Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Первое воспоминание Дженсена было связано с городом. Он никогда подобных не видел и даже не знал, что это такое. В своих снах он, задрав голову, разглядывал каменные утесы, устремленные в небо. Они складывались в теряющиеся в облаках скалы – выше всего, что Дженсен мог бы представить. В скалах этих были выдолблены дома – прямиком в монолите, с гигантскими окнами – от пола до потолка. Это можно было бы назвать уродством, не будь оно так гармонично и так прекрасно. Внизу, в долине, катили воды широкие синие реки с прозрачной водой. По берегам высились хрупкие башни-пики с узорчатыми балконами и ожерельем легких террас, увитые зеленью и цветами.

Еще он слышал птиц, насекомых, видел странных людей – изящнее и выше его соплеменников. Простые светлые струящиеся одежды и светлые лица. Меж высоких домов они передвигались пешком или в юрких безлошадных повозках. Некоторые летели прямо по небу в вытянутых кораблях – то матово-белоснежных, то стеклянно-прозрачных. Он видел птиц-пузырей, служивших им вместо масляных факелов ночью. Диковинных мохнатых зверьков с длинными хвостами и ловкими пальцами, снующих в зеленых густых кронах деревьев или сидящих у некоторых людей на плечах.

Он видел это, как будто сам гулял по улицам, мощеным гладким отполированным камнем, бродил в зеленых садах по песчаным дорожкам или смотрел на город сверху, из поднебесья. Не только днем. Ночью, в кромешной тьме, окутывающей планету, горный полис сиял, переливался яркими точками. Кроме птиц-пузырей у жителей были какие-то полые трубки, переплетающиеся друг с другом, заполненные светящимся газом – если долго глядеть прямо на них, не моргая, становилось больно глазам, как если смотришь на солнце.

Дженсен узнавал каждую деталь, словно сам бывал там когда-то множество раз. Вот только точно знал, что подобных мест в мире больше не существует. Бедствие забрало все крупные города и поселения поменьше, были уничтожены даже небольшие деревни и стойбища. Бедствие стерло их с лица едва уцелевшей в том катаклизме планеты. Прошло по людским селеньям огненным вихрем и водным шквалом, целые города исчезали в открывшихся разломах, другие сгинули в разъедающей всё и вся кислоте, хлещущей из багровых клубящихся туч. Где-то не было ни огня, ни воды, ни провалов земли, но строения сметало, ломало, как картон и игрушки, невидимой силой, за которой шло облако пепла и пыли. Потом с людей слезала кожа, они теряли волосы, ногти, харкали кровью и умирали. Тем, кто сумел уцелеть в Бедствии, участь погибших несчастных со временем представилась благом…

Возможно, когда-то город, который теперь являлся Дженсену во снах, был реальным. Может быть, с тех пор минули тысячи лет. Никто не знал, когда и почему Бог наслал Бедствие на людей. И сколько поколений с тех пор жили в дикости – тоже. История современного мира, тщательно фиксируемая назначаемыми Верховным Правительством летописцами, насчитывала около четырехсот лет. Из времени хаоса, тьмы и разрухи до людей дошли только "Откровения" Гэмбла. Все, что люди знали о Бедствии, они почерпнули из его рукописей. Вот только правду ли говорил таинственный Гэмбл (история сохранила только фамилию пророка, ни имени, ни портрета не сохранилось), или же он всего лишь записывал легенды и мифы соплеменников, неизвестно. По его собственному признанию, он жил не меньше, чем через тысячу лет после того, как мир Прежних людей рухнул. Неизвестно, сколько веков "Откровения" пролежали в том тайнике, пока их не обнаружили смельчаки – разведчики, исследующие древние руины далеко на юго-востоке. Свитки были упакованы в свинцовый сундук, замурованный под тем, что когда-то было полом в подвале на самом нижнем уровне здания, уходящего в землю на лиги.

Когда Дженсен был совсем маленьким, он думал, что снившийся ему город – это какое-то место, куда они с папой и мамой ездили очень давно. Как-то даже спросил тетю Дарлу, вернутся ли они в те сказочные края. О том, что такое сказки, он знал от неё же. Она задумалась, пожевала губу. Или табак – тетя его часто жевала, когда отца Дженсена, её зятя, не было рядом – готовился к проповеди или посещал прихожан, оседлав Мерлина – пегого смирного жеребца. Единственного, кто ни разу не попытался скинуть Алана Эклса в пыль. После недолгих раздумий тетка сказала, что Дженсен, наверное, умудрился увидеть кусок прошлой жизни. Той, что была давным-давно. Она сочла бы это благословением Божьим, но неизвестно, как отнесется к таким откровениям отец, поэтому лучше помалкивать.

Дженсен кивал, все время оглядываясь на дверь – ушей в их поместье и из членов семьи, и из приходящих рабочих, было не счесть, как и желающих донести о чем-то неподобающем пастору Эклсу. Каждый мечтал снискать благословение и одобрение влиятельнейшего человека Каанаака. Наместника самого Господа, говорили они, пока как-то Алан Эклс строго-настрого не запретил, разгневавшись и объявив любые подобные пересуды кощунством и святотатством.

– Дженни-бой, ты должен дать мне честное скаутское слово. Никогда и ни при каких обстоятельствах не рассказывать об этом ни единой душе. Пусть это всего лишь сны. Как сказано в древних писаниях Фрейда (про них ты родителям лучше тоже не говори), сны – это всего лишь продукт работы нашего подсознания, которое ночью пытается разгрузить ум, чтобы тот не перегрелся из-за избыточных сведений.

Так вот почему те из разведчиков, которые возвращаются из-за Диких земель, вскоре перестают узнавать знакомых и близких, включая родных матерей, жен и детей, подумал Дженсен, – их разум перегревается. Сделал заметку в памяти позже обсудить эту идею с другими и быстро пробормотал.

– Конечно, тетя Дарла. Спасибо, я понял.

Он давно привык держать язык за зубами, как и скрывать большую часть одолевающих не совсем правильных мыслей. Как ни бесило такое положение вещей, приходилось. На него и так порой часто косо смотрели из-за кучи золотистых веснушек, обсыпавших не только лицо, но и плечи, и спину, все тело. У всех остальных жителей Каанаака была "чистая" светлая кожа. К счастью, когда Дженсен родился, этих отметин не было. Они проступили, когда ему минуло три года. У инспектора возникли вопросы, но он не смог оспорить Свидетельство чистоты.

Дело в том, что со времен Прежних людей, живших до Бедствия, сохранились обрывки их летописей. Настолько сумбурные и разрозненные, что попытка расшифровки заложенного в них глубокого смысла до сих пор не принесла результатов. Но люди с веснушками и рыжеватым цветом волос описывались в них не один раз. Это значило – Бедствие тут ни при чем. Поэтому Дженсена с полным правом сочли Истинным Образом, полноправным человеком. Инспектор, явившийся к именинам мальчика, убрался ни с чем. Впрочем, прежде досконально изучил предъявленный ему древний отрывок.

Дженсен тогда ничего толком не понял, но злобного мужика с длинным носом все детские годы с тех пор боялся сильнее, чем темноты. С возрастом этот страх переродился в медленно тлеющую жгучую ярость. Томящуюся до поры – до времени в глубине, ждущую своего часа предчувствием взрыва.

Он навсегда запомнил пронизывающий взгляд инспектора Джулиана, которого в деревне чопорно величали не иначе как "Мистер Инспектор", кланялись при встрече и обязательно уступали дорогу. Помня о нем, а после и о предупреждении Дарлы, никому не рассказывал о своих снах. Правда, с возрастом они стали сниться ему все реже. Он даже стал о них забывать. Это не повлияло на впитавшуюся в его кровь осторожность.

Наверное, если бы не это, Дженсен обязательно попал бы в неприятности. Например, проболтался кому-нибудь о том полном взаимопонимании, которое с лет семи установилось у него с лучшим другом Джаредом Падалеки, а после, в течение нескольких зим, – ещё с некоторыми ребятами из их деревни.

Привычка переговариваться друг с другом перед сном, уже находясь каждый на своей ферме в комнате под одеялом в кровати, была чем-то обыденным. Как молитва перед едой. Они не придавали этому какое-то особенного значения, но и не распространялись за пределы своего круга. Желание привлекать как можно меньше внимания в те годы в Каанааке не было чем-то из ряда вон выходящим.

Той весной Дженсену минуло пятнадцать лет. Он, как и Джаред, как Крис и Стив, София, Мэтт и Лорен, был обычным подростком, который постоянно ищет общения и приключений, увиливает от дополнительных обязанностей и лишней работы.

Chapter Text

Они были обычными детьми.
Сомнения засели в его голове, когда Дженсен встретил Женевьев. Но осознал это значительно позже, когда исправить хоть что-то было уже невозможно.

В тот день он отправился к заводи. Путь занимал двадцать минут по проселочной дороге, через подлесок. Пересек полукруглую опушку, поросшую курчавой травой, и оказался у воды. Стащил с ног ботинки и растянулся на здоровенном, плоском, как обеденный стол, валуне, нагретом кусачим полуденным солнцем.

Дженсен часто приходил сюда. Ловил на отмели крабов или рачков, а потом валялся на берегу. Часто там засыпал, нещадно обгорая на солнце, если забывал накинуть рубаху. Это место было в стороне от тех, которые выбирали деревенские мужики для рыбалки и другие мальчишки для купания и безобразий.

Крис, Мэтт и Софи были слишком заняты, помогая на своих фермах, чтобы ходить с ним сюда, да и у остальных находились дела поважнее. Только Джаред, чье ранчо было к поместью Эклсов ближе других, иногда составлял ему компанию. Это стало чем-то вроде их тайного места. Выбирались сюда раз в неделю или чуть реже, ни разу не встретили ни единой души, хотя время от времени замечали свидетельства чужого пребывания – панцири крабов, клешни лангустов и одиночные следы от ног на песке.

В этот раз Джареду пришлось остаться дома – им привезли каких-то диковинных, выписанных из самой Столицы, коней, и все ранчо взволнованно гудело. Его отцу, Джеральду Падалеки, требовалась помощь с бестолковыми конюхами, а Джей всегда легко находил с животными общий язык.

Дженсен, конечно, огорчился – этой встречи он ждал несколько дней. Но уже с нетерпением предвкушал вечерние рассказы друга о гигантах-конях. Из-за этих чудных животных пастор Эклс уже несколько дней ходил в самом дурном расположении духа. Попадаться отцу на глаза и зарабатывать на пустом месте взыскание не хотелось. Иначе Дженсен, наверное, спрятался бы на территории поместья в сене за старым амбаром и никуда не пошел.

Вдоволь нанежившись под солнечными лучами, Дженсен плюхнулся с камня в горячую воду – здесь было неглубоко, и солнце как следует её прогрело до самого дна. В воздух взвилась туча брызг, каждая капелька засверкала на солнце.

– Ух ты, – Дженсен замер, залюбовавшись открывшейся красотой. Наверное, потому не сразу среагировал на робкое: "Привет?", донесшееся из-за камня.

Огляделся. В конце концов, разглядел любопытную лопоухую мордашку, таращившуюся на него из вересковых кустов, растущих по краю опушки природной изгородью. Поколебавшись, Дженсен ответил настороженным:

– Привет.

Чуть погодя из куста на четвереньках выползла фигурка. Девчонка – на пару лет младше, в просторной домотканной рубахе и коротковатых штанах на смешных лямках. Темные живые глаза блестели на бледном лице нескрываемым любопытством. Она робко убрала за оттопыренное ухо черную прядь и скованно улыбнулась. Напомнила Дженсену забавного лягушонка. Весной они наблюдали с Джаредом за такими в пруду.

Обычная малявка, вот только совсем незнакомая. С ним такое случилось впервые – в деревне все дети и взрослые знали друг друга. Ближайшие поселения находились за сотни сотен лиг на юг и восток, вглубь континента. Интересно, откуда она здесь такая взялась? Дженсен разглядывал ее во все глаза. Все же это был новый человек – в их селение новые люди на его памяти не приходили ни разу.

– Как тебя звать? Ты откуда? Я – Дженсен. Хочешь искупаться?
– Ж-женевьев. Мы живем там, – махнула рукой в сторону, противоположную от деревни. – Это здорово, наверное, купаться?

Ее глаза засветились восторгом, смешанным с предвкушением.

– Еще бы. Давай, стаскивай башмаки, покажу, как это делать.

Девчонка сразу же поскучнела и даже ссутулилась от огорчения. Сжала кулачки и засунула их глубоко в карманы коричневых штанов.

– Мне нельзя. Давай лучше ты. А я посижу на камне и посмотрю.

Дженсен пожал плечами. У всех свои запреты и правила, верно?

– Ну, как знаешь. Эге-ге-е-е-ей! – и шлепнулся с камня вниз, смешно растопырив в стороны руки и ноги. Со стороны, наверное, тоже был похож на лягушку, но не догадывался об этом.

Его новая подруга сидела на самом краю, обхватив себя за колени, и вытягивала шею, жадно наблюдая за ним. Было видно, как Женевьев хочется присоединиться. Пару раз она даже дернулась, собираясь подняться, но в последнюю секунду останавливала себя. Дженсен, наверное, спрыгнул уже шесть раз или больше. На камень с него натекла целая лужа воды. Не удивительно, что девчонка на ней в конце концов поскользнулась и рухнула в заводь вниз головой.

Дженсен почти сразу поставил ее вертикально, но вытащить не смог, – под водой нога застряла между камней. Женевьев промокла насквозь, с нее хлестали потоки воды. Слезы на глазах у девчонки выступали от каждого движения, скатывались по щекам и капали в воду. Дженсен настаивал, что нужно снять обувь, но та испуганно крутила лопоухой головенкой, шептала: "Нет, нет. Мне нельзя. Ты не понимаешь, я все испортила," – закусывала до крови нижнюю губу, слезы по чумазой мордахе текли в три ручья.

Ногу достать не получалось.

– Придется снять обувь, – настаивал Дженсен.
– Нельзя… Ладно. Пожалуйста, отвернись.

Дженсен поспешно повернулся спиной. Жен пыхтела сзади, бултыхалась в воде, ревела уже почти в голос.

– Не выходит.
– Давай помогу.
– Ты не понимаешь… Поклянись, что не скажешь. Никому. Никогда. Дай слово.
– Жен, я клянусь. Ну что там может быть такого?.. Давай-ка вот так…

Дженсен опустился на колени, засунул руки в реку по плечи. Вода здесь была прозрачной, а каменистое дно без песка позволяло видеть все хорошо. Он расшнуровал башмак и потянул на себя, чуть выкрутив ступню. Женевьев всхлипывала и подвывала, размазывая грязь и слезы по лицу кулачками. Ее нога распухла и посинела. Дженсен даже не обратил внимания, что пальцы на ней выглядели не совсем обычно.

Потом он помог ей добраться до дома. Бревенчатое строение стояло, казалось, в самой густой части леса. Хотя до Зарослей и Диких земель отсюда были еще дни и дни пути. Простой добротный дом в стороне от деревни, не за ее пределами, но на самой границе.

Им открыла взволнованная строгая женщина в простом домашнем платье с крестом на груди, подвязанная фартуком. Волосы стянуты на затылке строгим пучком. Медленно перевела взгляд с Дженсена на дочь и обратно. Потом на ногу, замотанную тряпицами – Дженсен приспособил для повязки свой носовой платок и кусок ткани, оторванный от низа рубашки. Дома можно будет сказать, что зацепился за кусты и упал, порвав одежду.

– Здравствуйте… – под суровым взглядом он даже присел.
– Мама… – Жен швыркнула носом, пытаясь снова не разреветься. Дженсен держал ее крепко и чувствовал, как плечи девчонки дрожали. – Мама, я…
– Твоя нога… ох, боже мой! – вскричала та, подхватывая дочь с другой стороны. – Давай-ка вот так, пойдем внутрь. Осторожнее.

Каждый раз, когда Женевьев пыталась наступить на поврежденную ногу, она почти зеленела, но держалась молодцом, не издала почти ни единого всхлипа.

– Я думаю, это просто сильный ушиб. Может быть, растяжение. Даже не вывих, – подал голос Дженсен, желая ободрить. Но, наверное, сделал что-то не так. Плечи женщины закаменели, а лицо посерело, как будто его присыпали пеплом.

– Твоя нога… Жен, детка, он видел?
– Да, мама. Прости… Я… не знала, что еще делать. Нога застряла в расселине под водой, – она дернула носом и почти заревела, но под суровым взглядом матери только ссутулилась еще больше.
– О том, что ты делала в реке, мы еще поговорим с тобой, – и тут же смягчилась, продолжила с неожиданной теплотой. – Хорошо, милая. Ничего не поделаешь, все уже случилось. Давай я обработаю ногу и наложу повязку. Обсудим все позже. Твой друг…
– Дженсен, мама. Его зовут Дженсен.
– Приятно познакомиться, мэм.
– Мне тоже, милый. Зови меня Дора. Ты подождешь нас здесь? Нужно заняться ногой Женевьев. Можешь налить себе клюквенного морса. Он на столе в кувшине, там же стаканы.
– Спасибо, мэм. То есть, Дора. Я с удовольствием.

Пить на самом деле хотелось ужасно. День был достаточно жарким, и еще он упрел, пока волок на себе Женевьев – та была совсем крошечной, но неблизкое расстояние дало знать о себе. Плюс нести на себе половину своего веса – не рядовое занятие. А он никогда не занимался силовыми тренировками.

Дженсен прихлебывал кисловатый напиток и наблюдал, как в дальнем конце комнаты ногу его новой подруги освобождали от неумелой повязки, промывали, накладывали холодный компресс и перевязывали. И даже сейчас та необычность, которую он успел разглядеть в облике девочки еще там, у реки, не вызвала тревогу у него в голове. Не вспомнилась молитва, которую отец читал перед каждой трапезой и на каждом общем молебне.

"И создал Бог человека по образу своему и подобию. И дал он каждому по одному телу, одной голове, по две руки и ноги, и каждая рука должна кончаться кистью с пятью пальцами, отделенными один от другого…"

Он помнил каждое слово и мог повторить без единой ошибки, разбуди его глубокой ночью. Вот только вид кожистых складок между пальцами на ногах Женевьев ему совсем ничего не напомнил.

Жен, успокоившись, весело болтала с мамой, рассказывала про головастиков, которых они видели в реке, про большой удобный камень и все их забавы. Та качала головой и что-то тихо выговаривала, не ругая при этом, а с какой-то непонятной Дженсену горечью. Он тем временем осматривался. Маленький домик, наверное, мог бы целиком поместиться в их обеденной зале, где, случалось, в дни торжеств собирались не только члены семейства Эклс, но и семьи ближайших соседей и самых зажиточных фермеров Каанаака. Но здесь было множество уютных мелочей, которые делали этот дом именно домом. А еще значительно легче дышалось без назидательных надписей, которые в доме пастора Эклса взирали на тебя свысока, ни на секунду не позволяя расслабиться, указывали на твое место.

Вскоре Женевьев приковыляла и уселась рядом с ним за круглый обеденный стол. Болтала про голубые и желтые яйца, которые собирала из гнезд у болот, про мамину запеканку с ягодами, про отца, который скоро вернется с охоты. Они съели по куску пирога с мясом и пряными травами, выдули почти весь морс. У Жен от усталости – день был насыщен событиями и впечатлениями, да и полученная травма сказалась, – начали слипаться глаза. Вскоре Дора увела ее зевающую в кровать, попросив Дженсена подождать.

Потом женщина села перед ним. Волнуясь, взяла его за руку. Смотрела. Ее большие темные, как у дочери, глаза, блестели. Бледные губы дрожали. Дженсен попробовал потянуться к ней, как он обычно делал это с Джаредом и остальными – так всегда лучше получалось передать свои мысли и помочь унять тревоги. Но в этот раз ничего не вышло, будто в ее голове стоял блок – заслонка, задвижка. Собравшись, мама Жен начала говорить. Благодарила за внимание к ее дочери и за заботу, за участие и доброту.

– Дети сейчас все больше жестоки, а ты не такой, ты отзывчивый и очень хороший, – говорила она.

Дженсен только моргал и удивлялся. Дома его чаще шпыняли, мать вечно выговаривала за наглость и первобытную дикость. Столько похвал за раз, как сегодня, он не слышал, пожалуй, вообще никогда. Поэтому очень быстро смутился.

– Тебе понравилась Женевьев, правда? Ты с ней подружился.
– Да. Она действительно славная и храбрая, особенно для девчонки. Там, на реке, она почти не боялась.
– Ты сможешь хранить ради нее тайну? Потому что если кто-то узнает, ей сделают очень больно и плохо…

Дженсен нахмурился. О какой тайне идет речь, он решительно не понимал.

"Слушай внимательно. Пожалуйста, Дженсен. Не понял пока, куда ты успел встрять, но постарайся не пропустить ни единого слова. Кажется, это на самом деле СЕРЬЕЗНО", — Джаред всегда умел появляться внезапно и, когда волновался, с легкостью обходил все выстроенные Эклсом ментальные барьеры. Должно быть, сегодня Дженсен молчал слишком долго, вот друг и "явился" с проверкой.
"Джей Ти, я в порядке", – откликнулся он, одновременно кивая ожидающей ответа женщине.

– Конечно, Дора, смогу. Могу вам даже поклясться.
– Просто пообещай, что никто никогда не узнает о том, что ты видел ее ногу. Ее пальцы. Ты понял?
– Это из-за тех складочек между ними?

"Перепонки, — вспомнил он. — Это называется перепонки. Как у крошечных желтых лягушек в мелком пруду на южной окраине деревни".

Дора всхлипнула, жмурясь.
Джаред в его голове, не сдержав эмоций, громко выдохнул и, кажется, пробормотал не очень хорошее слово.
Дора судорожно, яростно даже кивнула. Дженсен не мог "слышать" ее, как умел. Но получилось разобрать страх, решимость, ужас и безнадежность.

"Не надо, – подумал он. – Все хорошо. Я никому не скажу". Тут же потянулся к внимательно слушающему Джареду, буквально рухнул в него.
"Джей, мы не скажем…"
"Не скажем. Никому. Пока – даже Крису и остальным. Не факт, что они это поймут. Придется обдумать. Как знал, что нельзя никуда тебя отпускать одного", – тут же откликнулся тот. Дженсен почувствовал волну окутавшего тепла и повторил уже вслух маме Жен:

– Я никому не скажу. Никогда. Обещаю.

Несмотря на облегчение от появления Джея, внутри все туже скручивался узел из растерянности и непонимания. Что такого? Какие-то глупые складки кожи, почему их нужно так сильно бояться? Привычная злость, клокочущая в нем от всеобщей несправедливости, от абсурдности правил, забурлила с новыми силами. Дженсен сжал пальцами пульсирующие виски.

– Можно мне приходить в гости? – спросил он перед уходом.

Женщина засомневалась на каких-то пару секунд, за которые он почти было решил, что ему не позволят. Но Дора сразу же улыбнулась.

– Хорошо, Дженсен. Только не говори никому про эти визиты. А то могут появиться вопросы.

Странно и сложно. Нужно было много обдумать и обсудить с Джаредом. Но только с ним. Дженсен поежился от неожиданного озноба. Уже несколько лет их группа делила на семерых все свои мысли. И было непривычно, странно и дико что-то скрывать, но…

"Это для того, чтобы защитить Женевьев", — подумал он, и тревога почти что исчезла, а злость будто бы "подросла". Это казалось правильным и нормальным – беречь того, кто доверился тебе, кто младше, слабее.
"И для того, чтобы уберечь тебя, идиот", – добавил в его голове Падалеки. И ухмыльнулся. Дженсен тут же поверил, что ничего страшного вообще не случилось. У них всё хорошо. Есть и будет. Наверное, справиться один с этой ношей он бы никак не сумел. Натворил бы что-нибудь или просто рехнулся.

Почти добравшись до границы поместья, остановился как вкопанный. Словно влетел лицом в невидимую преграду, завяз в паутине. Возможно, всему виной был громкий стрекот сверчков, оглушивший в неожиданной тишине. Вдруг очень четко и ясно он услышал слова отца из проповеди. Те, что знал, наверное, всю свою жизнь, которые часто повторял шепотом, не вдумываясь…

"...и каждая ступня должна иметь пять пальцев, отделенных один от другого, и каждый палец должен заканчиваться плоским ногтем…" И дальше, дальше, дальше – до бьющего наотмашь жестокой правдой конца: "...и каждое существо, имеющее хотя бы одно, самое ничтожное, казалось бы, отличие от ИСТИННОГО ОБРАЗА, не является человеком, не может зваться им. Это Богохульство, и ненавистно оно лику Божьему, и поступать с ним надобно соответственно…"

Дженсен моргнул. Уже смеркалось, и главный дом, хозяйственные постройки, казармы охотников и охраны тонули в темно-синем, вязком сумраке. Этот сумрак полз со всех сторон липким ядовитым туманом, тянул отовсюду к нему руки-отростки, низко, злобно шипел.

Нормальность…
Ему едва не с рождения твердили, что Богохульство – это что-то отвратительное, мерзкое, непереносимое. Но в маленькой Женевьев не было ничего от монстра, которые живут в Зарослях и дальше, и которыми в Каанааке пугают маленьких непослушных детей. Обычная, как и десятки других, смешливая девчушка двенадцати-тринадцати лет. Веселая, искренняя, любопытная. Не могут же несколько складок из кожи сделать ее ненавистным самому Богу созданием?
Белая ярость хлестнула изнутри тугой плетью, полоснула его по глазам. Он даже ослеп на пару десятков секунд. Покачнулся.

"Подумаешь об этом потом. Скорее – в дом, пока никто тебя не увидел", – окликнул Джаред. Дженсен, кивнув, скользнув внутрь. При их уровне взаимопонимания не то что слов – часто и мыслей было не нужно…

Chapter Text

Послав ему в голову мотивирующую картинку, означающую увесистый пинок под зад, Джаред исчез. Совершенно беззвучно, хотя Дженсену, как и всегда в таких случаях, почудился скользнувший по лицу ветерок и хлопок – осязаемый скорее на уровне ощущений, чем звуков.

Дженсен закрутил головой, как будто действительно надеялся разглядеть что-то – например, тающий след от вращающейся воронки. Хотя, если он останется стоять посреди двора, как дурак, увидят как раз его и непременно донесут отцу. А как объясняться за свой растрепанный вид и отсутствие до позднего вечера, Дженсен все еще не придумал. Успеть бы смыть с себя грязь и сменить измазанную одежду до ужина, который всегда проходил за длинным прямоугольным столом перед жарко пылающим очагом.

"Джей Ти, ты еще здесь?" – зачем-то позвал он, уже успокаиваясь и дыша чуть ровнее.

Ничего. Лишь шевельнулось в голове, что-то вроде далекого эха. Нет, даже отзвука эха, звучащего далеко-далеко, подхваченного ветром и расхлестанного о скалистые утесы во время сильного шторма. Как будто здесь еще кто-то был, но предпочел промолчать.

Он огляделся. Никого не было видно. Только кряхтел у конюшни старик Митч, сгребая в кучу навоз и потирая поясницу. Она у него всегда ныла перед дождем. Бормотал что-то ворчливо под нос. Наверное, снова жаловался на сырость. Улучив момент, когда тот повернулся спиной, Дженсен бросился через полосу света, отбрасываемую коптящим фонарем, закрепленным над дверью. Обогнул дом и забрался через окно в свою комнату. К счастью, с утра оно оставалось приоткрытым, чтобы запустить в душное помещение немного воздуха.

Дом Эклсов был гигантским замком, лабиринтом с постройками, надстройками и прочими элементами, образующими неприступную каменную крепость-лабиринт. Если бы однажды орды диких людей из Зарослей решили напасть, им нипочем не удалось бы пробиться за стены. Жилые помещения здесь составляли единое целое с амбарами, конюшнями, складами, прачечными, кухней, сыродельнями, молочными, гончарными, кузницей… Чего только не было в поместье, постоянное население которого насчитывало не менее 50-60 человек. Но не стоило забывать и о приходящей прислуге, имевшей в деревне собственные дома…

Деревня, где с незапамятных времен жили предки Дженсена, называлась Каанаак. Считалось, что именно это имя носил город, давным-давно, задолго до Бедствия, располагавшийся на этой земле. Никаких документальных подтверждений тому, конечно же, не осталось, слишком много времени минуло с тех пор. Но в Зарослях до сих пор находили рассыпавшиеся от времени руины, да и в самой деревне время от времени при весенней вспашке полей натыкались на фундаменты и необычную каменную кладку, уходящую глубоко в землю. Наверняка Прежние Люди обладали огромной силой и невероятными знаниями, утерянными во время Бедствия.

Алан Эклс был негласным смотрителем, наместником в Каанааке, насчитывавшем несколько сотен ранчо, ферм и хозяйств – как маленьких, так и больших. Эклсы издавна слыли самым влиятельным и зажиточным семейством этих земель, еще со времен, когда прадед Алана поселился в этих местах.

Считалось, до Бедствия здесь было так холодно, что выжить на открытом пространстве человек не сумел бы. Однако, с тех пор существенно потеплело. Когда первый Эклс прибыл сюда на расхристанной телеге, вооруженный копиями священных свитков и деревянным крестом, в Каанааке обитало не более двух десятков семейств. Объединившись, они расчистили от разросшихся джунглей обширные территории для переселенцев с юга, бегущих от засилья безбожия и обилия Нарушений.

Спустя столетия Каанаак процветал. А Алан Эклс – набожный, строгий и принципиальный, по сложившейся традиции был местным пастором, который читал проповеди по воскресеньям. Как и его знаменитый предок, он владел крупнейшим поместьем в поселке и присматривал за порядком. К нему шли за толкованием снов и природных явлений, за советом, утешением и отпущением грехов; выступал он и судьей при возникновении между землевладельцами споров. Арбитром он был справедливым, хотя, возможно, излишне суровым.

Дженсен часто слышал, как об этом шептались у него за спиной, но не придавал особого значения пересудам. Люди были вечно чем-нибудь недовольны. Будь то неурожай пшеницы или слишком строгая епитимья – двойной пост для провинившихся завистников и неверных мужей, например. Неверных жен при этом почему-то забивали камнями…

Пробравшись в комнату и прикрыв плотно окно, Дженсен убедился, что его отлучка осталась незамеченной. Резво стянул пыльную одежду, переоделся в простые домашние штаны и холщовую рубаху навыпуск. Смахнул тряпицей бурую засохшую грязь с башмаков, пригладил ладонью топорщащиеся иголками волосы, плеснул в раскрасневшееся лицо водой из кувшина.

Мать Дженсена, Донна, тихая бледная женщина, поддерживающая мужа во всем, следила за чистотой поместья, давала распоряжения слугам, составляла меню на неделю и сама пробовала блюда перед тем, как их подавали к столу. Большая зала, в которой проходили все ужины, всегда казалась Дженсену особо огромной. В ней без труда могли поместиться два-три маленьких фермерских дома. Стол, за которым домочадцы собирались за трапезой, был столь велик, что с одного его конца на другой приходилось кричать, если ты хотел был услышан. Правда, Алан Эклс не приветствовал крик за столом.

К трапезе Дженсен подошел вовремя – не опоздал, но и пришел не рано. Колокол у колодца только-только пробил общий сбор. За столом уже рассаживались ближайшие друзья отца и старшие слуги, мать вполголоса беседовала с поварихой, выдавая последние наставления. Он юркнул на свое неприметное место. Будучи наследником, он все еще в глазах общины оставался ребенком, а потому вместе с остальными подростками (коих в поместье было не особо много) размещался в самом конце стола. Эта "ссылка" ему даже нравилась – вдали от строгого о́тчего взгляда получалось стать незаметнее и не привлекать внимания.

Накладывая себе большой ложкой жареные бобы из общей чаши, Дженсен скользнул глазами по одной из надписей – цитате из "Откровений", коими были украшены все стены в зале в назидание живущим.

"Человек создан по Образу Божьему", "Норма – это воля Господа", "Дьявол кует Отклонения", "Богохульство противно Господу"...

"НЕ ПРОГЛЯДИ МУТАНТА!" – гласило главное напоминание над очагом. Огромные пунцовые буквы свысока взирали оттуда на людей, сколько Дженсен себя помнил. Наверное, их вывели там еще до рождения его отца и деда… Буквы раз в год обновляли краской. Дженсен иногда фантазировал, что это свежая кровь, но на самом деле ее привозили из лежащего намного южнее Нуука – деревни раз в десять больше, чем Каанаак. Добраться туда можно было по суше, преодолевая Заросли и почти вплотную подходя к Дурным землям. Путь был и по воде – если плыть на корабле вдоль побережья все время на юг, обходя стороной рифы и не сворачивая к островам на западе, где, по слухам, обитали женщины–птицы с голосами, слаще которых не слышали люди. Поэтому моряки, услышав пение этих существ, направляли свои корабли прямо на скалы, и те разбивались вдребезги…

Норма была закреплена в "Откровениях" и специальных многотомных комментариях к ним, содержавших подробное описание каждого растения и животного, существующего в мире. Про некоторых из них – например, диковинных утконосов или мохнатых нелетающих птиц, Дженсен знал только из этой книги. Должно быть, они погибли во время Бедствия или в темные века, что наступили сразу за ним.

Все, что не соответствовало Норме, называлось Нарушением и подлежало уничтожению.

Нарушения, которые выявляли у растений или животных, очень расстраивали Алана Эклса. Это ведь значило, что паства грешила, недостаточно усердно молилась, не раскаялась в прошлых проступках, а потому вся община вынуждена нести наказание. Гнев Божий мог проявляться в неправильных колосьях пшеницы или завязях у цветов, странной свекле, не похожей даже на своих дальних родичей, капусте с колючками, синем редисе. Такие растения под пение молитв и гимнов уничтожали на месте, зачастую в Каанааке полыхали не отдельные грядки, а целые поля. Куда ни посмотри, красно-желтое зарево заливало небосвод, создавая пугающие глубокие тени, в которых вполне могли прятаться чудовища.

Если Нарушения случались у животных, пастор Эклс самолично избавлялся от них – будь то четырехногий цыпленок или жеребенок с тремя хвостами и раздвающимися в коленях ногами, кот с шестью лапами, лавандовый пушистый щенок…

Если Нарушения находили у людей, их называли Богохульствами. У всех них было одно общее название – Отклонения.

Возникали споры, когда даже священные книги не помогали вынести точный вердикт. Тогда приезжал окружной инспектор Джулиан Ричингс, которому Дженсен предпочитал не показываться на глаза, и выдавал заключение Смельчаков спорить с ним не находилось. Впрочем, Алан инспектора недолюбливал и предпочитал уничтожать все сомнительные растения и животных.

Что было с Отклонениями-людьми и случались ли такие вообще, Дженсен ни разу не слышал. Или, может быть, предпочел о том скорее забыть – как-то же попали в Заросли те, кто там жили.

Сейчас, вглядываясь в надпись прямо напротив, он замер с зажатой в кулаке ложкой. Казалось, буквы пульсировали и пылали, кричали на него со стены. Во все горло вопили. Он даже пригнулся на своем месте, прикрывая уши, чтобы не слышать этот жуткий укоризненный вопль: "ТЫ ПРОГЛЯДЕЛ МУТАНТА! Богохульство! Ужас, страх! Богохульство!"

"Послушай, эмоции сейчас ни к чему. Дыши и оставь в покое несчастную ложку, ты привлекаешь внимание", – попытался вразумить его Джаред. Интересно, он пропустил ужин со своими на ранчо или просто одним глазом приглядывал за приятелем во время еды? Как и всегда.

Двигаясь с большим трудом, Дженсен вернул в общую чашку черпак и добавил на свою тарелку здоровенную краюху теплого хлеба. Руки дрожали, сильно тошнило. Должно быть, потому что он весь день почти ничего не ел – кусок пирога и морс в доме у Женевьев – не считались.

Ох, Женевьев, бедолага.

"Это же крошечные складки кожи, разве они хоть что-нибудь значат? Такая малость и глупость. Она не может быть, она – не…" – билось в мыслях пойманной в силки птицей, что, зацепившись лапкой за стальную проволоку-петлю, никогда уже не вырвется на свободу…
Вилка согнулась в руках, поддаваясь давлению пальцев.

"Конечно, она – не. Обычная девчонка, только хихикает очень уж много и глупо. Я наблюдал за вами немного. Дженс, не начинай. Моя помощь отцу не пригодилась, и было скучно. Зато у меня было время смотреть за вами со стороны, и я могу подтвердить то, что ты и так уже понял – в ней ничего от дьявола. Но если ты сейчас же не прекратишь так злобно пыхтеть и пытаться заплести косичку из вилки, кто-нибудь точно поймет, что что-то не так – как раз с тобой. Ты этого хочешь?"

Внезапно перед глазами мелькнули несколько кадров-картинок. Чуждых, но смутно знакомых. Парящие над гигантскими деревьями, плывущие по потокам воздуха к горизонту птицы-пузыри, нереальные каменные уступы – как ступени, вырезанные в горе для гигантов, большие горластые птицы самых разных ярких цветов – желтые, синие, зеленые, алые, золотые. В Каанааке их всех непременно бы швырнули в костер. Во избежание распространения Скверны.

"Что это такое?" – кажется, и до Джареда докатилось диковинное видение.
"Понятия не имею", – Дженсен зачерпнул ложкой бобы и закинул в рот шарик хлеба, который успел скатать в пальцах.

Тони Старр – старший сын лучшего друга отца, сидевший через стол от него, смотрел слишком уж пристально. Пялился. Дженсен запихал в рот клятые бобы, жевал, не чувствуя вкуса. Ничего, кроме разъедающей внутренности кислоты.

Отец Тони владел ранчо – не таким внушительным, как, например, у Падалеки, но довольно богатым. А еще поддакивал каждому слову пастора, заглядывал ему в рот и считался едва ли не лучшим другом семьи, к вящему разочарованию Дженсена. Не используя для этого специально свой дар, он чувствовал исходящие от Старра волны зависти, алчности, злобы. Но что и кому он мог рассказать? И кто принял бы это во внимание?

Старр постоянно подливал масла в костер необъявленного противостояния Эклсов и Падалеки. Оно уходило корнями в далекое прошлое. Никто толком уж и не помнил, что вызвало разлад, граничащий с ненавистью и балансирующий на грани вредительства. Предпочитали держать нейтралитет. Большая часть. Но не Старры.

"Осторожнее, этот тип наблюдает. Веди себя, как обычно", – предостерег Джаред.

Тони, уверенный, что по праву дружбы отцов просто обязан завоевать расположение младшего сына, был уязвлен равнодушием и даже пренебрежением, которые высказывал Дженсен. Обида переросла в ненависть, желание задеть, отомстить. Поэтому он следил и вынюхивал, старался чем-нибудь зацепить, навредить. Сейчас Дженсену было не до него. Хорошо, что Джей Ти напомнил.

Дженсен задрал подбородок, отвечая прямым, немигающим взглядом. Механически закончил жевать, облизнулся, закинул в рот еще ложку бобов. Соль с кислотой и немного мокрой бумаги.

Тони приподнял бровь, Дженсен фыркнул, закатывая глаза. Вот уж кого он бы без малейшего раскаяния и сожалений вышвырнул в Заросли. Пусть бы там его сожрал великан Гулливер, выбирающийся из своей подземной пещеры только после заката. Если он выйдет под солнечные лучи, кожа его мгновенно превратится в крошащийся камень. А вот ночью этот монстр проворен и быстр, питается только людьми, хотя изредка таскает из загонов то быка, то корову, то выводок кроликов – но те ему на зубок…

Джаред в голове заливисто рассмеялся. Это представлялось вспышками света, переливчатым звоном серебряных колокольчиков и теплом, окутывающим со всех сторон.

"Поразительно, какой чушью забита твоя голова. Ты до сих пор в это веришь? Пора заняться твоим образованием. Кстати, в вашей библиотеке есть куча книг. Перестань их игнорировать. Спроси тетку Дарлу".
"Хочу, чтобы ты сам рассказал. Когда мы увидимся?"
"Пока слишком опасно. Будто что-то не так. Сейчас я лучше уйду, ты слишком погружаешься в себя, и Тони чувствует что-то эдакое, как ищейка. Вернусь ночью, когда ты будешь один".
"Буду ждать…"

Тони ослепительно улыбался, передавая глиняную тарелку с салатом целительнице Рут, как будто ему удалось что-то заметить или подслушать. Как будто он вытащил все мысли из головы Дженсена, перемешал их грязными руками, свалил в кучу и плюнул.

"Он что-то чувствует, но поверхностно. 'Видеть', как мы, он, безусловно, не может. Но теперь точно знает, что-то не так. Он будет следить. Сохраняй осторожность. До встречи", – шепнул Джаред напоследок. Дженсен почувствовал мимолетное касание, тепло, будто его быстро обняли чьи-то ладони и впитали бурлящую ярость в венах ярость. Как громоотвод отдает в землю разряд, и молния не попадает в постройки.

Джаред ушел, но у Дженсена получилось справиться с шквалом эмоций. Бобы уже безобразно остыли, а хлеб оказался пресным – Саманта, кажется, забыла положить в тесто соль. Но он, внезапно и иррационально ощутив страшный голод, смел все до крошки, спровоцировав шквал смешков с разных сторон.

– Где, интересно, ты был сегодня, когда другие работали в поле, освобождая его перед вспашкой от сорняков? – спросил младший Старр, кроша хлеб в ладонях. К счастью, взрослые были заняты разговором и не обратили внимания на выпад. Только тетка Дарла резко повернулась к ним, но тут же наклонилась к тугому на ухо старику Митчу, громко интересуясь, не желает ли тот добавки. Пиледжи, конечно, желал.

Дженсен решил сделать вид, что ничего не услышал, отламывая себе еще один ломоть и отрезая от круга пористый кусок свежего желтого сыра.

"Я вернусь ночью, мы все обсудим. Я тоже соскучился, Веснушка", – вспомнил он. Это прозвище использовал один Падалеки, и только когда их не могли слышать другие.

Предвкушение угнездилось внутри, щекотало и будоражило кровь, взрывалось в венах пьянящими пузырьками. Им стоило обсудить Жен, и что теперь делать. Придумать план действий – давно пора было поставить Старра на место. Еще Джей обещал "показать" тех самых гигантских коней. В суматохе уходящего дня Дженсен уловил только пару нечетких картинок.

Но больше планов, новостей и тревог его этим вечером занимало другое: возможность снова остаться один на один, ощутить полное единение и слияние сознаний. Общность, единство, о котором нельзя рассказать, можно только почувствовать, когда ты встретил своего человека, того, который предназначен Вселенной. Недостающий фрагмент, без которого ты до конца своих дней уже не будешь полноценным и цельным…

Как только пастор Эклс прочел благодарственную молитву, его сын опрометью бросился из-за стола. Особенно он не скрывался, но из-за большого скопления народа Алан ничего не заметил.

Наспех умывшись, Дженсен натянул ночную рубаху и принялся ждать. Он был готов ждать Джареда столько, сколько придется.

Chapter Text

Снаружи давно наступила ночь. Густая, вязкая и пугающая. Дженсен не обращал внимания на скрипы и шорохи старого дома, не вслушивался в шуршание в стенах, не представлял, как оживают скользящие по стенам аморфные тени. Не замечал скрежет старого гигантского клена о крышу и шуршание веток в водосточной трубе.

Завернув босые ноги в толстое ватное одеяло и вжавшись в подушку спиной, ждал, когда появится Джаред. Ждал и почувствовал приближение еще до того, как тот успел передать хотя бы образ-приветствие.

"Ты долго", – нетерпеливо выпалил Эклс. Парнишка в его голове усмехнулся. Это ощутилось легкой щекоткой на шее.
"Пришлось сходить на конюшню. Наши лошади не очень обрадовались новым соседям и все же устроили настоящий переполох. Люцифер с Михаилом беспокоились, но я сумел всех успокоить", – рассказал Джаред.

Дженсен помнил, что друг был необыкновенным эмпатом, и к лошадям, чувствующим тоньше других животных, всегда находил особый подход. Это вызывало восторг, восхищение. Но сейчас его внимание отвлекло другое.

"Э-э-э-э-э-э… Люцифер и Михаил?"
"А что такого? Имена не хуже остальных. И, по-моему, великолепная шутка", – хихикнул весельчак Падалеки. Дженсен поставил бы на кон зуб в споре о том, чьего авторства эта идея.

Даже не думая злиться, он закатил глаза, представляя, как рассвирепеет отец. Конечно же, Алан Эклс собирался объявить чудовищ мутантами и уничтожить, как только узнал про их немыслимые размеры. Вот только Джеральд Падалеки, ухмыляясь, помахал перед носом буйного пастора бумажкой с печатями Правительства – это значило, что порода одобрена, и нареканий к ней нет. Окружной инспектор к вящему неудовольствию Алана подтвердил – чудо-кони выведены скрещиванием крупнейших особей разных пород и не имеют никакого отношения к мутантам.

Это событие пустило еще одну глубокую трещину в фундаменте взаимоотношений двух непримиримых семейств. И то, что ненавистных чудищ назвали именами любимейших, но так и не пришедших к согласию, детей Господа, ситуацию не улучшит. Пастор точно сочтет это издевкой.

И Бог с ним.
Обижаться за шутку на балагура Дженсен точно не собирался. Вряд ли даже благопристойные имена, выбери их владельцы для своих гигантских коней, смягчили бы отношение Алана к животным, семье Падалеки и ситуации в целом.

Вместо этого, спросил о другом. Много месяцев, наверное, даже лет, он часто думал об этом. Но все время как-то вскользь, несерьезно. Сегодня, в этот перенасыщенный событиями день, вопрос вновь встал перед ним в полный рост.

Конечно, Джаред всегда был рядом с ним. Их особая связь, зародившаяся раньше, чем с остальными, скорее всего, просто быстрее окрепла и глубже в них двоих проросла. Вот только почему-то все равно ощущалась неким таинством или новой ступенью, недоступной другим.

"Почему ты можешь слышать меня, даже если я закрываюсь? Как сегодня, когда я нашел Женевьев? Сегодня было особенно странно".

Джаред – его образ сложился в вытянутого вихрастого худого мальчишку, – пожал плечами. Почему-то сегодня этот образ был очень слаб. Как тень на стене, расплывающаяся из-за слишком яркого света, бьющего сразу со всех сторон.
Чего он боится?

"Есть поверье о связанных душах. Никто обычно не верит в него, но мы с тобой, Дженс, и 'обычно' – это что-то из несовместимого, правда?" – Джаред замялся. – "Я всегда могу слышать тебя. Раньше только обрывками, а сегодня… Женевьев и твой страх, даже ужас, сначала, когда она пострадала, потом – когда ты все-таки понял, что с ней не так… Наверное, все это стало катализатором".

В его голосе-мыслях Дженсен разобрал несвойственную Падалеки неуверенность, даже робость, смущение.
Он что, придурок, решил, что сейчас над ним рассмеются?

"Я тоже слышал тебя иногда, когда ты 'отключался'. Чаще – какие-то фрагменты, моменты. Казалось, что я сам их себе создаю. Привык, что ты всегда 'рядом'. Ты ближе и важнее, чем кто-то. Не думал только, что это мне не мерещится. И что работает в две стороны", – Эклс, решивший сознаться в ответ, и сам смутился, замолчал, стушевался. Его сразу же окатило теплой волной – удивление, признательность… Счастье?

"Как нам быть с Женевьев?" – он попробовал сменить тему. В этот раз Джей не стал подтрунивать, как делал при подобных предыдущих попытках. Невидимо погладил его по щеке.
"Думаю, ты скоро ее навестишь. Не возражаешь, если я как-нибудь составлю компанию?" – показалось или Джаред напрягся в ожидании ответа?
К чему бы?
"Конечно. Уверен, ты понравишься ей. Вот только ее секрет…"
"Дженс, за кого ты меня принимаешь? Только если захочет сама рассказать".

Почему-то Дженсен сразу понял, в ту же минуту – Жен, конечно, захочет. Можно ли хоть что-нибудь утаить от этого дылды с взглядом щенка и очаровательными ямочками на щеках? "Погибель девчонок" – их называла София, на это Лорен фыркала, а парни плевались и ржали. Тогда начинался настоящий цирк.

Как-то Джим – старший рабочий поместья, застал его в один из таких приступов веселья. Дженсен катался по распотрошенным на просушку стогам сена в амбаре – их спрятали там от зарядивших дождей. Держался за живот, всхлипывал, выл и, кажется, время от времени хрюкал. Бивер страшно тогда испугался, пока не сообразил, что с юным хозяином не приступ горя или какой-то болезни – с точностью наоборот. Долго молча смотрел на него – Дженс успел не на шутку струхнуть и выдумать тысячу неправдоподобных объяснений. Не понадобились. Джим поскреб затылок под нелепой старомодной шляпой с торчащим вперед козырьком, сплюнул под ноги и ушел восвояси. Эклс расслышал только что-то вроде: "Какой балбес. Ё-моё…"

Интересно, узнав о Дженсене правду, он подумал бы?..

“Джей? – позвал с тоской он. – Но ведь ты… не… м-мутант? Мы с тобой – не… мутанты?“ – ужасное запретное слово даже мысленно не получалось произнести в полную силу. Шепнул, и тут же оглянулся по сторонам воровато. Не углядел ли кто, не подслушал? Но все в поместье, конечно же, давно спали. Если и нет – здесь не было никого, кто мог бы услышать.

Джаред завис на секунду, потом громко фыркнул. Как лошадь, которой вместо сладкого яблока попытались подсунуть овес.

"Нет, приятель. Одна голова, две руки, две ноги, по пять пальцев на каждой. У каждого. Представляешь? Только все равно не стоит кому-нибудь про нас знать. На всякий случай, мало ли что придумают люди. Помнишь, Дарла тебе несколько лет назад говорила?.."
"Тетка Дарла? Конечно. Ты… подслушивал, что ли?.. Даже тогда?"

Кажется, Джаред сейчас сильно смутился. Если бы Дженсен мог его увидеть, поклялся бы, что тот покраснел.

"Я же рассказывал тебе про обрывки. Они были всегда. Но каждый раз – очень громкие. Ты мне был всегда интересен. Когда я был младше, мы к тому времени могли слышать друг друга уже месяца два, дома я все время болтал о тебе, без остановки. Чад решил, что ты – плод моего воображения. Он начал дразниться, чем, кстати, помог. Потому что я психанул и закрылся. Не сделай он этого, родители бы узнали про нас, а вскоре – и весь Каанаак. Тайны наши люди хранить не умеют".

Джей говорил серьезные, важные вещи. Но Дженсен услышал только одно.

"Чад?"
"Он с нашего ранчо. Сын конюха, обычный пацан".

Под "обычным" Джаред, конечно же, подразумевал человека из тех, что не умеют объединять сознания, думая вместе. Называя всех остальных "обычными", сами они уже не представляли, что можно жить и общаться как-то иначе. Забери у них сейчас эту связь, потеря стала бы непереносимой. Как у калеки, лишившегося ног, голоса, слуха и глаз.

Их – сливающих мысли в один общий поток – было семеро. Первым, кого почувствовал Дженсен, был Джаред. В тот год им исполнилось семь, и оба не до конца понимали, что происходит. После начали слышать Кристиана Кейна и Софию Буш. Круг, посвященных в тайну, стал шире. Взрослые, вечно занятые делами и урожаями, борьбой с набегами банд жителей Зарослей за провизией, не замечали.

Ребята не чувствовали себя необычными из-за того, что могли слышать друг друга и переговариваться через стены, сколь велико бы ни было расстояние. Они делали это, не задумываясь. Как не задумывается человек для того, чтобы дышать или спать. Конечно, повзрослев, быстро сообразили, что так умеют не все. Поэтому привычка сохранять осторожность, не выделяться заставляла их хранить тайну. С годами группа разрослась, и в "банду" вступили Стив Карлсон, Мэтт и Лорен Коэн.

Они думали вместе, обсуждали все новости, делились сомнениями. Конечно же, их мысли не были раскрытой книгой для всех членов группы в любое время дня и ночи. Если ты хотел поговорить с группой или с кем-то одним, нужно было позвать и дождаться ответа.

Дженсен и Джаред и раньше общались почти каждый день – как вместе со всеми, так и на личной "волне". Но после ночи откровений что-то переменилось. Они вызывали друг друга в любую свободную от занятий и заданий минуту. Обсуждали все, что успели увидеть и узнать от других, строили планы. Случалось, читали одну на двоих книгу или в безмолвии смотрели на звезды. Это было правильно и хорошо – вместе даже молчать. Это стало чем-то большим, чем возможность. Скорее – потребностью.

Крис, самый старший из всех, просек укрепившуюся у двоих связь раньше других. Он молчал несколько дней, а потом аккуратно посоветовал не увлекаться и в свете происходящего смотреть в оба, а лучше – завести на затылке глаза.

"Ты же знаешь, что за эту фразу тебя бы высекли розгами, услышь это Алан?" – хохотнул Дженсен, "бросая" остальным картинку – на ней Кристиан "моргал" дополнительной парой глаз из-под густой гривы волос на затылке.

Он хотел пошутить, но Джаред сразу же разобрал в этой шутке отголоски боли и грусти, "потянулся" обнять. Все друзья внутренне содрогнулись. Каждый помнил тот случай в прошлом году. Дженсен в обеденной зале уронил на пол тарелку и, пытаясь собрать осколки, глубоко распорол ладонь. Ничего страшного не случилось. Но, когда он пытался одной рукой приладить на вторую бинты, кухарка Саманта пробурчала под нос что-то о нерасторопных и неуклюжих мальчишках.

– Я бы справился лучше, если бы у меня была еще одна рука, – брякнул тогда, совсем не подумав, Дженсен.

В зале стало так тихо, что мычание в стойле коровы и кудахтанье кур в дальнем загоне услышали все. Мать мгновенно побелела, фермеры замерли, кто с недонесенной до рта ложкой, кто с зажатым в кулаке стаканом. Саманта всплеснула руками и зажала в ужасе рот.

– Повтори, что ты сказал! – прогремел над залом стальной голос Донны Эклс.

Ее считали запуганной и молчаливой, и мало кто знал истинный облик этой женщины, полностью преданной служению супруга и "Откровениям" Гэмбла. Даже во внутреннем круге приближенных к пастору ни один бы не рискнул заподозрить, кто на самом деле стоит за религиозной ретивостью Алана Эклса, кто направляет и вдохновляет его каждый день.

Услышав грозный тон матери, Дженсен даже присел. Он сразу понял, что-то стряслось, вот только тщился разобраться в причине.

"Что я сделал такого?" – лихорадочно допытывался у друзей, не видя ни единого повода.
"Дженс, кажется, дело плохо", – пробормотал Джаред.
"Дженсен, мы все здесь, мы с тобой", – позвал Крис.
"Я никуда не уйду", – пообещал Падалеки и мысленно сжал его руку. Друзья поняли все прежде, чем он. И ужасались заранее.

– Сын, мать задала вопрос! – разочарование и усталость прозвучали в каждом звуке, пронзая фигуру пастора, возвышающуюся над другими, облаченную в привычный черный костюм.
– Я только сказал, что перевязывать самому себя неудобно… – он скрипнул зубами. Грубить и перечить отцу было не лучшей идеей, а потому он изо всех сил кусал зубы, останавливая рвущиеся с языка слова.
– Другими словами, ты возжелал иметь третью руку!!!

"Но все было не так! Он ничего подобного не говорил!" – вскричала София.
"Они услышали так, как хотели", – ответил ей Мэтт. И Дженсен прирос к полу, осознавая…

– Я никогда ничего подобного…
– Не перечить! – рявкнул пастор-отец. – Ты богохульствовал, ты пожелал иметь форму, отличающуюся от Нормы! Ты захотел стать мутантом!!!

"Идиотизм", – застонал Кристиан. Джаред изо всех сил "сжимал" руку Дженсена. Сам же он только отчаянно мотал головой, пытаясь удержать злые слезы. Было ясно – пытаться что-то говорить, объяснить – бесполезно.

"Ненавижу! Нечестно! Горите в аду!"

– На колени! – повелел Алан. – Молись! И вы все, – обвел грозным взором притихших домочадцев. – Молитесь вместе с заблудшей овцой. Дай Бог, мы заслужим Его прощение за то, что допустили такое в стенах этого дома…

Слова молитвы гремели на все поместье, проникали в каждый самый темный его уголок. Еда остывала на блюдах, в тарелках. После такого никто не рискнул бы (и до утра уже не рискнет) к ней прикасаться. Наконец, грохнуло хлесткое, отрывистое "Аминь!", и пастор взял с края стола скрученный хлыст. С ним он обычно не расставался. Скомандовал холодно:

– Иди к себе и молись, пока я не приду к тебе.

В комнате, едва освещенной тусклым светом догорающего огрызка свечи, хлыст свистел размеренно, четко, каждый раз безошибочно находил цель. Дженсен вздрагивал, с до крови прокушенных губ срывались редкие стоны, которые он не смог удержать.

"Ненавижу!"
Джаред все крепче "сжимал" его руку.

"Скоро все кончится. Дженсен, Дженс, я с тобой…"
Девчонки всхлипывали, парни громко сопели…

Дженсен потряс головой, пытаясь вытряхнуть из нее память о том вечере и последующих днях боли от кровоточащих ран на его спине, истерзанной отцовским хлыстом.

"А если бы у кого-то из нас на самом деле была лишняя рука или нога? Или они были бы не той формы? Или пальцев было бы больше-меньше, чем написано в 'Откровениях'? Или они были бы не такими?" – прошептал он друзьям. Джаред сразу понял непрозвучавший вопрос про возможную судьбу Женевьев. Дженсен, почувствовав это, напрягся – как будто между ними до упора натянулась нитка-струна. Но Падалеки ничего не сказал, и Эклс перевел дух.

"Не надо даже думать об этом. На нас ни у кого из них ничего нет. Это все, что нас должно волновать, чтобы так продолжалось и дальше", – отрезал Кейн строго. На правах старшего он позволял себе одергивать кого-то из них или сворачивать свернувшие не туда разговоры, приносившие тревогу и не несущие пользы.

"Как скажешь, Крис", – он не признал поражение, просто спор действительно бы никому не помог. К тому же Кейн, отрезанный от скрытых мыслей Эклса и Джея, понял из тирады только одно – "Мы – не такие. Мы тоже – не Истинный Образ".

"Среди людей Отклонений не было уже очень давно", – добавил неубедительно Крис. Кажется, даже сам себе не поверил.

Вот только Дженсен очень хорошо помнил маленькую Женевьев и ее ноги. Еще время от времени думал про Джошуа – его старшего брата. В памяти смутно всплывали непослушные вихры и светлые глаза – совсем, как у их отца. Джош часто возился с мелким на заднем дворе, помогал строить замок из земли, кучи веток и речной гальки. Когда под вечер снаружи начиналась весенняя буря, разрешал Дженсену спать в его комнате – младший Эклс до икоты боялся, что вместе со штормом из Зарослей нагрянут полчища диких чудовищ, глотающих детей целиком…

Дженсену было пять, когда инспектор пересмотрел выданное старшему сыну пастора Свидетельство чистоты, и мальчика увезли в неизвестном направлении. Дженсен и сейчас иногда в кошмарах слышал горький плач тетки Дарлы, холодный, мертвый голос матери и забористую ругань отца. Порой казалось, что то было страшным кошмаром. Но по разрозненным крупицам оборванных фраз и недомолвок понимал, – Джош был реальным. Вот только уже долгие годы имя первого наследника Эклсов было забыто. Как будто Джошуа никогда не рождался на этой Земле.

Воспоминания про наказание и безвестно исчезнувшего старшего брата растревожили его мысли. Друзья уже "разошлись", Дженсен все ворочался с боку на бок в кровати. Матрас казался ледяным и бугристым, в голову лезло всякое. Уснул он часа через три.

Во сне жители Каанаака собрались на площади, посреди которой к столбу было привязано тонкое тельце. Опущенная на грудь голова и спутанные волосы, упавшие на лицо, не позволяли узнать, рассмотреть. Но Дженсен все равно понял в ту же секунду, как только увидел…

Пастор Эклс поднял руку с зажатым ножом, и со всех сторон грянули нестройные строки очищающей молитвы.

"Мы приносим эту жертву во благо, во искупление наших грехов. Они будут смыты кровью и священным огнем. Избавление от Скверны поможет сделать еще один шаг в очищении мира, и Бедствие никогда не вернется", – вещал Алан.

У Дженсена ледяной пот стекал по спине, рубашка липла к телу, пропитываясь насквозь. Как если бы он потел кровью.

"Не надо. Пожалуйста, папа. Не смей. Что мне сделать?! Все, что захочешь! Прошу тебя, это же не теленок…" – ни звука не проникало из заклеенных губ, и он только мычал. Пытался рвануться, но чьи-то руки перехватили за локти, завели их за спину.
"Смотри. Смотри, что сейчас будет, щенок", – ухмылялся Тони Старр. Держа его крепко, он жег ухо и шею горячим дыханием. Кожа пошла пупырышками от озноба. Неотвратимость расправы превратила мышцы в желе.

"За что?! Я убью тебя, Бог мне свидетель. Я убью тебя…"

Край солнца поднялся над горизонтом, на площади стало светлее. Фигурка у столба подняла голову, и Дженсен взвыл в голос, встретив раскосый взгляд, полный ужаса и сожаления.

"Джей…"
"Будь сильным. Ради меня…"

Пастор Эклс держал Джареда за плечо. Когда он взмахнул второй рукой, лезвие сверкнуло в лучах рассветного солнца. Нож стремительно понесся вниз. Джаред закрыл глаза, и Дженсен закричал, падая на колени.

Он продолжал кричать, биться в спеленавшем его одеяле, когда в комнату ворвался старик Бивер и сильно встряхнул его, заставляя проснуться.

Chapter Text

С рассветом дом начал потихоньку просыпаться. Дженсен, едва ли подремавший пару часов после того, как ушел взъерошенный, тщательно скрывающий беспокойство Бивер, лежал, разглядывая зигзагообразную трещину на потолке. Слышал, как хозяйничает на кухне Саманта, гремит кастрюлями и покрикивает на сонных помощниц, чтобы быстрее развели огонь в очаге, ставили котел на плиту, натаскали свежей воды. Старый Митч, кряхтя, прошаркал по коридору в конюшню. Хрипло подгонял подмастерьев бодрый Джим Бивер, как будто и не провел в комнате младшего Эклса большую часть ночи, отвлекая от нехорошего сна болтовней ни о чем. Все другие тысячи звуков – дыхание старого крепости-дома – тоже были на месте.

Этим утром не изменилось совсем ничего.

Только Дженсен все таращился в потолок, размышляя об "Откровениях" и будущем Женевьев, о Джареде, закрывшем глаза в его сне, о крови на клинке отца, о десятках, сотнях лиц жителей поселения, не искаженных горем и состраданием – перекошенных ужасом, злобой… Конечно, это был только сон. Пока что – лишь сон. Но что будет завтра? Через неделю? Месяц? Полгода?

"Дженсен? Что случилось? Мы уловили злость и тревогу", – встрепенулся уже проснувшийся Кейн. Кажется, спросонья Дженс забыл проверить защиту.
"Порядок, Крис. Дурной сон и все эти скрипы старого дома. Воображение разыгралось", – принужденно хохотнул он. – "Простите, если кого разбудил".

"Все хорошо, милый. Но в следующий раз, пожалуйста, убавляй громкость. Я еще собиралась поспать. Ах, какой юноша мне сейчас снился…" – мечтательно проворковала Софи. Стив проворчал что-то в поддержку. Остальные, удостоверившись, что причин для волнения нет, вернулись в постели.

Дженсен плеснул из умывальника в лицо ледяной воды, почистил зубы и забрался под одеяло. До завтрака высовываться из комнаты он не собирался, чтобы не нарваться на какое-нибудь не особо приятное дело вроде проверки мышеловок в кладовках. Да и просто не чувствовал себя сейчас на что-то способным.

"Ты совсем не поспал. Я буквально чувствую, как твои мысли от усталости спотыкаются друг от друга. Все же успел себя накрутить?" – позвал на грани слышимости, почти шепотом.

В груди радостно ёкнуло – Джаред.

"Думал об Отклонениях…"
"О Женевьев и ее… необычности. Понятно. Наверное, о чем-то еще?" – конечно, он знал.
"Как думаешь, что с нами будет, если другие узнают? Если пастор поймет? Прирежут, как того теленка на прошлой неделе?.."

У теленка было две головы с розовыми мокрыми носами и двумя парами грустных умненьких глаз. У теленка была шелковистая, мягкая белая шерстка, которая обагрилась пурпурным, когда пастор Алан полоснул животное по шее… по шеям огромным ножом. Таким легко снести голову человеку.

"Так, тихо. Без паники. Откуда они могут узнать, если только мы не расскажем и не покажем? Никто из наших не выжил из ума, чтобы сделать такое".

Дженсен, жмурясь, обхватил себя руками и отчаянно мотал головой, все вспоминая липкую кровь на широком – шире его ладони – лезвии, и как помутнели глаза теленка, как тот успел замычать перед тем, как, пошатнувшись, рухнуть на подогнувшиеся колени. В воздухе тогда сильно запахло йодом и мокрым железом. Дженсен изо всех сил мотал головой, слезы все текли по лицу, и он уже заново переживал свой страшный сон, где Джаред был на месте теленка.

Джей вздрогнул, разглядев, что именно тревожит лучшего друга.

"Уверен, никто никого убивать точно не станет. Но лучше сохранять осторожность. Может быть, пока не ходить в лес? Если тебя там увидят, а секрет семьи Женевьев раскроют, что угодно может случиться…"

Дженсен втянул голову в плечи, вспомнив хлыст отца и гибкие розги, висящие на стене рядом со священными изречениями – вечным напоминанием, предупреждением, укором.

"И тот, кто скроет мутанта, совершает преступление против НОРМЫ, а, значит, против МЕНЯ. Против сущего. Поддерживает мерзкую Скверну!"

Но тут же упрямо замотал головой:

"Ты не понимаешь. Она там совсем одна – маленькая и потерянная. Она считает, себя ошибкой природы, уродом. Как я могу отвернуться от нее теперь, когда узнал ее тайну? Она решит, что все дело в них…"
"В ее перепонках… Что же, понятно. Обещай быть внимательным. Помни, нам с тобой – пока – ничего не грозит", – Джаред вздохнул как-то совсем безнадежно. Знал, что бессмысленно спорить.

В хижину Женевьев и ее родителей Дженсен не мог убегать каждый день – кто-нибудь обязательно бы что-нибудь заподозрил и установил слежу. Поэтому он устраивал вылазку раз в неделю, подгадывая время так, чтобы все взрослое население было занято на полях или покосах, в загонах и мастерских. Младших детей после завтрака по старым выцветшим книгам учили читать, а на специальной доске – писать буквы куском крошащегося в пальцах мела.

Подростки постарше, уже освоившие эту науку, учились основам ведения хозяйства, огородничества и ремесел. Всему понемногу. Позже, когда их таланты позволят понять, к чему они более склонны, их отдадут в ученики к мастерам. От них будущие подмастерья научатся основам ремесла и науки. Самых способных отправят в Столицу. Одни узнают, как правильно вести амбарные книги и планировать урожай, другие – ухаживать за лошадьми и коровами, найдутся и те, кто в будущем будет лечить животных или людей. Некоторые научатся идеально сражаться, чтобы стать воинами поселка и противостоять набегам из Зарослей – неприятных, страшных людей. У кого-то из тех были лишние пальцы, лишние руки и ноги, дополнительный глаз или два, длинный хвост. Кто-то был ростом с несмышленого ребенка – не больше, иные возвышались под самую крышу амбара. Жителями Зарослей в Каанааке с младенчества стращали детей: "Не будешь слушаться, утащит в Заросли старуха Тина, у нее четыре руки и изба из детских костей, на завтрак она ест непослушного мальчика, а на ужин – девочку, которых варит в котле".

Дженсен быстро справлялся со всеми заданиями и умудрялся улизнуть, пока бдительная Саманта или одна из ее деятельных помощниц не успевали обнаружить его слоняющимся без дела и выдать сразу несколько поручений. Вымести пару заброшенных кладовых, куда в этом году собирались складывать урожай, собрать в курятнике яйца, надрать с куриц перьев для новой подушки. Разобрать смешавшиеся бобы и фасоль.

Женевьев всегда ждала его, маленьким дозорным торча на заборе. Дора как-то обмолвилась – девчонка будто знала, что Эклс появится именно в этот день, и сразу после завтрака бежала на свой наблюдательный пост – часов в десять. Хотя он ни разу не появился у них до полудня.

Они бродили недалеко от дома, Женевьев показывала причудливые птичьи гнезда, свитые на самой земле в густой траве, водила его секретными тропами и в заросли ежевики. Как-то Дженсен отвел ее ближе к деревне, чтобы показать настоящую паровую машину. Она считалась самым ценным из всего, что было у жителей Каанаака, а потому берегли это сокровище пуще амбаров с зерном и сундуков с монетами, драгоценными камнями и прочими безделушками, оставшимися от прошлого мира и очень ценившимися заезжими торговцами и менялами на ежегодных ярмарках, проходящих в Столице.

Машина стояла в добротном здании и работала от дров. Она приводила в действие насосы, откачивающие воду от ферм и с полей, когда река раздувалась от зачастившиих дождей и выходила из берегов. От нее же работала маленькая пилорама, получать на ней доски и брусья, конечно же, было быстрее, чем тесать их вручную.

Никто до конца не понимал, как именно и почему работает эта штука. Так что живший в пристройке к сараю Роб Бенедикт скорее присматривал за машиной, чем работал на ней. Он ежедневно проверял уровень жидкости в резервуаре – это было важнее всего, потому что, когда уровень понижался, двигатель мог перегреться и даже взорваться. Еще чистил фильтры и следил за целостностью трубок, соединений. Дженсен знал про машину и уход за ней больше, чем любой другой житель деревни, потому что Кристиан Кейн в этом году поступил подмастерьем к Робу. Дженсен с друзьями из любопытства осваивали азы ремесла вместе с ним.

Для визита к машине Эклс специально подгадал время, когда Крис только закончил и вернулся на ранчо, а Роб, любивший после сытного обеда часок подремать, удалился в подсобку. Они уже бывали здесь с Джеем, но Дженсен, как в первый раз, замер, пораженный невиданной мощью – гигантские бревна двигались вверх-вниз, под самой крышей ходуном ходила огромная перекладина. Уши закладывало от грохота и непрекращающегося низкого гула. Жен минут пять смотрела на все это, приоткрыв рот, и после тихо выскользнула наружу. Дженсен – за ней.

– Невозможно представить, какие еще машины были у Прежних людей, если эта – проще всего, что они когда-либо создавали, – повторил Дженсен слова Кристиана. Женевьев скептически сморщила носик.
– Папа говорит, что Прежние люди, если все, что о них говорят – правда, были волшебниками. Например, клянутся, что они умели летать.

Дженсен вспомнил давний сон про горный город и корабли, парящие в небе. Но решил промолчать. Доказательств, что он это все не придумал, все равно не было.

– Они вполне могли бы летать, – сказал все же он, сжав губы. Почему-то за Прежних стало обидно.
– Если бы они могли, то мы – тоже. Ты видел когда-нибудь человека с крыльями? – парировала она.

Эклс подумал о сиренах, заманивающих моряков в рифы, но опять ничего не сказал. В "Откровениях" про крылья не говорилось ни слова, а значит, люди прошлого летать не умели. Если, конечно, передвигаться на тех небесных кораблях из его сна не считалось полетом.

Помолчав, они не сговариваясь, отправились к заводи. Они часто приходили сюда. Жен уже без сомнений торопливо скидывала обувь и с визгом ныряла с того самого камня. Впрочем, ту подводную расселину обходила.

…

Джаред появился у заводи через месяц. Заранее не предупредил, уже на подходе "бросил" Дженсену виновато-лукавый образ. Эклс только успел кликнуть Жен из воды и заставить натянуть на мокрые ноги ботинки. Она хлопала слипшимися ресницами и порывалась удрать.

– Не бойся. Сейчас придет Джаред – мой лучший друг из деревни. Если ты не захочешь, он ни о чем не узнает. Я просто забыл, что он сегодня собирался сюда искупаться, – врать Дженсен всей душой ненавидел, но не знал, как по-другому объяснить внезапное появление чучела-Падалеки.
– А если он кому-то расскажет, что видел меня? Могут возникнуть вопросы – кто такая, откуда, – бормотала неуверенно Женевьев.

Инспектор нагрянул бы к ним в тот же день. В компании пастора, скорее всего, – подумал Дженсен, но яростно замотал головой.

– Все будет в порядке. Я обещаю.
– Хэй, Дженсен, привет! С кем это ты там? Что за красотка? Так вот на кого ты променял меня и всех невест Каанаака? – Джаред вышел из-за деревьев, улыбаясь от уха до уха. Длинноногий, уверенный, чертовски красивый.

Дженс даже замер, потрясенный своим нехитрым открытием. Джаред – красивый. Самый красивый из всех, кого он когда-нибудь видел… Переваривая сие откровение, Дженсен молчал. Женевьев, таращилась на того, не отрываясь. На несколько минут забыла, как говорить.

Внезапное онемение – эффект Джареда Падалеки…

– П-привет, – пропищала она, наконец. – Я – Женевьев Кортез.
– Джаред Падалеки, мадмуазель, – чопроно представился тот и смешно поклонился, как на картинке в одной старой книжке, прижимая руки к груди. Еще бы ладошку ей обслюнявил, придурок.
– Жен – мой добрый друг, – вставил Эклс.
– Конечно, – Джей не сводил глаз с покрасневшей девчонки. – Надеюсь, и моим станет тоже. Женевьев, ты не против?
– Н-нет. Конечно же, нет, – такой широкой улыбки и светящихся глаз у нее Дженсен прежде не видел.
Под ребрами царапнуло что-то. Так быстро, что он даже не понял.

…

Через месяц Жен познакомила Джареда с Дорой, а еще через неделю – с Хавьером. Конечно, Кортезы тревожились таким изменениям в своем образе жизни, но Женевьев светилась от счастья, да и юноши – даже пасторский сын – оказались неплохими людьми. Понемногу получилось поверить, что опасность семье не грозит. Хотя время от времени Дженсен ловил на себе и Джее задумчивый взгляд Хавьера Кортеза. Наверняка, порой тот раздумывал, что мертвые мальчишки не смогут разболтать ни одной тайны, даже под пытками. Не сумеют. К счастью для них, тяжелые планы охотника так планами и остались.

Они не обсуждали отличие Женевьев от других людей. Не то чтобы притворялись, будто Джаред не в курсе. Просто не касались этой темы. Хотя на заводи купались все вместе. Частенько Джаред и Женевьев вдвоем плескались в воде. Он учил ее плавать. Для него водная стихия была как родная. Дженсен не удивился бы, если бы Джей Ти однажды отрастил себе жабры и уплыл в океан. Кстати, возможно, кто-то из изменившихся после Бедствия людей на самом деле так поступил.

Так минул год, почти завершался второй. Парни стали уже подмастерьями. Джаред, не удивив никого, выбрал лошадей делом своей жизни. Он учился не только содержать и ухаживать, правильно кормить, разводить, осваивал и лекарскую науку – постигал, как лечить болезни животных, успокаивать, принимать роды… У Дженсена обнаружилась большая склонность к цифрам и интерес к летописям. Отец заставлял его учить толкования "Откровений", прочил в будущем на свое место. Дженсен должен был встать не только во главе поселения, но и их церкви. Мать, считая, что Алан останется пастором Каанаака еще много лет, настаивала, чтобы сын прежде осваивал расчетные книги и вел бухгалтерию поместья.

Дженсен не спорил, так было проще. Сам больше любил болтать с Джимом, который много чего знал и повидал, раз даже ходил на корабле вдоль побережья, а баек разведчиков знал и того больше. Тетка Дарла показала племянику тайную секцию в библиотеке, скрытую за стеллажами. Отец и мать не подозревали о ее существовании. Там долгие десятилетия (или даже века?) хранились книги, за чтение которых в Столице в прежние времена сожгли бы на костре. Здесь их спрятали, спасая от очищающего костра. Огонь легко сжирал не только Нарушения, но и Ересь.

Дженсен с интересом читал про Прежних людей и их образ жизни – науки, искусство и необычайные вещи, которые они создавали, изменяя под себя природу, перестраивая само мироздание. Он все четче вспоминал город из своих снов, но то была только бледная тень былого величия Прежних. Древние строили машины, делающие за людей всю работу – не только в мастерских и на полях. Машины растили детей и давали им знания. Машины научили, как вырваться за пределы родной планеты и построить города на других – у далеких звезд, с Земли различимых мерцающими крошечными искорками серебристого света. Машины лечили людей и изменяли человеческие эмбрионы изнутри, еще на стадии развития в материнской утробе. Доводили организм человека до совершенства, продляли жизнь на сотни, даже тысячи лет…

Все эти истории граничили с Богохульством, но остановиться было смерти подобно. Дженсен впитывал знания и уже будто видел тех Прежних людей перед собой: красивых, изысканных, знающих обо всем на свете, мудрых и добрых.

Зачитываясь, уходя с головой в эти книги, Дженсен стал реже навещать Женевьев. Кажется, из-за этого она не грустила. Джаред не пропустил ни одной встречи, всегда четко следовал устоявшемуся за годы сложившейся дружбы негласному расписанию. Вел Жен купаться на заводь или бродил с ней по травяным лабиринтам – ближе к болотам поля с осокой и папоротником поднимались выше человеческого роста. Им нравилось плутать там, прокладывая извилистые, переплетающиеся тропинки, часть из которых заканчивалась тупиками.

Дженс иногда находил их уже ближе к закату, когда пора было провожать Жен домой и возвращаться в деревню. Перед тем, как подойти ближе, наблюдал издали полчаса, час. Падалеки все время шутил и дурачился, размахивал во все стороны руками-граблями – ну копия ветряной мельницы на его ранчо. Жен время от времени приседала, чтобы увернуться от неминуемого подзатыльника или удара, Джаред испуганно ойкал. Она хихикала и строила глазки, откидывала волосы через плечо. У Дженсена скулы сводило, и он, выкрикнув невразумительное приветствие, скорее присоединялся к друзьям.

Разминая немеющие пальцы, все пытался избавиться от картинки, как его руки давят тонкую девичью шейку, сжимают, и вот уже слышится хруст. Жизнь вытекает из озорных темных глаз, и их затягивает мутная пленка…

Эклс вздрагивал, гоня от себя наваждение.
Джей набрасывался на него, как бурый медведь на добычу, радостно трепал по волосам и ворчал, что бессовестный Джэклс закопался в свои книги и совсем забросил их с Жен. Не подозревающая о его странных фантазиях Женевьев, радостно взвизгнув, висла на шее и осыпала поцелуями щеки, смеялась, что за время разлуки веснушек на них прибавилось вдвое.

Даже непосвященный бы за один взгляд разобрался, что Дженсен – важная составляющая, неотъемлемая часть их жизни. Он – тот, кого здесь любят и всегда ждут, кто связывает их воедино.

Иррациональная ревность, жгущая изнутри кислотой, вызывала изжогу. Была нелепой и просто смешной. Еще и потому, что для любого из группы "слышащих вместе" отношения с кем-то извне – кто никогда не сумеет раскрыться перед другим до конца и сплести воедино сознания, ни за что бы не стали чем-то настоящим, глубоким. Чем-то, что на самом деле его потрясет. Очарует, заколдует и заворожит. Лишит способности трезво мыслить и рассуждать.

Одно это исключало любую возможность пары Джареда и Женевьев. Эклс приводил себе эти доводы, а потом швырял что-нибудь громоздкое в стену. Метался по поместью раненым зверем, выл от бессилия и до крови сбивал кулаки о каменные стены ограды. Как-то до заката помогал Митчу чистить конюшни – перемазался в навозе с головы до ног. Тем же вечером едва не утонул, отмокая в деревянной лохани – перед тем выхлебал стакан вина, которое нацедил из здоровенного кувшина в кладовой (Саманта голову оторвет, если умудрится пронюхать), а после задремал в горячей воде, от усталости и расстройств его разморило.

Неладное почувствовал Кристиан, позвал по внутренней, открытой только двоим связи: "Дженсен?! Эклс?! Отзывайся! Кошара!!!!" – дурное прозвище детских лет (торжественно присвоенное когда-то за неужививость, дикость и особую наглость) уже проорал.

Дженсен вздрогнул, открывая глаза. Он уже почти погрузился под воду.

"Кейн? Чего орешь? Я заснул?.."
"Какого… я тогда так испугался?"
"Я в ванне…" – пробормотал Дженсен и задрожал. – "Спасибо, мужик, еще бы чуть-чуть… Так устал. Наверное, я бы никогда не проснулся", – сказал, и морозом самого обдало. Кристиан вместе с ним вздрогнул.
"Что с тобой происходит? Вы с Падалеки развели какие-то страсти-мордасти и тайны. Нам стоит все обсудить… Мы поможем", – Кейн, хоть и вожак их небольшой стаи, не настаивал, не давил. Давал право выбрать. Дженсен был благодарен за то, что здесь не пытались решать за него, не навязывали, не вменяли чуждые роли.
"Я расскажу, Крис, мы оба расскажем, но позже. Это серьезно".
"Я догадался, поверь".

Серьезно и – даже для самого непонятно. Возможно, Джаред смог бы его подтолкнуть в правильном направлении, если бы Эклс дал ему шанс. Но Дженсен при каждой встрече сжимал губы тонкой полоской и был подчеркнуто вежливым – с каждым из них. Подруга чувствовала в нем перемену, не могла ее объяснить и, наверное, опасалась спросить. Все чаще закусывала изнутри щеку с досадой, бросала тревожные взгляды то на Джареда, то на него. Падалеки, конечно же, понимал больше. Но только гнул – засранец – насмешливо бровь и избегал любых разговоров на неозвученную никем из троицы тему.

В воздухе все сильнее искрило. Вот-вот должна была грянуть гроза.

– Ну ты и придурок, – прямо вслух выдал, наконец, Джей, когда они, после подобной неловкой прогулки проводили Женевьев и возвращались домой. До окраин деревни и границы поместья Эклсов оставалось топать около лиги, до ранчо Падалеки – чуть больше.

Уже прилично стемнело, и петляющую меж смутных силуэтов деревьев тропинку скорее угадывала память, чем различали глаза.

– Сам ты придурок, – буркнул хмурый Дженсен и попытался ускорить шаг, даже дернул плечом, с досадой сбрасывая горячую руку. От нее сквозь рубашку под кожу вонзались тонкие иглы и пронзали насквозь. Доставали до глупого, беспокойного сердца.

Шум их шагов и свист ветра проникали сквозь повисшее завесой молчание. Надо было как-нибудь ее разорвать. Секунда. Ловкая подсечка, и вот Эклс уже полетел кубарем в траву. Мох спружинил под спиной самым удобным в мире матрасом. К земле прижало горячее тело. И сердце почему-то застучало одновременно в груди, в животе, в голове… Смеющиеся рысьи глаза засветились, и розовый кончик языка мелькнул меж улыбающихся ласково губ.

– Она – несчастная одинокая девчонка. Наш друг. Это ты нашел ее и захотел с ней дружить. Помнишь, Веснушка? – трепетно. В груди тут же треснуло что-то и потеплело. Конечно же, Дженсен задрал подбородок, принимая максимально независимый вид.

У носа – родинка. Не получалось отвести от нее глаз.

– Угу. Все я помню. Слезь с меня, мамонт, раздавишь…

Мамонт – это был такой древний зверь. Гигантский, со среднюю ферму размером, заросший длинной шерстью от кончика длинного, как змея, носа, до подошв четырех колонн-ног. Дженсен совсем недавно читал про них в книге.

Падалеки завис, перехватывая его мыслекартинку – портрет странного зверя. Такого, каким Эклс составил его по описанию из книги. Скорее всего, неведомый автор этого мамонта сроду не видел. Кажется, эти чудища исчезли даже не в Бедствии, а за тысячи лет до того…

– Лестно, что ты видишь меня настолько… огромным, – хмыкнул Джей и скользнул по его телу чуть ниже, всем собой прижимая к земле. Уперся ладонями в траву по обе стороны от его головы. Дженсена как кипятком окатило и затрясло мелкой дрожью. Он громко сглотнул и облизал пересохшие губы.

– Я не это… – хотел объяснить что-то он, но тут Джаред наклонился чуть ниже и ткнулся губами в его рот, помогая замолкнуть. Дженсен дернулся, распахивая глаза. Дженсен вскинулся – Падалеки навстречу.

– Конечно же это, – шепнул Джей ему прямо в рот, убеждая. Язык скользнул по онемевшим губам, раскрывая. И Дженсен застонал, потянул на себя, руками зарываясь в отросшие мягкие пряди. Как самый гладкий в их доме шелк – из такого шили платья на праздник только для дамочек из зажиточных ферм.

"Придурок, придурок, придурок", – вопили над ними, перекрикивая друг друга, пересмешники в соснах. Или это пульсировало у Дженсена в голове, пока он отвечал на первые в жизни – в прямом смысле, сбивающие с ног поцелуи.

За деревьями гудела река, несущая в море тяжелые, темные воды. Света одной из щербатых Лун едва хватало, чтобы видеть партнера. Вторая пряталась где-то в тучах и показываться не торопилась. Но двум, сплетающимся воедино людям, не нужны были свет и даже глаза, чтобы видеть друг друга. Теперь им не пригодились бы даже вопросы: "Ты точно в этом уверен?", "Ты мой?", "Ты позволишь?"

"Ты все еще хочешь, чтобы я слез, и мы отправились дальше?"
"Не хочу!.. Я… хочу…"

Chapter Text

То лето выдалось жарким и удивительно удачным – богатый урожай почти не давал отклонений, и все взрослое население пропадало на полях до темноты, чтобы как можно больше успеть. По приметам, после таких удачных сезонов природа будто бы брала передышку, отыгрывалась холодной зимой – случалось, деревню засыпало снегом под самые крыши. Стоило выбраться из дома, мороз немилосердно кусал за пальцы и щеки, а оставленная под открытым небом в кадках вода замерзала, превращаясь в прозрачные куски льда – Дженсен несколько раз сам лично видел такие…

Поэтому все дееспособные жители чуть ли не ночевали на борозде, чтобы максимально защитить урожай от вредителей, подготовить к уборке, а потом забить припасами кладовые. Самые крепкие мужики уезжали глубоко в лес на заготовку дров. В Каанааке в каждом, даже самом маленьком и бедном доме, из камня был сложен очаг, согревающий помещения морозными вечерами. Дрова выделялись всем семьям в равных долях без каких-то ограничений или лимитов.

Подростки трудились наравне с остальными, не разгибая спин до темноты. Но если кому-то из них удавалось удрать, всегда можно было сделать вид, что ты работал где-то еще. У Дженсена, например, легко получалось. К тому же с недавних пор стало проще. Джим Бивер теперь почему-то, не моргнув глазом, поддерживал любую байку. Заподозрить в обмане этого сурового мужика не догадался бы даже подозрительный пастор. Дженсену казалось, что Джим как-то изменился в отношении к нему после той ночи, когда помог выбраться из пут кошмара, а потом несколько часов кряду отвлекал морскими байками и другой болтовней, пока снаружи не начало потихоньку светать. Может быть, это были только фантазии, потому что о случившемся они не говорили ни разу. Как будто все было – лишь сном. Вот только Бивер действительно стал участливей, мягче. Возможно даже, ему можно было верить больше, чем кому-то еще из "нормальных" людей Каанаака.

Наверное, из-за этих смутных ощущений и предчувствий Дженсена все случилось именно так, как случилось, когда Джим застал его валяющимся у стога сена за большим сараем у южного поля. Эклс-младший там прятался от собирающихся на прополку бригад – особого ухода в эти дни требовали помидоры, кукуруза и рожь. Мальчишка развалился на драном расстеленном одеяле и, казалось, болтал сам с собой о какой-то диковиной лодке, без паруса и весел плывущей по небу.

Джим постоял, немного послушал. Крякнул, почесал в голове.

– Парень, ты перегрелся на солнце или устроил набег на ячменное пиво Саманты? Так учти, эта старуха по голове не погладит, – фыркнул, наконец, он. И подошел ближе, подволакивая больную ногу – в прошлом году ее здорово зашиб, помогая Пиледжи на конюшнях успокоить взбесившегося из-за течной кобылы Строптивца. – Одиноко тебе? Скучно, наверное? Все ребята твоего возраста – на своих фермах и ранчо, а у нас тут или совсем взрослые для тебя, или малявки, – продолжал он.
– Да нет, не особо. Скучно мне точно не бывает, – ляпнул Дженсен в ответ. Джаред, только что пространно рассуждающий о возможных принципах работы необычного воздушного судна, настороженно смолк, оборвав себя на середине фразы.

"Эклс, не вздумай", – попросил неуверенно. Дженсен будто и не услышал. Его несло, мотало, как щепку в стремнине. Со скалы – вниз головой. И будь что будет. "Это же Джим", – решил он. "Это Джим. Он – мой друг. Т о г д а он помог мне"...

– Но ты тут совсем один.
– Не один. Здесь со мной Джаред, – собравшийся было выдать что-то предостерегающее Падалеки подавился воздухом. Джим нахмурился и огляделся. Проговорил неуверенно:
– Не очень хорошая идея – дружить вам двоим. Ваши отцы и все такое. Ну, ты понимаешь… Но я все равно никого рядом не вижу.
– А он и не рядом. Джаред у себя на ранчо. Вернее, недалеко от него. У него за кузницей – просторный шалаш из веток, он его мастерил две недели. Там здорово, жаль, мне нельзя там часто бывать. Я там был только раз. Но там всегда безопасно и никто не увидит, – выдал он с нарочитой бравадой и уставился на Бивера с ожиданием.

Тот стащил с головы свою нелепую потрепанную шляпу, смял в ладонях. Вытер грубой тканью лицо и издал что-то вроде громкого: “Ф-ф-ф-фух…". Будто кто-то рядом выпустил воздух из воздушного шара.

– То есть, ты делаешь вид, что разговариваешь с ним? – спросил Джим с надеждой.
– Да нет же. На самом деле с ним говорю, а он отвечает. Прямо сейчас ругается, например, изо всех сил. Никто же не должен был знать. Ну, про нас с ним. Ух ты… Я и выражений похожих не слышал, – Дженсен действительно восхитился, хоть и не очень уместно.
– То есть, это как мысленный разговор? При помощи слов?
– Не совсем так. Скорее через картинки. Образы, которые мы посылаем. Это сложно, если никогда не умел.
– Как слепому объяснить великолепие заката? Или величие радуги, раскинувшейся через весь небосвод? Дрожание капель росы на бутоне?..
– Ч-что?..

Дженсен на своей лежанке сел ровнее, выскреб пригоршню сена из растрепанных светлых волос и смущенно заулыбался, пряча нервозность. В груди противно заныло – что, если он прямо сейчас сделал самую страшную глупость?

– А как Джаред может нас слышать?
– Я слышу тебя, а он знает все, что знаю и думаю я, все, что вижу и слышу. Как будто он – прямо здесь. Даже лучше. Как бы сказать… Джим, не представляешь, как мало слов в языке, чтобы объяснить от и до. Вот ты, например, никогда не услышишь ни одной моей мысли, а он…

"Остановись…" – шепотом в ужасе кричал Падалеки, но Дженсена просто несло.

– А он, получается, может… – Джим всматривался в него внимательнее, чем когда-то прежде. Может быть, услышав необычную новость, пытался разглядеть какие-то внешние признаки и отличия. Вот только их никогда не было.
– Ага, – с легкомысленной, бесстрашной бравадой. Чувство случившейся непоправимой беды все не приходило. Может быть, – неплохой знак?

За сараем ржали кони и скрипели телеги, работники спорили, выбирая поле, с которого лучше начать сегодняшние труды. Сухие травинки неприятно кололи спину и задницу через одежду и прорехи в одеяле.

– Ты никому об этом не говорил? – спросил, наконец-то, Бивер очень торжественно и тревожно.

Дженсен едва было не брякнул про Кристиана и остальных, но вовремя прикусил болтливый язык. Что вообще с ним сегодня такое?

– Нет, никому.
– Пообещай, что не скажешь. Ни ты, ни твой друг. Это важно. Когда-нибудь ты поймешь. Это важнее, чем что-то еще в твоей жизни. Это не просто громкие слова, понимаешь? Никто не должен даже вскользь заподозрить. Это вопрос жизни и смерти! Дженсен Эклс, ты понял?

И без того всегда серьезного работягу Дженсен не видел таким взволнованным и сосредоточенным никогда, а еще очень бледным. Он насухую сглотнул и тихо, торжественно поклялся. Каждое слово давалось с трудом, но он закончил. Джим с удовлетворением кивнул. Что-то в голосе, тоне или, может быть, ужас в глубине настороженных глаз убедили его – мальчишка не только услышал, но и проникся.

– Когда вы разговариваете, – Бивер крутанул в воздухе пальцами, – т а к, тебе обязательно произносить слова вслух?

Дженсен дернул плечом, наблюдая, как крошечный черный жучок карабкается по рукаву рубашки. Щелчком стряхнул того в сено.

– Нет, это просто привычка.
– Это в несколько раз повышает риск для вас двоих. Не делайте это. Никогда больше. Скажи Джареду прямо сейчас.
– Джим, он слышит. Он понял. Мы поняли. Мы не будем.

Бивер с удовлетворением кивнул и опять натянул свою дикую кепку – так он называл эту чудаковатую шляпу – на затылок, уже начинающий очевидно лысеть.

– А сейчас спрячься где-то еще, потому что через минуту я пришлю Боба и Тони за ящиками с инструментами в этот сарай. Лучше бы вам разминуться.

Услышав ненавистное имя, Дженсен тут же принялся натягивать башмаки и отряхивать от сена одежду. Встречаться с Энтони Старром он особенно не хотел после последней воскресной проповеди и их разговора… Ту странную встречу, когда Дженсен злился на Джея и Женевьев, он точно не хотел бы никогда вспоминать.

"Что ты сделал?" – перехватив несколько размытых картинок, Падалеки почти зарычал на него. – "Дженсен, что ты устроил?! Что ты вообще такое творишь? Решил нас угробить???"
"Всего лишь чуть-чуть поболтал с ним после проповеди. По-приятельски, что ли. Он очень обрадовался и пару раз после того поджидал меня после общих ужинов. Пришлось даже удирать через кухню. Ты же помнишь, он долгие годы пытался втереться в доверие, чтобы стать ближе к Алану", – оправдывался Дженсен, а сам озирался тревожно, почти чувствуя на себе сверлящие льдистые глаза. Тони Старр не просто грезил дружбой с наследником правителя Каанаака. Тони Старр собирался стать правой рукой пастора Эклса и для этого пошел бы на что угодно.
"Я просил тебя быть с ним аккуратней", – после паузы разочарованно произнес Джей. – "Ладно, Дженсен. Ты большой мальчик. А у меня еще много дел на ранчо. Не сверни там где-нибудь ненароком свою глупую шею, когда решишь затолкать голову в очередную петлю", – непонятно выдал он и без предупреждения "отключился", не прощаясь. Впервые.

Дженсен растерянно заморгал, пнул кучку попавшихся на дороге листьев, попал по булыжнику и зашиб палец, взвыл. Боль разбудила злость, и он припустил глубже в чащу, не глядя по сторонам. Ветки хлестали по лицу, царапали кожу и рвали рубаху. Колючки цеплялись за одежду и тянули назад, заставляли его повернуть. Остановиться, подумать.

"Ушел? Хрен с тобой! Вали, куда хочешь! Не возвращайся вообще! Не зови меня никогда! Ни слова не скажу тебе больше! Не дождешься, придурок!" – если бы он кричал это вслух, сбежалось бы все население поселка. Но глох от обиды и боли только он сам. Ни слова не доносилось даже до Падалеки – Дженсен выставил щиты такой силы, чтобы даже этот долговязый патлатый дурак не пробился. Даже если он по какой-то причине бы захотел. А нет – и плевать. Подумаешь – Падалеки…

Дженсен бежал. Мчался вперед по тропинке. Сосновые шишки летели из-под башмаков, метнулся длинноухий заяц, неведомо как оказавшийся на пути.
Дженсен бежал.
Нет, он не вспоминал тот вечер, когда они с Джаредом последний раз возвращались от Женевьев через лес. Не думал про мягкий мох и губы с горчинкой. Про шепот, сладкой патокой льющийся в уши: "Мой, мой… Какой же красивый. Веснушка. Весь мой. Ты – мой?"

"Чей же больше, придурок?"

Не вспоминал приятную тяжесть, прижимающую к земле. Не вспоминал свои руки, путающиеся в складках одежды. Обжигающее шею дыхание, сорванный выдох и хрипы. А потом – громкий треск ветки под неосторожной ногой и дребезжащий старческий голос – Митч блуждал в окрестностях поместья в поисках не вернувшейся с пастбища Стрекозы… Испуганно замерли оба – таращась в слабом свете бледно-желтой Луны друг на друга и заполошно дыша, облизывая, не останавливаясь, опухшие потемневшие губы.

"Ты бы видел себя… Ты как грех… Как возможно от тебя оторваться?" – спросил-всхлипнул почти жалобно Падалеки и потянулся опять. Дженсен вздрогнул и упер ладонь ему в грудь, надавил, останавливая неизбежное.
"Старика никогда не отпускают одного из имения. Скоро за ним следом сюда нагрянут другие. Саманта, Дарла, мальчишки Бивера – да кто угодно вообще", – почти жалобно проговорил он.

Джаред замер, рассматривая его исподлобья и что-то там себе понимая, отгораживаясь ментальным щитом. Прыжком поднялся на ноги.

"Погоди ты…" – хотел схватить за руку, не успел. Джей вывернулся юрким ужом, ускользая.
"Ты почти дома, а мне – еще минут двадцать. Бывай", – отчаянно "клюнул" коротко в щеку и сразу же растворился в тьме леса. Колючая чаща расступилась на миг-другой, открывая человеку проход, и тут же сомкнулась за его спиной, угрожающе выставляя вперед кривые ветки, напоминающие, то гнутые или связанные узлами рапиры, то пики, то переломанные в битве мечи.

Утром Джей позвал осторожно, прислушиваясь. Сжатый в комок. Настороженный ёж, выставивший во все стороны колючки-иголки. Дженсен, выдохнув с облегчением, ответил – как и всегда. Как будто вчера был ничем не примечательный день. Как будто ничего не случилось.

Ничего, мать его, не случилось!

Поэтому – нет!
Сейчас Дженсен несся вперед и ни о чем подобном не думал.

Ноги сами собой принесли к заводи. Женевьев бродила на мелководье одна с небольшим кособоким самодельным сачком – ловила рачков. На берегу меж камней возвышалась глиняная банка, сужающаяся к горлышку, – для добычи. Сегодня на Жен был комбинезон из плотной синей ткани. Штанины она закатала до колен и, высматривая рачков на дне, среди камней, высоко задирала колени, как цапля. Временами замирала и просто стояла, глядя вниз и шевеля пальцами под водой. Разглядывала свои ступни, конечно, и пальцы.

– Они очень страшные? – спросила она, когда Дженсен подошел ближе. Ни чуточки не удивилась его появлению. Впрочем, он же шел к ней открыто, а не выпрыгнул неожиданно с воплем из-за кустов.
– Совсем не страшные, такие миниатюрные, гладкие, плавные, – ответил он честно. Перепонки действительно не уродовали ее ноги, придавали им некую завершенность.

Она вспыхнула от удовольствия и зарделась, но тут же постаралась придать лицу серьезное, "взрослое" выражение.

– А Джаред где? Он не придет?
– Понятия не имею, – рявкнул Дженсен. Жен глянула озадаченно, но предпочла промолчать.
– Хочешь со мной половить? Второго сачка, правда, нет. Я же не знала, что ты придешь.
– Я тоже не знал. Ничего, я могу и руками, – преувеличенно-весело заявил Дженсен, уже жалея о несдержанной вспышке, и тут же полез в воду.

Они увлеченно ловили рачков, то и дело выбираясь на камень, чтобы сложить добычу в банку, та заполнялась достаточно быстро. Еще две-три ходки, и можно будет идти к Жен домой, там миссис Кортез поджарит их с картофелинами на углях…

– Эй, Дженни, вот и ты, детка!

Обмирая, Дженсен посмотрел вверх, скорее чувствуя, чем замечая, как заледенела Женевьев рядом с ним.

– Тони. Какими судьбами, – буркнул неприветливо он. Холеное лицо Старра перекосила гримаса. Кажется, он ожидал совсем другой встречи. Холодное пренебрежение и неприязнь его сильно задели.

Выбравшись на берег, Дженсен подхватил обувь Жен и кинул ей в руки. Та, ойкнув и плюхнувшись в мелководье на зад, все же перехватила оба ботинка. Заторопилась из воды – подальше от Тони. Со стороны все выглядело так, будто ее подталкивало в сторону подводное течение. Небольшое здесь действительно было.

– И что здесь происходит? Кто это такая?
– Ловим рачков, – отрезал Эклс, расшаркиваться перед этим типом он не собирался.
– Кто она такая? – повторил Энтони, жадно разглядывая незнакомую девчонку.

Дженсен уселся на камень и принялся обуваться, боковым зрением приглядывая за Женевьев. Та распустила штанины и настороженно наблюдала за происходящим. Эклс мотнул головой – как будто вытряхивал из ушей воду. Жен – умница – поняла, и попятилась задом к кустам.

– Вчера на ужине старший вашего поместья упоминал новых переселенцев, прибывающих со дня на день. Вроде бы из Каарсута. Гонцы обогнали их повозки дня четыре назад. Она не из?..

Старр оборвал себя, не договорив, уставился на что-то у себя под ногами. Дженсен вытянул шею, уже понимая.

"Нет. Нет-нет-нет! Сука, нет!"
И сразу же тревожное, неизбежное, близко: "Дженсен?! Что?"

Тони разглядывал камень с отчетливым мокрым отпечатком ступни, оставленный Жен, когда они последний раз вместе выбирались из заводи, чтобы сложить в банку рачков. След был еще влажный и четкий. Каждая перепонка выделялась меж пальцев затейливым кружевом.

Дженсен, будто бы потеряв равновесие и покачнувшись, пнул банку, та, подпрыгнув, полетела вниз, под уклон камня. Вода и дергающиеся рачки уничтожили след. Но уже было поздно.

– Вот это да! – Тони вскинул на Дженсена сияющие восторгом глаза. – Так откуда она?
– Не твое дело!
– Ты же понимаешь все, Эклс?

"Дженсен?! Что случилось?!!" – в таком ужасе Джаред, кажется, не был ни разу. Видимо, неосознанные образы, которые отправлял ему Дженсен, были очень страшны. Исполнены паники и первобытного, животного страха.

"Не прогляди мутанта! Не смей! Не скрывай!"

"Это Старр… Женевьев. Он увидел", – ровно, почти безразлично, несмотря на бурю, бушующую внутри. Щелкнул пальцами и передернул плечами.

– Ты же понимаешь все, Эклс? – повторил Тони, скалясь ровными, белыми, как речной жемчуг, зубами.
Понимаю? Вот уж, сука, как бы не так!

"Я сейчас, уже близко!"
"Не смей! Тебя он и на лигу к этой заводи не должен увидеть. Лучше найди Женевьев, она успела улизнуть в лес. Отведи к родителям. Расскажи им… У них точно есть план на случай такого поворота событий".

– Ты что-то слишком задумался, Джен-ни… – протянул приторно Старр, Дженсена передернуло от отвращения. На секунду вдруг удалось разглядеть, что именно творится внутри этой прилизанной черепушки. Он увидел все его надежды, планы и мысли, фантазии. Гниющее, разлагающееся нутро – зловонное, кишащее жирными белыми слепыми червями.

"Я не могу бросить тебя…"
"Им надо бежать! Он увидел! Джей! Он увидел! И если я его не убью… Быть беде… Надо спасать Жен. Они же с ней сделают… что-то… Джей, поспеши!"
"Я попробую…"

– О, Джен-ни, ты будешь моей самой любимой игрушкой, – мурлыкнул Тони, гаденько ухмыляясь.

Дженсен прыгнул на него снизу-вверх, занося для удара зажатый в руке острый камень.

Chapter Text

В доме Кортезов все было перевернуто вверх дном, когда туда ввалился окровавленный Дженсен в разодранной полосами одежде. Добавил во всеобщую сумятицу свежую ноту. Только тогда бледный Джаред – в тон муки, из которой Саманта обычно пекла пирожки с картошкой и почками, выдохнул с облегчением.

"Слава Богам, ты в порядке".
"Богов нет – ни нескольких, ни одного. Был только сумасшедший Гэмбл, запудривший мозги всем вокруг. Бога нет, поэтому от нас скрывают сохранившиеся книги Прежних людей. Тупой, запуганной, трясущейся в религиозном экстазе толпой удобнее управлять", – Дженсен рухнул на стул и, схватив из рук Доры кувшин с холодной водой, принялся жадно пить. Остатки вылил на голову, растирая засохшую кровь по светлым волосам и лицу.

– Что случилось, когда Женевьев убежала? Джаред догнал ее позже. Он сказал, что почти ничего не увидел. Парень, мы должны понимать, – впервые Хавьер Кортез говорил с ним на равных, как мужчина с мужчиной, а не несмышленым, не знающим жизни ребенком.

– Я напал на него, когда понял, что он разглядел особенность Жен, – они никогда не называли ее маленькое отличие мутацией. Это значило бы вынести приговор. – Ударил в голову острым камнем и ранил. Недостаточно, чтобы убить, извините. Тогда его можно было бы утащить в лес поглубже и позволить завершать дело медведям. Тони оказался сильней, – Дженсен стиснул кулаки и одним махом влил в себя содержимое маленькой рюмки, которую сунул в руку Хавьер. Рот обожгло кислотой и огнем, а в голове зашумело.

– Хавьер, что ты творишь?! – всплеснула руками миссис Кортез.
– Он едва не убил из-за нас человека, у парня шок, Дора. Не лезь, – отрезал супруг. – Мальчишка в итоге ушел?

Шока не было, но спор сейчас был бы лишним, да и не изменил бы ничего. Поэтому Дженсен просто продолжил рассказ.

– Удирал во все лопатки, вприпрыжку, как только смог сбросить меня и оглушить, – охающая и хнычущая Женевьев мокрым полотенцем вытирала пот, грязь и кровь с его шеи, лица и груди. – Он мог уже добраться до нашего поместья и рассказать все отцу.
– Твоему, не своему? Было бы более логично…

Дженсен зло тряхнул головой.

– Они все бегут сразу к пастору – вдруг да святой Алан умаслит, отметит, а то и отвалит деньжат. В Каанааке этот человек – царь и Бог, он выше закона. Один только инспектор все еще умудряется держать его как-то в узде. Но, думаю, дело времени, когда Алан избавится от Джулиана и отдаст пост своему человеку.

Джаред кивнул. Он очень хорошо помнил недавнюю историю появления гигантских коней на их ранчо и маньячное желание Эклса-старшего тех уничтожить.

– Так и случится. Возможно, еще до зимы Старр займет место Ричингса.
– Он слишком юн…
– Джей, конечно, говорит, про отца Тони. Старший Старр все время отирается неподалеку, за ужином сидит по правую руку от Алана. Не скажу, что тот прямо прислушивается к нему, но точно видит его натуру и воспользуется им в своих интересах, укрепит свою власть.
– Другими словами, он пошел прямиком в поместье… Наверное, твой отец уже знает? И инспектор, видимо, тоже?
– Они не смогли бы его не известить. Пока что им необходимо официальное одобрение всех действий.
– Дело времени, когда они будут здесь. Путь от заводи к этому дому найти не то чтобы сложно, есть проторенная тропа. Да и мы с Дорой никогда не таились, открыто ездили на ярмарку и в деревню, возили на обмен рыбу, дикое мясо, пушнину.

Хавьер помолчал, размышляя.

– Ты уверен, что Энтони все понял? Может быть, след был недостаточно четкий?
– Он понял все, – вздохнул Дженсен и скривился, вспомнив хищный оскал. – Он ликовал, что узнал такую невероятную тайну. Ему не терпелось сообщить пастору.

Прикрыл глаза, обдумывая мысль.

– Вы должны уходить. Уже смеркается. До того, как они соберут людей и организуют облаву, наступит ночь. Они не сунутся в темноте в лес, тем более, Заросли близко. Но они все равно будут здесь, найдут Женевьев и убедятся… Если выйти прямо сейчас, к утру вы будете далеко.

Женевьев испуганно вскрикнула и бросилась на грудь Падалеки, пряча лицо. Дора только мрачно кивнула. Дженсен окинул взглядом все помещение. Общий хаос, разбросанные повсюду вещи, раскрытые холщовые мешки говорили о том, что приготовления в самом разгаре. К идее побега они, конечно же, пришли не сейчас, не с его великодушной подачи.

– Значит вы на самом деле уходите? – жалобно протянул Джей.
– Другого выхода нет, – вставил Дженсен резче, чем собирался. Жен громко высморкалась в скомканную тряпицу.
– Да, мама постоянно говорила, если кто-то узнает, мы уедем. Всегда держала наготове самые необходимые вещи и седла для лошадей.
– Как видишь, это все пригодилось, – буркнула Дора.
– Простите, мэм, что привел его за собой. Я потерял бдительность, – потупился Дженсен.
– Рано или поздно, это все равно бы произошло. Возможно, стоило уехать раньше. Когда вы, мальчики, встретили Женевьев и узнали…
– Полно, Дора. Что уж теперь говорить, – оборвал стенания Кортез. – Все готово, я заседлал лошадей.

Женевьев разревелась в голос, по очереди поцеловала парней на прощание, Джареда жарко чмокнула в губы. Дженсен в этот момент отвернулся, сделав вид, что не заметил. Падалеки, как дурак, покраснел.

– Вы можете сделать для нас кое-что еще? – попросил напоследок Хавьер. Переступил с ноги на ногу, дернул себя за рукав рыжей пошерканной куртки. – Если вы сегодня не вернетесь домой, останетесь здесь до утра, у нас будет время, чтобы увезти Жен подальше. Вы сделаете это ради нее?

Дженсен и Джаред даже не переглянулись, тут нечего было и обсуждать.
Дженсен вдруг почувствовал, как остро в доме пахнет сушеными травами, свежим печеньем и клюквой. Наверное, Дора собиралась испечь к ужину ягодный пирог.

– Конечно, Хавьер, – согласился он сразу. – Но не мы, только я. Джареда Тони не видел. Если он не вернется домой, пойдут пересуды и разговоры. В поселке никому не известно про нашу… дружбу. Да и хотя бы одному из нас на всякий случай следует оставаться не связанным с этим.

"То есть, ты все решил сам, без меня?" – предсказуемо рассвирепел Падалеки.
"Я в чем-то не прав?"
"Только в том, что берешь весь удар на себя и выгораживаешь меня".
"Джаред. Может случиться, что мне потребуется твоя помощь… Организовать побег, например".
"Ты уверен? Про побег я имею в виду", – Джей даже вздрогнул.
"А ты?"
Падалеки пожал невесомо плечами: "Я всегда знал, что в Каанааке нам долго не продержаться. Но нужно правильно рассчитать время, продумать план".
"Ты – зануда".

Они сверлили друг друга тяжелыми взглядами и пыхтели. Не замечали, как переглядывались Котрезы, как Дора подняла брови, а Хавьер в ответ чуть заметно кивнул, словно бы соглашаясь и подводя итог давнему спору.

– Вы можете взять нас с вами вместе? – вдруг выпалил Джаред, заставив всех остолбенеть. – Мы уже взрослые и сильные, мы будем полезны…

"Нет, я не прав. Ты не зануда. Ты – идиот", – вздохнул Дженсен беззлобно, но с какой-то надеждой. Кажется, возвращаться в поместье он не хотел. Был в ужасе от такой необходимости, если честно.

– Хавьер? – беспомощно окликнула миссис Кортез. Жен запрыгала по комнате, хлопая в ладоши, как малый ребенок. Кажется, до нее пока еще не дошел весь ужас приключившейся с ними беды. Для нее это было очередным приключением. Как ловля головастиков на протоке.

Дженсен переминался с ноги на ногу, кусая губы. Рой мыслей беспорядочно гудел в голове.
Нужно бежать отсюда как можно дальше, но вместе ли с ними? Что, если Джаред хочет быть с Женевьев? Поцелуй и то, как Падалеки не отстранился, опять всплыло в памяти. Падалеки громко фыркнул, сразу поняв, куда тот опять клонит.

"Джэклс, дремучий придурок среди нас двоих – это все-таки ты. Но это я тебе уже говорил, ты просто предпочел не запомнить".
"А ты – йети пещерный", – припечатал Дженсен с обидой.
Джаред даже завис от образа гигантского косматого человека, заросшего длинной серой шерстью до самых бровей. Кажется, одежды тот не носил вовсе.
"Я все еще восхищен с твоих ассоциаций. Ну, ты понял – габариты, размеры", – и игриво дернул бровями, засранец, на пару секунд умудрился развеять гнетущую атмосферу пришедшей беды.

– Не знаю… Если мы выедем из округа, они забудут про нас и прекратят преследование, но, если мальчишки отправятся с нами, нас обвинят в похищении детей двух самых влиятельных людей Каанаака. Начнется облава. Нет. Парни, решительно нет. Извините, – Хавьер действительно сожалел.
– Резонно, – Дженсен кивнул, представляя отца, меняющего мягкие ботинки из кожи на сапоги для верховой езды. Сжимающего тот самый хлыст.

"Ни за что!" – Джаред затрясся.
"Ты не сможешь ему помешать. И бежать сейчас мы не можем. Кортез прав".

– Хавьер, но этот ужасный пастор, – воскликнула Дора. Иногда Дженсену даже казалось, у нее получалось читать его мысли. "Видеть" – не так, как они, менее четко, размыто. Но все-таки "видеть". – Тот мальчик укажет на Дженсена. Наверняка, уже указал. Что они сделают с ним? Что сделает Эклс?
– Мне жаль. Но мальчик все-таки – его сын. Уверен, все обойдется, – уверенности-то голосу и не доставало. – Дженсен, прости.
– Все нормально, – конечно, он понял. Перед Хавьером стоял простой выбор – Женевьев или чужой по сути, пацан. Выбора как бы даже не было вовсе. Кто предпочтет дочери чужого ребенка? Но все равно стало грустно и очень обидно. – Мне кажется, вам надо спешить, чтобы до рассвета проехать как можно больше.
– Ты прав, Дженсен. Спасибо за все, – и твердо, крепко, с уважением пожал его руку. Дора подошла и мягко, сердечно его обняла, расцеловала. Родная мать никогда не обнимала его с такой нежностью, лаской. Глаза под веками защипало, и он заморгал.

Хавьер вскочил в седло. Джаред подсадил Женевьев, помогая. При ее крошечном росте даже достать до стремян было проблемой.

– Еще увидимся, Джаред, – она погладила его по щеке и перевела взгляд на другого. – Дженсен, спасибо за то, что нашел меня.
– Это ты нашла меня, помнишь? – улыбнулся он. Женевьев уезжала, и это, наверное, несло облегчение. Как бы он себя ни корил.

Она рассмеялась, растягивая губы, как никогда напоминая забавного лягушонка. Джаред перехватил образ и укоризненно прищелкнул, тщательно пряча веселье.

Женевьев уезжала, сидя за спиной отца на лошади. В сером плащике с накинутым на голову капюшоном, вскинула худую руку в прощании и обещании. Лошади тревожно заржали, выходя со двора. Им категорически не нравилась идея на ночь отправляться куда-то. Дженсен это отчетливо ощущал. Джаред обнял друга за плечи.

"Мы больше никогда ее не увидим".
"Я знаю".
Они оба тогда заблуждались.

"Джей Ти, тебе пора уходить. Джеральд что-нибудь заподозрит, если медлить и дальше. Даже если не он, то другие. Тони… Тони может… он уже мог понять", – тронул Дженсен его за плечо, когда Кортезы уже скрылись из виду.

Огорчение горчило на губах и кончике языка. Тянуло прижать к себе Падалеки, спрятаться вместе в доме и никогда не открывать дверь наружу. Остаться с ним здесь навсегда.

"В твоей жизни слишком много Энтони Старра, это наводит на размышления", – процедил Падалеки и вприпрыжку сбежал по крыльцу. Бросил через плечо напоследок. – "Ты уверен, что у него не было повода как-то особо тебя выделять и рассчитывать на твою дружбу? Только ли дружбу?"
"Сейчас я уверен лишь в том, что хочу засветить тебе в глаз", – рявкнул Дженсен, взбегая вверх по ступеням и захлопывая за собой скрипучую дверь.

Здесь уже было пусто и так тихо, что хотелось оглохнуть. Пучки трав покачивались под потолком. Под ноги лезли разбросанные по полу подушки, которые миссис Кортез обычно подкладывала, сидя в кресле, под спину. Черепки разбитой в спешке посуды похрустывали под подошвой. В этот дом уже никогда не вернутся, чтобы здесь жить. Этот дом очень скоро займут дикие собаки и пумы, может быть, медведица под крыльцом устроит берлогу. Или здесь поселятся саблезубые зайцы.

Дженсен потер переносицу, отодвигая стул от стола. Ножки проехались по полу с громким скрежетом. О его ужине, кажется, позаботились и оставили на столе горку аппетитного сахарного печенья в тарелке, кувшин козьего молока, краюху еще мягкого хлеба, ломоть желтого сыра. Конечно, еду могли забыть впопыхах. Но рот наполнился слюной, и Дженсен придвинул к себе угощенье.

Жевал медленно, кроша в пальцах кусочки и рассыпая их по столу, роняя под ноги неосторожно. Снаружи окончательно стемнело, даже выглянувшие было звезды затянула пелена плотных дымчатых облаков. Кроны деревьев угрожающе раскачивались и дребезжали, гудели почти как паровая машина на холостом ходу. Мир за окном затянула непроглядная темень, но ему все время мерещились всполохи желтого света, алый блеск диких глаз и глухое рычание.

Сначала получалось храбриться, но вскоре он сдался. Соскочив с места, задернул плотные занавески, окончательно отгородил себя от внешнего мира. Джаред обиженно пыхтел у него в голове. Четыре раза Дженсен чувствовал, как тот тянулся, прокладывая "мост" между ними, но в последний момент, одергивая себя, все прекращал.

"Джей, прекрати метаться. И без того тошно".
Молчание.

Он не сидел, конечно же, в тишине. Дом жил своей жизнью. Дженс слышал скрип рассохшегося старого пола где-то у кладовой, вой усиливающегося ветра в трубе очага. Уродливые тени от пламени оплывшей свечи поднимались по стенам от пола, заползали на потолок, нависая над ним. Разевали кривые черные пасти. Стены качались и наклонялись, кренились, грозя сомкнуться и раздавить.

Прошло часа два или три. Глаза начинали слипаться. Маленькая комната Женевьев оказалась заваленой всяким разным девчачьим – красивые ракушки с реки, стеклянные бусины, гладкие разноцветные камешки, заколки с ярмарки и самодельные ожерелья. Засушенные цветы, неумелые цветные рисунки. Дженсен осторожно закрыл за собой дверь – вторгаться на территорию подруги казалось кощунством.

Комната Хавьера и Доры не вызвала особых эмоций. Обычная широкая кровать для двоих, застеленная темным покрывалом, большие подушки. Не раздеваясь, он забрался под тяжелое стеганое одеяло. Пахло ромашками и сушеной травой, наверное, ими была набита перина.

Закрыл глаза, сон все не шел. За стенами деревья скрипели и шелестели листвой. Шорохов становилось все больше, они приближались. Представил, как вековые стволы тянут из земли корни, шагают к молчащему сонному дому, тянут вперед узловатые ветви и открывают окно, ползут внутрь…

Джаред "вернулся" без единого слова. Мысленно "лег" рядом с ним и "обнял". Дженсен чуть расслабился и даже начал ровнее дышать.

"Как там? Слишком паршиво?"

Пауза.
Ледяной пот – по спине.

"Дженс, очень… очень-очень паршиво. Я бы сказал – катастрофа. Может, мы все же?.."
"Нет. Им нужно время. Давай пока помолчим?"
"Дженсен, я… Все это. Я вовсе не хотел…"
"Я тоже, Джей. Не хотел".

Незаметно оба заснули.
Когда на следующий день Дженсен добрался домой, большая часть рабочих уже трудилась в полях. Во дворе сгрудилась группа всадников, готовая выезжать. Кони кружили, фыркали, взволнованно ржали. Старик Бивер, возившийся у конюшни, увидев его, выпрямился и замер. Покачал головой. Энтони, гарцующий на пегой кобыле рядом с отцом, заметив не случившегося друга, подпрыгнул в седле.

– Вот он! – повязка на его голове и наглость в глазах подтвердили то, о чем Эклс думал весь вчерашний вечер и большую часть ночи – ему следовало бить тем камнем сильнее и дольше. – Ну ты сейчас получишь, щенок…
– Энтони, можешь возвращаться на свое ранчо, дальше мы сами, – прогремел пастор, и мальчишка изменился в лице. Видимо, мечтал сам наблюдать за расправой. Перечить Алану он, конечно же, не посмел.

Инспектор Джулиан, как и всегда облаченный в черное, слез с лошади, не торопясь. Худой и страшный, как скелет, обтянутый кожей. С тусклыми глазами рыбины, которой давным-давно вспороли раздутое брюхо, а потом она еще сутки провалялась на солнце.

– Где ты был? – Дженсен не заметил, как отец оказался рядом. Ухватил за плечи, стиснул пальцами-крючьями, впился в плоть до кровоподтеков и синяков, тряс из стороны в сторону. Но сын его, упорно стиснув зубы, молчал. – Где ты шатался всю ночь?! Где та девчонка? Дряной мальчишка, отвечай мне!!! Где то мерзкое Богохульство? Ты успел с ней согрешить? Говори!!!

Алан снова и снова требовал ответов, все сильней распаляясь. Голос гремел над поместьем усиливающейся грозой. Дженсен не проронил ни единого звука. Кусал себя изнутри за щеку и пытался не дрожать. Приходилось прикладывать усилия еще и потому, что утро выдалось туманным и очень холодным.

Инспектор, позволивший пастору взять первое слово, в конце концов, отодвинул его в сторону и встал перед Дженсеном. Заглянул в осунувшееся восковое лицо.

– Дженсен, ты знаешь, что укрытие Богохульства – страшное преступление? – каждое произнесенное слово звучало карканьем простуженной старой вороны. Но на удивление Джулиан был мягок и почти не давил. – Даже если ты не был уверен, что все это правда, при малейшем подозрении ты должен был прийти к твоему отцу, – он покосился на взбешенного Алана, брезгливо скривился. – Или ко мне, чтобы я мог рассудить, понимаешь? Может быть, юный Старр что-то не понял? Он сказал о перепонках между пальцами девочки. Это правда?
– Нет, – первое слово вслух за все утро. Спазм сдавил горло, и Дженсен раскашлялся. Сейчас бы глоточек воды.
– Это ложь!
– Я вижу, – спокойно ответил взбешенному пастору инспектор. – Дженсен Росс, если девочка – не мутант, как подозревают, тебе нет необходимости беспокоиться и хранить тайну. Твоей подруге ничего не грозит. Кто она? Где?

Нахохлившись и насупившись, Дженсен молчал.

"Скажи ему что-нибудь, Дженсен. Ты можешь его обмануть", – умолял Джаред.

Если бы все было так просто, он не покрывался бы липким потом сейчас.

"Не могу. Этот монстр", – конечно же, он говорил об отце, –"видит меня насквозь. Как будто в него вшит тот механизм Прежних людей. Помнишь, я читал о нем в книгах? Детектор…"

– Инспектор, ваши уговоры тут не помогут, – отрезал Алан Эклс, внезапно переставший изрыгать проклятия и сыпать бранью. – Дальше я сам. Сведения скоро будут у вас. Иди в свою комнату, сын.

Дженсена затрясло, но он знал – независимо от того, расскажет он что-то прямо сейчас или нет, расправа неизбежна. Потому оставалось максимально тянуть время, чтобы Жен с родителями уехали дальше. Может быть, они уже пересекли границу округа? Впрочем, это маловероятно, учитывая необъятные просторы Гренландии и огромные расстояния между поселениями. Кое-где связывающие их дороги разрушились, их изрыли карьеры и разломы, остающиеся после частых землетрясений.

Он без возражений повернулся к двери, отец двинулся следом. Походя подхватил со стола хлыст с витой медной ручкой.

– Это мой хлыст, – ровно сказал ему в спину инспектор. Алан не отреагировал. Джулиан повторил, повысив голос, с едва заметным нажимом. Пастор разжал пальцы, и хлыст с громким стуком упал на пол. Стена с нравоучительными надписями и розгами "для воспитания" была как раз по дороге к коридору со спальнями первого этажа.

Идя по узкому темному помещению, Дженсен почувствовал прожигающий взгляд и поднял голову. Донна, подняв подсвечник повыше, стояла прямо там и смотрела, поджав тонкие белые губы. В глубине светлых, выцветших глаз Дженсен различил омерзение. Или то, может быть, была игра неверного, прыгающего света…

В комнате Алан с порога швырнул сына на пол, срывая рубашку – уходя утром из жилища Кортезов домой, Дженсен нашел в сундуке одну из старых, но целых Хавьера. Его собственная одежда пришла в негодность еще в драке у заводи. Как давно уже это было.

– Ты все расскажешь, щенок! Ты расскажешь! Клянусь, я живого места на тебе не оставлю! – розги свистели, упруго рассекая воздух. Плоть лопалась с громким, чмокающим звуком. Дженсен сначала стонал, но после восьмого удара сил сдерживаться не осталось, он начал кричать. Боль перешла все границы, поломала пороги. Каждая клеточка тела кровоточила, пылала.

Нечеловеческий крик катился от стены до стены по поместью. Рабочие в кузнице и мастерских крестились, помощницы кухарки закрывали уши руками. Джим Бивер в сердцах пинал наковальню. Донна Эклс вышивала крестиком картину с иллюстрацией из "Откровений" для спальни.

– Ты все расскажешь! – удар наотмашь, удар. Вся комната пропиталась едким запахом крови. – Расскажешь!!!

Алан не просто так ел свой хлеб. Наверняка, он смог бы выбить признание и из немого…
После тридцать второго Дженсен Росс сдался.
Джаред был рядом с ним каждую из бесконечных секунд. Неотступно.

…

Непонятно, как долго Дженсен провалялся в беспамятстве. Ближе к вечеру смазать глубокие раны на его спине пришла тетка Дарла. Она причитала и, собирая сукровицу мокрой тряпицей, промывала рассеченную плоть, наносила на лопнувшую кожу обеззараживающий состав и заживляющую мазь, изготовленные целительницей Рут.

Дженсен вздрагивал от каждого касания и хрипло стонал. При ней он не произнес ни слова, даже когда Дарла, закончив с лечением, уговаривала открыть рот, скармливая бульон. Пыталась утешать и ласково гладила по волосам, перебирая жесткие от заскорузлой крови пряди. В конце концов, она ушла, и Дженсен взвыл, колотя кулаками подушку.

"Я не смог. Джей, я не смог. Я все ему про нее рассказал".
"Никто не смог бы. Дженсен, ни один бы не продержался", – уговаривал Падалеки, трясясь от бессильной ярости. Что он мог сделать? Чем помочь тому, кто был дороже, важнее всего этого мира?

Конечно же, произошедшее в поместье взбудоражило весь Каанаак. Не осталось ни одного человека, кто был бы не в теме. Естественно, что их шокированные произошедшим друзья захотели узнать, понять, разобраться.

"Что происходит? Это правда, о чем толкуют у нас на ферме? Про девчонку-мутанта в подружках у Эклса?"
"Крис, не сейчас. Дженс очень плох".
"Парни, во что вы встряли?" – требовал рассказать Кристиан. Четверо остальных из их группы были здесь же. Все они ждали и жаждали объяснений.
"Давайте не сейчас. Позже, ладно? Позже я вам все расскажу".

Дженсен не мог не "услышать", но не вступал в разговор. Он отрешенно молчал, лежа на животе и обхватив промокшую от пота и до сих пор сочившейся крови подушку. Перевязанная спина крупно вздрагивала раз в две-три секунды.

Ураганный ветер еще ночью унес с неба тучи, и сейчас в окно заглядывали обе Луны – желтый обломок ухмылялся изломанной "пастью", голубовато-зеленый "смотрел" с состраданием. Мелькнула бессвязная мысль – он как такой же неприкаянный кусок, он – обломок, что, может быть, когда-то где-то был целым. Был п о л н о ц е н н ы м. Настоящим собой.

"Ты был таким недавно и будешь снова".
"Не буду".

Через три с половиной часа, когда поместье утихло, и вырубился даже беспокойный Митч, весь вечер искавший уголок, чтобы уединиться с бутылочкой медовухи, оконная рама скрипнула, и в комнату скользнула тень. Долговязая фигура ловко спрыгнула на пол, застеленный медвежьей шкурой, скинула башмаки. Ноги по щиколотку утонули в густой, мягкой шерсти.

Он не закрыл до конца окно, чтобы разогнать спертый воздух. Дженсен не шевельнулся, даже когда холодный ветерок погладил воспаленную кожу. Край простыни приподнялся, и визитер скользнул под нее. Неловко пристроился рядом.

"Боюсь сделать больно", – поделился он виновато.

Дженсен мотнул головой, но ничего не ответил. Джаред, однозначно "считав" эмоцию, потянулся ближе, прижал к себе тело, пылающее жаром от лихорадки. Уложил голову на свое плечо, зарылся в волосы пальцами и прижался губами к виску.

"Я убью его".
"Нет. Я сам сделаю это".

Chapter Text

Позже Дженсен все же забылся тревожным, поверхностным сном. Скорее всего, начал действовать успокаивающий отвар целительницы Рут, который Дарла уходя оставила в кувшинчике у кровати. Джаред умудрился споить ему половину, а после просто смачивал водой сухие лопнувшие губы. Полоскал тряпицу в холодной воде, обтирал шею, лицо. Дженсен отзывался время от времени стоном, но больше Джареду не отвечал. Как будто его "выключили" из Вселенной.

"Джей? Сколько нам еще ждать? Где Эклс? Никто из нас не ощущает его. Мы хотим, чтобы он сам нам все объяснил", – позвал через какое-то время потерявший терпение Кейн.

Джаред не отвечал. Сидел на кровати у неподвижного, безучастного тела. Тонкая простыня прикрывала ноги и бедра, выше спина Дженсена представляла собой сплошную кровоточащую рану. За пару часов повязки пропитались кровью насквозь. Наверное, стоило кого-то позвать, чтобы сменить их. Но как это сделать, если сам он здесь никак не мог оказаться? Если Падалеки обнаружат в поместье, разразится новый скандал.

"Падалеки?"
"Я здесь… Крис, ребята, вы не вовремя…"
"Да ты что? А я вот думаю, мы уже опоздали. Вмешайся мы раньше, весь этот ужас просто бы не случился. Как вышло, что Дженсен спутался с Богохульством, и почему ты его покрывал? Где, в конце концов, сам он?" – Кристиан бушевал. Суровое молчание и незримое присутствие остальных лучше всего демонстрировали их позицию и отношение.
"Дженсен здесь, в его комнате. Он очень плох. Я… не слышу его уже четыре часа или пять. Сначала, когда я пришел, он ответил. Сейчас – ничего. Он дышит, но лихорадка и эти ужасные раны…" – Джей замолчал, "кидая" друзьям картинку без дополнительных пояснений. Они ахнули хором.
"Что же это за зверь сотворил?" – ужаснулась София.
"Мы все его знаем. Его зовут Алан Эклс. Беспощадный убийца с глазами праведника", – ответил ей Стив.
"Я не знаю, что делать. Такого не было никогда…" – Джаред не замечал, что уже какое-то время плачет. Провел рукой по лицу и с удивлением уставился на мокрые пальцы.
"Дай ему время. Дженсену надо восстановиться, он крепкий. Он сможет, мы все – вместе с ним, мы поделимся силой", – вставил Мэттью.

Джаред почувствовал сияние, рекой потекшее от друзей, их внутреннюю целебную силу, наполняющую Дженсена изнутри. Он и сам пытался подпитывать его так же все это время. Пока что не помогло.

"Пока расскажи нам обо всем сам, покажи", – попросила Лорен. И Джаред распахнул сознание, открывая друзьям все, что случилось с того дня, когда Дженсен встретил на заводи крошку Кортез. Они сомневались и нервничали, ужасались и задавали кучу вопросов. Джей ответил на каждый, он объяснил, что Женевьев была обычной девчонкой – такой же, как все остальные, за маленьким досадным исключением, которое можно было не принимать во внимание.

"Но в "Откровениях" говорится, за Искажениями дьявол прячет личины, приспешников зла", – неуверенно напомнила Лорен.
"В ней не было ничего от дьявола, поверьте мне. Я хорошо успел узнать ее, мы оба успели. В чем-то она была добрее, чище и лучше, чем, например, Тони Старр", – конечно же, они поверили сразу, ведь разделяющие сознание физически не могли врать. Не друг другу.

Джаред открыл им все, без утайки. Кроме нескольких личных моментов, которыми он не был готов поделиться ни с кем.

"Здесь не все", – задумчиво откликнулся через какое-то время Кристиан.
"Остальное не относится к делу", – Падалеки смутился. И это смущение сказало друзьям больше, чем прямое признание.
"Ой, как интересно", – несмотря на весь ужас ситуации умудрилась умилиться София. Девчонки, что с них возьмешь…
"Я всегда подозревал что-то такое, вы с Эклсом, как сипухи – хрен оторвешь друг от друга", – поддержал Стив.
"Это действительно не относится к делу, парни без нас как-нибудь разберутся. Хотя… учитывая отношения ваших семей, это охренеть как опасно. Но пока что давайте решим, как нам быть дальше. Я про общую линию поведения", – подвел черту Крис.
"Я буду здесь, пока ему не станет хоть чуть-чуть лучше. И если Алан Эклс вдруг захочет меня отсюда убрать, он может пойти и утопиться в болоте. С остальным мы можем решить, когда Дженсену станет лучше", – сообщил Падалеки.

"Если станет", – не сказал он. Он не мог в этом направлении даже подумать.
Кейн сокрушенно покачал головой, но спорить не взялся. В их случае – заведомо бесполезное дело.

Вскоре Джареда оставили "одного".

Если бы у Дженсена, как у наследника богатейшего поместья поселения, был свой слуга, это могло вызвать проблемы. А так Падалеки безвылазно сидел рядом с ним, точно зная, что сюда пока никто не нагрянет. Казалось, про изувеченного подростка все позабыли.

Джей физически попал в поместье Эклсов, в комнату Дженса впервые, хотя знал это место не хуже, чем свою – дома. Шкура гигантского медведя устилала весь пол. Кажется, чудище убил кто-то из предков Алана вскоре после того, как Каанаак стал разрастаться, и животным пришлось уходить глубже в лес со своих территорий. Всю середину комнаты занимала низкая кровать, на которой легко могли разместиться и двое, и трое. Разглядел деревянный крест над ней на выбеленной стене и выцветшие строки из "Откровений", которые, как ни присматривался, не смог разобрать. Кажется, их специально время от времени затирали, чтобы не бросались в глаза.

У окна – пустой стол с парой ящиков на хитром запоре. Рядом – полки с тощей стопкой серой бумаги, чернильницей, перьями. Здесь же – коллекция необычных камней – должно быть, с реки. Один из них – в виде кольца с пустой сердцевиной. В углу – скромный шкаф для одежды, и рядом с ним – умывальник с ведром и кувшином с водой. Ничего выдающегося, как у любого подростка с любой фермы селения. Кто-то жил даже лучше. Джаред вспомнил свою комнату – кровать с пологом от насекомых, десятки безделушек, которые отец привозил из любой поездки на ярмарку или в какое-то дальнее поселение, чтобы порадовать сына. Вспомнил и загрустил.

Ближе к утру в животе заурчало, – за весь прошлый день он так ни разу и не поел. Беспомощно покосился на дверь, на окно. Любой путь отсюда уже был отрезан, несмотря на отсутствие охраны – патрули дежурили на границе на случай набегов Диких людей, а вот внутри поселения даже главное поместье не охраняли. Вот только в поместье Эклсов толпилось слишком много народа. Да и после последних событий все озирались ежесекундно и с подозрением присматривались даже к соседям, друзьям, не говоря уже о парне с дальнего ранчо, который вылез бы вдруг у них на глазах из окна или нагло вышел через парадную дверь.

Решение проблемы пришло, откуда не ждали.
После утренней молитвы и завтрака, прошедшего в глубокой тишине, неожиданной для такого огромного поместья, дверь в комнату Дженсена приоткрылась. Джаред едва успел рухнуть ничком за кровать, ушиб при этом больно колени и прокусил губу, клацнув зубами.

С этим приземистым человеком в рабочей одежде и шляпе, которую тот, по-видимому, не снимал и в помещение, Джаред лично никогда не встречался. Но видел его в день безобразной ссоры с Дженсеном, когда тот ни с того, ни с сего решил "исповедоваться" старшему работнику поместья. Сейчас Джим Бивер топтался у кровати подростка с деревянным подносом в руках и озирался, прикидывая, куда бы его пристроить.

– Ё-мое, парень. Да у тебя тут, как в келье монаха, – проворчал он, бочком пробираясь к окну. Водрузил на узкий подоконник свою ношу и, обернувшись, уставился прямо на скорчившегося в три погибели Джея. – И ты, значит, тут. Что же, я как будто и не удивился. Странно было бы, оставь ты его сейчас одного. Значит, подсобишь покормить? Гляжу, он еще спит. Это правильно, хорошо. Во сне все быстрей заживает. