Chapter Text
Хаширама ходил перед ним взад-вперёд, бурно жестикулируя, но беззвучно. Тобирама тоже молчал — немного злой, слегка заспанный.
— Или скажи что-нибудь или выметайся отсюда, — не выдержал младший Сенджу.
Он вернулся поздним вечером из очень долгого путешествия, ввёл в курс дела Току, помылся и немедленно пошёл спать, отказавшись от ужина. Брат вернулся ещё позднее. Не хотелось знать, чем он занимался вне территории клана, поскольку имелись предположения старого характера — или ходил ахать на женщин в город, что было приемлемо, или ползал в сторону Учиха, охать на Мадару с некоторого расстояния. Второе было неприемлемо совсем.
«В следующий раз сам вылавливай клан Инузука для дипломатических переговоров, чёртов миротворец». Потом Тобирама подумал, что его, возможно, и послали так далеко, чтобы сенсорный радар не уловил вообще никаких поползновений ни в какую сторону, и настроение совсем испортилось.
— Деревня! — громким шёпотом воскликнул Хаширама. — Нет, где это видано, я думал…
«Знаю я, что ты думал», — мысленно съязвил Тобирама, не решаясь пойти в открытую конфронтацию со старшим братом. Сумасбродство сумасбродством, а иерархия иерархией.
И всё равно. Выломал ему дверь! «Если новую сам не поставит, я ему третью ногу пришью». Холодными ночами, между прочим, дуло. Тобирама предпочитал спать под тяжёлым одеялом с лёгкой свежестью в воздухе, но зима стояла промозглая, и не импонировало поутру идти за медведем, а потом полдня организовывать шкуру в качестве нового покрывала.
— Киригакуре! — почти ошалело воскликнул Хаширама, так и не повысив голос. — Чёрт возьми…
— А, ты про это.
Тобирама знал, что острова объединились. Собственно, Инузука ему и сказали. У них в клане, тем не менее, стоял гвалт, так что подробностей не расслышал, да и прибыл он к ним для обновления дипломатических отношений, а не для обмена сплетнями. Договориться с ними являлось задачей не самой лёгкой.
— То есть ты слышал?! — Хаширама так резко к нему повернулся, что раздался хорошо знакомый хруст шеи.
— Слышал.
— И ничего мне не сказал?!
— Я только вернулся от Инузука, бешеный ты пёс, — проскрежетал сквозь зубы Тобирама. — И за мои старания заслужил выломанную дверь и прерванный сон!
Хаширама замер.
Посмотрел сначала на дверь, потом на брата.
— А, да. Извини, — и неловко улыбнулся. И снова принял одухотворённый и немного возмущённый вид. — Но ты представляешь?! Деревня! Это мы, то есть я… И ведь и место есть, и гора очень красивая, и вид такой, и все наши дипломатические планы…
И продолжил распыляться о своём проекте.
Тобирама устало зевнул, прикрыв ладонью рот.
«Если бы Учиха не были такими мразями», — подумал, спокойно опускаясь обратно на спину. — «И если бы они не были повинны в смерти моих братьев, отдал бы им Хашираму с бантом на голове — на здоровье». — Ему за эту мысль почти не было стыдно. — «Интересно, как долго вынес бы Мадара. Наверное, он бы и не вынес. Было бы любопытно… Запустить Хашираму к Учиха на пару месяцев. Они на коленях бы к нам приползли, лишь бы мы этого полоумного обратно взяли».
И не без некоторой печали вздохнул. Хаширама продолжал распинаться про Деревню.
— Как ты узнал, что островитяне организовались? — спросил обречённо.
— Ну так! — Хаширама, топнув, встал на месте. Посмотрел на брата осуждающе. — Ты чем слушал? Помнишь, мы собирались побрататься с Узумаки?
— Ты собирался побрататься с Узумаки.
И причин на это было много. Но решающим фактором, по мнению Тобирамы, было то, что Хаширама питал слабость к худеньким рыжим женщинам. Именно поэтому брату категорически не подошли потенциальные невесты из кланов Нара, Яманака, Акимичи и Сарутоби. Нет, ему понадобилась Узумаки, причём совершенно внезапно. Тобираме все ушли прожужжали про фуиндзюцу, наобещав горы знаний. Он согласился, чтобы от него отстали, но потребовал, чтобы Хаширама сам всё себе организовал.
— Так Узумаки теперь в Киригакуре! — негодующе воскликнул Хаширама.
— Откуда ты знаешь?
— Остров пуст!
«Всё-таки ходил ахать на женщин, а не охать на Мадару», — не без облегчения подумал Тобирама. Радовало, что брат всё же порой боролся за свою мужскую честь, пусть и выбирая меньшее из двух зол.
— Я пришёл, а там никого! — продолжал сокрушаться Хаширама, почти заламывая руки. — Хорошо, что… Ну да, осталось несколько стражников, я одного и спросил, неужто на клан напали, а тот взял и всё… Так нет же! Они переехали, — и с комично побеждённым видом уставился на брата. — Переехали, Тобирама! С острова, на котором обитали чёрт знает сколько лет! Более того, он вообще скоро исчезнет с карты!
