапка. Срезанные цветы благоухали с отчаянием смертников, и нежный запах, усиленный многократно, парадоксально вплетался в застарелый дух болота, подчёркивая его. Или, может, ветер, дующий со стороны ближайшей топи, сегодня был сильней. Или Лайт окончательно стал параноиком.

— Инспектор Ягами, рада видеть, — улыбнулась госпожа Аманэ, оторвавшись от своего занятия. — Вы, наверное, Мису ищете? Так она сегодня пошла к тётушке, будет помогать ей стряпать рисовые лепёшки.

Миса-то? Помогать стряпать? Однако вслух Лайт не высказал своего удивления. Кто знает, вдруг семейство Аманэ неожиданно решило приучать младшую дочь к труду. Хотя вероятнее, что оно решило сократить её общение с полицейским, выведывающим деревенские тайны.

— Вот запах-то, а! — госпожа Аманэ помахала в воздухе рукой. — Небось в начале лета какой-то бедолага-лось угодил в трясину. Только бы не с южной стороны.

Лайта передёрнуло от такой мысли. Слишком хорошо она сочеталась со словами Эл о таящейся в болоте инфекции. Жара, топь, разлагающийся труп. Так в древние времена и начинались эпидемии. Да во все времена начинались.

— Вы будете отмечать Обон? — спросил он, чтобы переменить тему.

Женщина похлопала ресницами.

— Праздник фонарей? А он что, уже сегодня?

— Да, — осторожно сказал Лайт. Появляющаяся и исчезающая амнезия жителей деревни начала его напрягать.

Госпожа Аманэ засмеялась.

— Надо же, полностью вылетело из головы! Замоталась с делами… И Миса мне не напомнила, дырявая голова.

— Может, она тоже забыла?

— Ох, Миса могла, одни наряды да кинофильмы на уме. Хорошо хоть у нас в деревне пока не открыли эту пакость. Тогда бы она в этом вашем кинотеатре пропадала с рассвета до ночи.

Женщина поднялась на ноги, отряхнула клеёнчатый передник от зелёных веточек и стянула с рук перчатки

Лайт стоял с застывшей улыбкой на лице. Интересно, что будет, если рассказать госпоже Аманэ о домашних компьютерах и всемирной сети интернет, куда выложены тысячи, сотни тысяч фильмов? Он никак не мог понять, говорит мать Мисы серьёзно или это своеобразная семейная шутка. В мире ещё остались люди, которые видят кинотеатр некоей современной роскошью? Кто-то не знает, что кино это не только сказочки про любовь, но и история, культура, величайшие взлёты и падения человечества?

Новый порыв ветра бросил в лицо сладкую зловонную духоту. Мысли опять сменили направление. Что там она говорила про лося…

— А что находится у южного края леса?

Впервые на памяти Лайта госпожа Аманэ перестала улыбаться. Её вид округлой, румяной булочки поблек на глазах. Она схватила розы со скамейки и прижала к себе, не замечая, что острые шипы ранят кожу.

— Дурное это место, инспектор Ягами. Не ходите туда. Пойдёмте лучше выпьем чаю. Может, и Миса уже скоро вернётся… а хотите, сразу ступайте в дом её тёти. Я расскажу, куда идти.

Чтобы успокоить женщину, он согласился и терпеливо выслушал немудрёное объяснение «вдоль по улице, потом повернуть, второй дом справа».

— Спасибо, легко найду. А вам, наверное, лучше поскорее поставить цветы в воду.

Или что там делают со срезанными в таком количестве розами. Варенье варят или составляют икебаны.

Госпожа Аманэ с удивлением взглянула на кровь, проступившую на левой ладони.

— Надо же, — пробормотала она, — как это я умудрилась?

Лайт поделился с ней носовым платком, благо тот лежал в кармане чистым, затем подал валявшиеся на земле перчатки.

— Сегодня очень жарко, госпожа Аманэ. У меня тоже голова плохо работает прямо с утра.

— О да, конечно, — закивала она, — я всегда сама не своя в эти дни августа. Так жарко, ещё запах этот… скорее бы осень.

Он проводил её до входа в дом, убедился, что она благополучно зашла внутрь, и с облегчением двинулся назад по тропинке. Обрезанные кусты роз смотрелись как разорённые гнёзда. Лайт совсем мало понимал в цветоводстве, можно сказать, не понимал ничего вообще, но действия хозяйки сада даже ему казались вандализмом. Неужели нет более щадящего способа собрать лепестки?

Выйдя от Аманэ, он обнаружил, что народу на улице стало больше. Кто-то сидел возле своего домика, кто-то поливал грядки, кто-то прогуливался по дороге, но все жители — все без исключения — смотрели на Лайта. Такого не было даже в первые дни после его приезда. Тогда эти люди пялились на него с любопытством посетителей зоопарка, обнаруживших клетку с новой зверушкой, и постепенно это любопытство сошло на нет, а сейчас они словно ждали от него чего-то, боясь пропустить малейший жест. Так опаздывающий на важное совещание человек непрерывно глядит на табло нужного ему поезда. Так зрители наблюдают за главным героем в кульминационной сцене.

Лайт медленно пошёл прочь. Никто не пытался его остановить. В этом всеобщем внимании не было чего-то агрессивного. Люди не делали ничего, просто смотрели, кто-то параллельно продолжал заниматься своим делом, но от этого-то кожу и продирал озноб. Ненормальное место. Самое время пойти и выяснить, что же такого находится в том самом запретном прибежище дзюбокко.