— Остров? — сразу заинтересовался Тобирама.
— Остров!
— Каким образом?
— Тоже переедет. Переплывёт. Приплывёт. Переместится. Не спрашивай!
И продолжил шагать по комнате взад-вперёд.
— А что невеста из клана? — Тобирама уже был обречён на долгую ночь, только и оставалось, что поддерживать разговор.
— Не знаю!
— Вот пойди и узнай.
— Куда?
— В Деревню.
— Один?
Тобираме разом не понравилось, в какую сторону пошёл разговор.
— Мы не можем постоянно сваливать обязанности на Току, — ответил резко. — Я и так твоими стараниями слоняюсь по всему материку! Если потребуешь, чтобы я отправился с тобой в пресловутое Киригакуре, сам займёшься поисками проклятых Абураме, которые наверняка чахнут в каком-нибудь болоте!
— О, то есть ты пойдёшь со мной? — лицо Хаширамы, озарённое широкой улыбкой, вдруг оказалось слишком близко.
Тобираме очень захотелось стереть её кулаком, но он сдержался.
— Если ты оставишь меня в покое хотя бы сегодня, а потом сам отправишься договариваться с Абураме, — сдался он.
— Обожаю тебя, — ослепительно улыбнулся Хаширама. — Самый лучший брат!
— Последний, — мрачно констатировал Тобирама.
— Дай-ка я тебя обниму.
— Отцепись!
И всё-таки пихнул его. Но не сильно.
Хаширама бодрой походкой зашагал прочь.
— Дверь поставь обратно!
***
Вокруг архипелага густился очень странный туман. Тобирама, которого категорически не интересовало ничего, кроме насущного, осуждающе на него хмурился. Хаширама отказался арендовать корабль в стране Волн, и хотя Тобирама поддержал внезапно проснувшийся стоицизм брата, бежать по воде с целью парламентёрства ему не понравилось — в частности, поскольку туман стоял слишком густой, как стена, и поэтому было категорически непонятно, в каком направлении брать курс.
Хаширама потребовал, чтобы он проверил на сенсорном радаре расположение ближайшего острова архипелага. Тобирама искренне попытался, но ничего не вышло — разозлило.
В итоге, они проторчали на воде, как два идиота, около трёх часов. Хаширама в какой-то момент повернул назад, что-то крикнув через плечо про тактическое применение водорослей через мокутон. «В гробу я видел тебя и твой дух авантюризма», — подумал ему в спину Тобирама крайне осуждающе. От попыток всмотреться через сенсорный радар в туман у него начинала болеть голова.
Когда вопли за спиной стихли, навалилась тишина. Яркий закат рассыпал по тёмной воде золото-розовый блеск. Под ногами Тобирама чувствовал чакрой рыб, черепах, акул и прочих тварей, названий которых не знал. Туман стоял стеной. И в возникшей тишине Тобирама вдруг понял, что густая белая пелена хоть и не приглашала, но и не отталкивала. Он снова воспользовался сенсорным радаром, но сократил радиус до нескольких десятков метров, не пытаясь на этот раз проникнуть чакрой сквозь завесу, но рассмотреть саму завесу.
В ней не было ничего опасного, вдруг понял Тобирама. Туман только и хотел, чтобы прибывшие вошли в него, соглашаясь с правилами поведения.
Тобирама посмотрел через плечо — брат унёсся далеко за своими водорослями.
Он медленно, не без почтения, подошёл к завесе тумана. Со вздохом спрятал руки в карманы.
— Простите этого одухотворённого идиота, — подумал вслух, не зная, слышали его или нет. — Он и ко мне, своему брату, врывается на энтузиазме, постоянно ломая двери. Но человек он… добрый. Но непутёвый.
Над головой пролетела чайка со своим характерным криком.
— Вот и я на него порой так же кричу, — сухо добавил Тобирама.
Постоял ещё.
Вдруг из тумана что-то прилетело. Отпрыгнул, мгновенно сконцентрировавшись, поздно понял, что это был свиток — метнулся, поймал.
Раскрыл. Терять ему, кроме жизни, было нечего. Всё равно день почти кончился. И голова начинала болеть.
«Смелых приветствует туман», — аккуратный почерк. — «Ибо в нём нет иного ориентира, кроме благородного сердца. Рискнёшь?»
— Благородное сердце, — пробормотал Тобирама, сворачивая свиток. Задрал голову. — Нашли, кого спрашивать.
Ради брата он постоянно рисковал, ставя под вопрос и собственную честь, и честь клана. Можно ли это было назвать благородством?
Детей старался не убивать, даже когда сам был ребёнком. Считалось?
На беззащитных, невинных и невиновных не поднимал руки, не обращал к ним своего гнева…
— К чёрту, — нахмурился он. Размахнувшись, метнул свиток в примерную сторону брата, использовав стихию ветра.
И вошёл в туман сам.
Густая влажность обдала лицо своим прохладным дыханием. Тобирама не без обречённости понял, что волосам было суждено поутру закудрявиться. Постоял внутри завесы, не отдаляясь от границы, мысленно взвешивая.
«Нет, сам пойду», — подумал, немного разозлившись.
Хаширама был выдающимся воином, опасным, благородным, гениальным; он также был хорошим человеком, идейным, мечтательным, страстным… но порой донельзя эгоистичным. Хаширама вечно гнался за своими идеями, сломя голову, сметая на ходу всё, что стояло на пути, лишь бы дотянуться до заоблачных мечт. И его не волновало, если захваченные в ураган амбиций не хотели разделять с ним путь — конкретный его участок или вообще.
«Не удивлюсь, если Хаширама действительно добьётся желаемого», — подумал младший Сенджу. — «Но рад я этому не буду всё равно, даже если Учиха сложат оружие. Плохо так думать. Но иначе не получается».
Ноги медленно заводили его всё глубже и глубже в туман, золотой от сумерек. Тобирама шёл спокойно. Он не стыдился ни себя, ни своих принципов, ни своих мыслей.
На сенсорном радаре ощущались молчаливые рыбы, проплывающие под ногами. Несмотря на неизвестность, окружающую своими туманными объятиями, младший Сенджу шёл спокойно и безропотно, с расслабленной челюстью, никуда не торопясь. Воплей Хаширамы с его водорослями не слышалось.
Все звуки исчезли, кроме собственных.
«Надеюсь, в него тоже метнут свитком», — подумал Тобирама. — «Иначе волноваться начнёт, не нащупав мою ауру».
Он шёл совсем недолго, как ему казалось, когда туман вдруг немного поредел. На сенсорном радаре мелькнула чакра, завуалированная. Тобирама попытался присмотреться, но не смог.
— Приветствую, — раздался тихий женский голос.
И из тумана появилась молодая женщина в лазурной юкате с чайками. Тобирама инстинктивно всмотрелся в её лицо; осознал, что не мог понять клановой принадлежности — он имел некоторое представление о кеккей-генкаях архипелага. Навстречу ему вышла не Теруми, не Хозуки, не Юки, не Кагуя и не Узумаки.
— Приветствую, — медленно проговорил Тобирама, почтительно кивнув в подобии поклона.
Черты лица молодой женщины были аккуратными, симметричными и утончёнными — кем бы она ни была, кровь в её жилах претендовала на благородство.
— Вам идёт ваша внешность, — произнёс он, стараясь быть вежливым.
Незнакомка озадаченно моргнула.
— Правда? — и наклонила голову вбок.
Тобирама вдруг понял, что сказал глупость.
— Вы вписываетесь в пейзаж, — добавил он. — Однородно с ним смотритесь. Даже на суше вы бы казались чем-то морским, океанским. Я ещё не посмотрел на вашу чакру, но более чем уверен, что и она соответствует моим словам.
— А, — её лицо посветлело. — Спасибо. Но на чакру лучше не смотрите. По крайней мере, пока.
— Почему?
— Вы сенсор, — заявила она. Тобирама не удивился тому факту, что догадалась. Кто-то ведь запустил в него ранее свитком, или она, или её товарищи по оружию. — Осмелюсь предположить, что вы поначалу долго пытались «рассмотреть» наш туман. Значит, устали. Я тоже сенсор, понимаю ваше неудобство. Нам порой, — она неловко улыбнулась, — трудно отпустить иллюзию контроля.
— Пожалуй.
— Как вас зовут?
— Сенджу Тобирама. Младший брат главы, второй в наследовании клана.
— О, — она приложила ладонь ко рту. — А тот, кто много… вопил?
— Мой брат.
— О. Хм. Что ж… Он тоже зашёл в туман, если вам любопытно.
— Ничего удивительного.
— Но вам, может, будет приятно знать… когда ваш брат перестанет носиться туда-сюда, сломя голову, и немного успокоится, к нему тоже выйдут.
— А потом? — вскинул бровь Тобирама.
Он всегда был готов к бою, но вряд ли к нему послали бы молодую женщину для поединка, ещё и без брони.
— То же, что и с вами, — улыбнулась незнакомка. — Я провожу вас на берег. На самом деле, вы прекрасно справились, господин Сенджу.
— Из какого вы клана? — не выдержал он.
— Ох, простите, я не представилась… Меня зовут Окабе Канаде, — она почтительно поклонилась.
— Ничего не слышал о клане «Окабе».
— И не услышите, — чуть улыбнулась женщина.
Тобирама не понял.
Чужие ладони ловко сложили технику призыва. Между ними возникла огромная толстая чайка.
— Полетели, — просияла Окабе, ловко запрыгнув на птицу. — Устраивайтесь поудобнее. Как человек, вы мне понравились. Покажу вам наш туман с высоты полёта. А потом ужин, и вам выделят место ночлега.
Тобирама, почему-то почувствовав себя последним извращенцем, устроился за женщиной на огромной чайке. Стоило сесть, ощущение неловкости сменилось сюрреализмом.
Что ж. Его он лучше переваривал, будучи братом Хаширамы.
***
Тобирама никогда прежде не был на архипелаге, и Сенджу, на его памяти, не братались ни с одним из кланов, обитавших на нём. Именно поэтому пейзаж приятно удивил его — кольцо не слишком высоких, но острых гор короновало город; от опускавшихся сумерек их белый камень должен был бы потускнеть, но он всё ещё мягко светился, укутанный туманом. Жилые каменные башни тянулись за звёздами, и тёплый свет из окон манил не меньше обещаний космоса. Улицы были в бумажных фонарях, как для праздника…
И туман охранял этот покой, чью-то сбывшуюся мечту.
«Хаширама совсем с ума сойдёт», — довольно равнодушно подумал Тобирама, когда чайка пошла на снижение. Весь полёт он старательно не касался женского тела перед собой и, от жажды не допустить никаких провалов, имевших возможность задеть и собственную честь, и чужую, воспринял Киригакуре несколько трезвее, чем мог бы.
Тобирама всё равно был очарован Деревней. Но физическая близость к женщине беспокоила его сильнее — нельзя было её смутить. Незамужние барышни, он знал, зачастую обладали вредной привычкой не вовремя падать в обморок, даже не ахнув, просто рухнув. Если бы Окабе так себя повела, то они оба бы свалились с чайки, а потом произошёл бы дипломатический инцидент. Тобирама смахнул бы его с себя, как пыль с плеч, а вот женщину могли бы не взять потом замуж. Не стоило портить человеку будущее.
Единственное, смущало незнание о чужом клане. Впрочем, «Окабе» действительно могло не существовать.
«Внебрачная, может?» — задумался Тобирама. — «Тогда чья?»
Их обычно вычисляли быстро. Окабе не была похожа на Теруми, Юки, Хозуки, Кагуя и Узумаки. Тобирама мысленно «пролистал» лица других кланов, материковых. Светловолосых среди них хватало, с похожим телосложением тоже встречались. Но черты лица… Разрез глаз, например. Брови.
Он не понимал, и отсутствие ясности немного раздражало. Спрашивать не решался — невежливо.
***
Брат недолго заставил себя ждать. Тобирама едва успел осмотреться по сторонам на пристани, как из тумана выбежали двое — хорошо знакомая фигура и ещё один молодой мужчина. Сопровождающий выглядел то ли бледно, то ли «мыльно» — одежда не была яркой.
— А вот и они, — кротко улыбнулась Окабе. Обернулась к Тобираме. — Представлюсь вашему брату, а потом мне придётся вас ненадолго покинуть. Много дел… Вы не обидитесь?
— Ничуть, — Тобирама уважал занятость других людей. — Какова ваша должность в Деревне? — спросил у Окабе, когда брат и незнакомец прыгнули к ним.
— Административные дела, — последовал расплывчатый ответ.
— Координирование?
— Можно и так сказать.
Незнакомец из Кири откашлялся.
— Сенджу Хаширама, — и драматично махнул обеими руками в сторону брата. — Единственный человек за всю историю нашего архипелага, пообщавшийся с водорослями.
Брат неловко рассмеялся, взъерошив волосы на затылке.
— Рад знакомству, госпожа…
— Окабе Канаде, — она приветственно кивнула. — Хозуки Генгетсу, — и представила Тобираме сопровождавшего брата. — Глава своего клана.
— А о тебе я уже наслышан, — добродушно ухмыльнулся Хозуки в сторону младшего Сенджу.
Брат виновато покраснел.
— Вынуждена вас покинуть, — Окабе, кивнув мужчинам, исчезла в шуншине.
— Ах, занята жемчужина наших взоров, — драматично заметил Хозуки. — Но ничего не поделать, время не ждёт… Развлекать вас пока буду я.
— И всё? — удивился Тобирама.
— А что? — Хозуки поставил руку на бедро. — Прикажете вас охранять?
— Мы… привыкли к меньшему дружелюбию.
От бешеных Инузука он давеча долго отбивался. Чёртовы псы.
— К вам вышли из тумана, — заметил Хозуки. — Да и сам он отнёсся к вам благосклонно. Через него трудно прорваться силой. На том и сойдёмся. Следуйте за мной, покажу вам нашу Скрытую Деревню, пока не смерклось.
Их провели по улицам. Хаширама вертел головой по сторонам, как мальчик, вежливо слушая чужие комментарии. Тобирама, уставший, не заставлял себя чрезмерно заострять внимания на потоке слов — попытки посмотреть сквозь туман неприятно отняли слишком много чакры. Тем не менее, он всё равно не без любопытства наблюдал за тем, как обстояли дела в Киригакуре.
Хотя то тут, то там мелькали шиноби из разных кланов, и гражданских на территории было много, они даже успели открыть магазины, рестораны, бары и мастерские; и некоторые заведения выглядели со стороны особенно красиво. Улицы радовали взгляд своей чистотой. Почти у каждой двери стоял огромный горшок с живыми пахучими травами или цветами. Хаширама тоже обратил на это внимание.
— Влажность высокая, — ответил брату Хозуки. — Неприятные запахи перебиваем естественным путём.
У здания библиотеки к ним подошёл очевидный Кагуя, примерный ровесник всей троицы.
— Привет, Йошихиро, — миролюбиво поздоровался Хозуки.
— А это кто? — «в лоб» спросил Кагуя, с подозрением посмотрев на гостей острова.
— Ты как всегда, само олицетворение вежливости, — фыркнул Хозуки. — Братья Сенджу, Хаширама и Тобирама.
Кагуя озадаченно моргнул.
— Вступать? — спросил, наклонив голову вбок. — Издалека прибыли.
— Пока только посмотреть, — ответил за них Хозуки, спокойно выручая от неловкости искать объяснения.
— А-а, — протянул Кагуя. Снова моргнул, как сова. — Значит, сегодня не пойдёшь с нами?
— У Кагуя музыкальные вечера, — поделился Хозуки, посмотрев на своих экскурсантов. — Потрясающие традиции. Костяные флейты — что-то с чем-то. — И обернулся к Йошихиро, — приду, но позже. Канаде-чан пока занята.
Кагуя задумался:
— Управится быстро, — наконец резюмировал. — От нас двое на подхвате. Дело почти решено, насколько слышал от Юки.
— Выходной бы ей… Ну, позже поговорим, — и, похлопав Кагуя по спине, двинулся дальше.
Братья Сенджу, последовав за ним, обменялись оторопелыми взглядами.
— Я крёстным отцом стану, когда у него ребёнок родится, — поделился Генгетсу. — Кеккей-генкаи нашего архипелага опасно смешивать между собой, но некровные узы никто не отменял… Рожают сейчас все, кому не лень. Крестники — отличный повод наведываться в гости.
— Вы женаты? — спросил его Хаширама.
— М-м, пока нет. На меня давят, естественно, как на главу, но я не так давно вошёл в обязанности, это не секрет. Йошихиро по любви брак заключил, женился на столичной швее, вот у него и дети сейчас пойдут по любви. Хорошо, я считаю. Кровь надо разбавлять, как бы не загустела.
Братья Сенджу, не ожидая такой прогрессивности в Киригакуре, снова скосили друг на друга многозначительные взгляды.
— Конечно, старики кланов ворчат, но мы это решаем, — беззаботно продолжил Хозуки, — каждый по-своему. Некоторые вопросы надо ставить боком, чтобы исход не нагнул раком. Всё логично.
— И возражения не слишком серьёзны, чтобы создать проблем? — спросил Хаширама.
— О, они серьёзны. Но на стороне духа реформаторства наш Мизукаге. Если либерально настроенных обижают, выходит из тумана и решает, кто негодяй, в какой степени и почему.
Они пришли к парку с высокими фонарями. Вечер медленно сгущался, сгущался и туман. Хозуки остановился.
— Делаете себе рекламу, — заметил Тобирама.
— Отнюдь, — возразил Хозуки. — Нет никакой надобности. Рассказываю, как есть.
— Вы даже не хотите узнать, не желаем ли мы вступить? — осведомился Хаширама.
— Вам надо, вы и вступайте.
Брат смерил лидера Хозуки несколько недоумевающим взглядом.
— Послушай, Сенджу, тот же клан Узумаки мы никак не уговаривали, они сами всё решили и сами пришли, мол, добрый день, мы такие-то, вы нас знаете… Нам было бы очень неплохо к вам. Примерно так. Что поделать, — драматично развёл руками Генгетсу, — если мы настолько неотразимы. Но, если серьёзно, то оно всё само организовалось. В плане Киригакуре.
Хаширама всё ещё смотрел на Хозуки крайне скептически, едва ли веря, что Деревня может «организоваться» сама.
— Веришь, или не веришь, но тебе подтвердят, кого ни спросишь, — беспечно отмахнулся Хозуки. — Мне нет дела до твоего скептицизма. Народ воды — народ стихийный, суеверный… и большой любитель послушать свои инстинкты. Но, — и скосил неожиданно проницательный взгляд на Хашираму, — в том числе поэтому нашей земле не чужды чудеса.
— Чудес не бывает, — подал голос Тобирама.
Хозуки к нему обернулся:
— Бывает, — качнул головой, приняв на удивление серьёзное выражение лица. — Я сам видел и не раз. Ужасы наших краёв обладают обратной стороной. И имя ей, как раз, чудо. Возможно, потому что океан полон тайн. Или нам отсюда лучше слышны звёзды, хотя горы не такие высокие, как на северо-востоке материка. И всё же, — и задумался. — Да… Если я что-то в жизни и видел, так это чудо.
— Какое? — Хаширама впился взглядом в Хозуки.
Тот моргнул.
— Сенджу, ну глаза разуй. И ты тоже, — и посмотрел на Тобираму. — Совсем одичали в своих лесах? Неужели ничего не заметили? Ничего не поняли?
Оба Сенджу продолжили смотреть на Генгетсу.
— М-да-а-а, — озадаченно протянул тот. Почесал затылок. — Нет, я вам ничего не объясню. У нас так принято. Головой надо думать своей, — и посерьёзнел. — Если умозаключение достаточно неправильно для того, чтобы стать пагубным, мы поправим. Но доходить до истины нужно самостоятельно. Вам ли не знать? Будучи лидером клана, — кивок в сторону Хаширамы, — и наследником соответственно, — кивок Тобираме.
— Это понятно, — не без раздражения произнёс брат. — Но непонятно всё остальное.
— Ничем не могу помочь, — подчёркнуто заявил Генгетсу. — Каждый наедине со своим туманом.
— Значит, поэтому вы окружены его завесой, — подумал вслух Тобирама.
На него опустились взгляды.
— Ну-ка, — оскалил улыбку Генгетсу.
Тобирама не успел продумать свою мысль до конца. Немного замешкался. Пересилил себя.
— Индивидуализм, — попробовал он. — И ничто не имеет значения, кроме самого главного.
— Ну-у, я бы отрёкся от слова «ничто», но ты идёшь в правильном направлении.
— И самое главное это? — задал наводящий вопрос Хаширама. Сам же ответил, — сердце?
— Почти, — удивительно мягко ответил Хозуки. — Здесь подскажу, поскольку вы далеки от нашей философии… Душа. Нам важна душа.
— Почему? — спросил Хаширама, поставив руки в боки. — Ведь именно сердце идёт в бой.
С этим Тобирама всегда был не согласен, считая, что в бой идти необходимо, в первую очередь, с головой. Но его никто не спрашивал.
— Сердце и умирает, — серьёзно ответил Генгетсу. — Но душа бессмертна. Все мертвецы и там, за пологом, и с нами, здесь.
Тобирама уставился на Хозуки, как на чокнутого.
— Как это связано с индивидуализмом? — спросил, между тем, Хаширама.
— Даже будучи окружённым людьми, человек одинок в своём рождении… и одинок в своей смерти, — серьёзно произнёс Генгентсу. — Он не одинок в пути.
— Не согласен, — покачал головой Хаширама. — Рискну даже сказать, что это чушь. Я знаю достаточно одиночек… Окружение не рождает ощущения целостности.
«Это ты обо мне или о себе, брат?»
— Не чушь, а иллюзия, — покачал головой Генгетсу. — Но, как со многими великими иллюзиями… развеять можно лишь самому. Впрочем, — он задумался, — если задержитесь здесь… рано или поздно… сами поймёте.
— Почему? — не сдавался брат.
Хозуки моргнул:
— Я ведь уже сказал, — медленно произнёс. — Обратной стороной ужаса является чудо. Точно так же, как свету костра противостоит мрак ночи. Наша дихотомия одна. У вас она другая. Вы, с непривычки, не на то смотрите.
— Но на что смотреть? — не понимал Хаширама.
— В зеркало, — сухо ответил Хозуки.
***
Их разместили, разумеется, вместе. Но не на территории какого-нибудь из кланов, а в храме. Точнее, в доме на его территории.
Хаширама, когда скинул броню, немедленно пошёл щупать стены.
— Слушай, как интересно выполнено, — пробормотал он. — Посмотришь?
Тобирама, изголодавшийся, планировал таращиться в потолок и думать о жизни. Вздохнув, встал, подошёл к брату. Раскрыл от удивления глаза:
— Я и не заметил…
— Утомился совсем, всю чакру, наверное, потратил, пытаясь прочувствовать туман, — тихо проговорил Хаширама. Провёл ладонью по стене.
В ней были инкрустированы осколки перламутровых раковин, диковинные кости загадочных тварей и, судя по всему, куски остывшей лавы. Виднелись печати, не писанные, а резные. То тут, то там мелькал узор, напоминающий мороз, сковывающий стеклянные окна.
— Кланы вместе его строили, — тихо произнёс Хаширама. — Но Узумаки присоединились последними… У них письменные печати, чернилами. Их влияния здесь нет. Но кто тогда вырезал?
— Я, — спокойно раздался голос у двери.
Братья дёрнулись, не заметив чужой чакры.
— Идёмте ужинать, — Тобирама узнал голос Окабе.
— Нам ведь не дали аудиенцию у Мизукаге, — нахмурился Хаширама.
— Ну и что? — рассмеялась Окабе у двери. — В ужине вам не собирались отказывать. Потчевать вас буду я. Идёмте. Можете идти без брони, если хотите. Храм защищён…
Они вышли на улицу. Чернильный мрак густился вокруг фонарей по периметру территории вперемешку с туманом.
— Идёмте, — мягко улыбнулась она, чуть печально. — Я накрыла на стол в беседке.
Пошли до неё аккуратной тропой, выложенной из камня. Тобирама приметил блеск ракушек в траве.
— Не могу не спросить, — тихо обратился Хаширама к Окабе. — Чей это храм? Я ещё на входе обратил внимания, совершенно не похож на те, что видел прежде.
— Храм мой, — легко ответила молодая женщина. — Я им заведую.
— Кому молитесь?
— Хм-м…
Они поднялись в озарённую светом беседку, вырезанную из белого камня. Тобирама не без восхищения понял, что строение в какой-то степени имитировало кости грудной клетки, стоило присмотреться. Или ноги краба. Впрочем, ему могло показаться.
На широком деревянном столе уже стояли местные деликатесы — варёные лангусты, жареная на углях рыба, рис, странного вида салаты, креветки, вода, бутылки чего-то крепкого, а ещё огромная миска, от которой особенно вкусно пахло.
— Присаживайтесь, — мягко повела рукой Окабе. — Начать настоятельно советую с нашего наваристого рыбного бульона… А на сладкое потом принесу засахаренные фрукты.
— Вы поужинаете с нами? — спросил Хаширама.
— Конечно. Вы ведь у меня в гостях.
Окабе разлила им бульон, воду и алкоголь. Затем приступили к трапезе.
По мнению Тобирамы, именно так и стоило кормить гостей. Он у Хьюга как-то раз два часа ждал, пока соблюдались разного рода формальности. Более того, его никак не смутило ужинать с практически незнакомой женщиной. Хашираму тоже.
— Вы так и не ответили на мой вопрос, — заговорил брат, разобравшись с рыбой и целым лангустом.
— По поводу? — спокойно спросила Окабе.
— Вашей веры. Кому вы молитесь?
Тобирама с сожалением взглянул на понравившийся ему салат с медузами. Они слишком хрустели. Надо было занять рот чем-то, что не мешало слушать. Потянулся к ещё одной рыбе.
— Не могу сказать, что этот Храм молится кому-то, — наконец ответила Окабе. — Скорее за кого-то.
— То есть?
«Сейчас её возьмут на абордаж», — мысленно констатировал Тобирама, тщательно пережёвывая пищу.
— Видите ли, — Окабе отвела в сторону взгляд. — Мы верим, что смерти нет. Есть только Сила.
— Какая такая Сила?
— Великое всё, — очень просто ответила Окабе. И печально улыбнулась. Из пучка золотистых волос выпала тонкая прядь, выдавая светлую чакру, добрую, сияющую, как звезда.
Хаширама засмотрелся.
«Без женщины не вернёмся, даже если не рыжая», — обречённо подумал Тобирама.
Когда Окабе снова взглянула на них, её глаза блестели иначе, словно с них приподняли тонкую вуаль.
— Я знаю, что вам любопытно, с каким кланом моя связь, — проговорила она тихо. — Что ж… Истина в том, что не принадлежу ни одному из них. Но связана, тем не менее, с каждым. Это заметно по архитектуре храма, не так ли?
— Почему это место так хорошо защищено? — Тобирама не смог не спросить.
— Потому что, — она моргнула. — Потому что… меня ценят, полагаю. И вход сюда открыт многим.
— Значит, вы здесь живёте? — решил уточнить Хаширама.
— А вот это тайна, — улыбнулась Окабе.
Братья на неё уставились. Она рассмеялась.
— Мы очень любим водить за нос, — улыбка ей шла. — А также играть на мировосприятии других. Иллюзионисты, что с нас взять. И дети тумана. Он не без своего волшебства, знаете ли. Отражает волю своего сюзерена, — тень скользнула по её лицу, но тут же исчезла.
— Значит, Мизукаге владеет им? — Хаширама, видимо, был решительно настроен прояснить хоть что-то.
— М-м, нет, — Окабе задумалась. — Нет. Туман своеволен и не менее свободолюбив. Его нельзя подчинить себе. Но с ним можно договориться. То же касается и его детей. Вы ведь почувствовали его власть, прорываясь к нам, не так ли, господин Хаширама? Грубой силой ничего не вышло. Правила игры одни и те же для всех. Но вам повезло. Туман, что окутывает архипелаг сейчас, довольно милостив.
— Бывает жесток?
— О, да. Но беспокоиться сейчас незачем. Если следующий Мизукаге не пойдёт по пути жестокости, и в будущем страшно не будет.
Хаширама, казалось, не был удовлетворён ответами Окабе. Тобирама отставил тарелку в сторону и прочистил горло, намереваясь галантно выручать женщину от потока вопросов.
— Вас, должно быть, совсем не радуют пространные ответы, — Окабе его опередила. Взгляд, который она устремила на Хашираму, был мягким, но в нём теплилась сила, какая-то дикая непокорность.
Тобирама молча придвинул тарелку обратно. Положил на неё ещё одну рыбу.
— Есть такое, — признал Хаширама.
— Какие вопросы, такие и ответы, — мягко улыбнулась Окабе. — Мы не любим объяснять всё «на пальцах». Ценим интерпретацию, если угодно.
— Иначе говоря… если я спрошу что-то конкретное, то и ответ будет в том же духе?
— Возможно.
Хаширама задумался над формулировкой.
Он молчал слишком долго.
— Почему, — Тобирама прочистил горло, — почему кланы собрались вокруг вас и вашей веры?
Брат повернулся к нему с одобрением, затем снова сосредоточил взгляд на Окабе.
— У меня есть талант, — спокойно ответила она, — потрясающе оплакивать мёртвых.
— И только? — скептически вздёрнул брови Тобирама.
— Не только, — улыбка в его сторону вышла немного таинственной. Тобирама, не глядя, подцепил палочками сочную мякоть рыбы. Брать измором по части любопытства он тоже умел. — Завтра утром похороны, сами посмотрите.
— А надо?
Тобирама чуть не пнул брата под столом за такой глупый вопрос:
— Надо, — ответил вместо Окабе. — Он устал, ничего не соображает.
Хаширама медленно моргнул.
— В любом случае, у вас нет особого выбора, — вздохнула она. — Хоронят обычно за пределами храма, но молитвы за упокой совершаются здесь. Вчера скончалась родами жена одного зажитого торговца, печальное дело… родственники обоих супругов придут, шум вас разбудит. Помимо этого, ещё одного старика не стало, его семья тоже, конечно, явится. И кто-то ещё наверняка придёт, посмотреть и поучаствовать.
— Долго идёт процесс? — спросил Тобирама, не любивший ни похороны, ни саму смерть.
— Нет, — Окабе покачала головой. — Но вам не захочется этого пропустить, с вашими способностями.
— Почему? — не смог не спросить Хаширама.
Окабе чуть наклонила голову вбок.
— Как вы думаете, — её тон был лёгким, не тяжелее влажности солёного воздуха, — почему столько кланов собралось вокруг одной-единственной плакальщицы, отставив старую гордость?
Хаширама не знал.
— И я о том же, — она пригубила крепкого алкоголя, опустив взгляд. — Вам повезло. Вы застанете причину.
— Мне бы с Мизукаге поговорить, — брякнул брат.
— На самом деле, это совсем необязательно.
— Но почему?
Окабе рассеянно посмотрела на него. Взгляд её вдруг посерьёзнел.
— Потому что, господин Сенджу Хаширама, одного человека для единения толпы недостаточно, — голос её был звонким, как ручей. — Недостаточно и двух, трёх, четырёх… Нет, то, что необходимо, это общая философия. Заметьте… ей, при этом, необязательно быть знаменем.
И поднялась из-за стола.
— Фрукты? — совершенно спокойно осведомилась.
***
Тобирама с большим удовольствием залез под тяжёлое одеяло. Воздух похолодел очень быстро, поэтому перспектива не зябнуть и не расходовать чакру для обогрева обрадовала после такого долгого дня.
— Спишь? — громким шёпотом спросил Хаширама.
— Почти, — буркнул Тобирама, поворачиваясь на бок. — Чего тебе?
— Да я вот думаю…
«Ничего хорошего после этой фразы обычно не следует», — обречённо подумал младший Сенджу.
— Окабе Канаде, — продолжил Хаширама, — она сказала: «великое всё»… я вот думаю… неужели они молятся самой чакре?
— Ну и что с того, если молятся? — пробормотал Тобирама, утыкаясь носом в подушку. Гусиное перо кольнуло щёку.
— Да я всё понять не могу… как же она всё это преподнесла кланам, что они взяли и… приняли это?
— Ну так, — Тобирама зевнул. — Если предположить, что боги обитают в чакре… или что они… как-нибудь, — и опять зевнул, — как призывы… или биджу…
— Учиха бы не поверили.
— Потому что чокнутые. Не надо во всём ориентироваться на Учиха.
— А если мы поверим?
Тобирама разом проснулся. Приподнялся на локте.
— Хаширама, — произнёс серьёзно. — Ты что, думаешь вступить в Киригакуре?
— Деревня существует год, — брат лежал на спине, рассеянно глядя в потолок. — Но постройки сделаны, как на века. На подобное деньги нужны, серьёзные. И сотрудничество, с доверительными отношениями, не просто дипломатическими… А я, к кому не обращусь… Везде гордость. И идеи общей нет. Дай кланам общего врага — объединимся. Но знамёна всё равно будут разными…
Тобирама вдруг понял, что его контраргументы по поводу создания Деревни всё-таки слушали.
— Ты знаешь, что я пойду за тобой, — произнёс, ни от чего не отговаривая.
— Знаю, — тяжело вздохнул Хаширама. — Мира хочется, брат… Но, видят звёзды… Я понятия не имею, как к нему прийти так, чтобы всё не обернулось ещё большей войной…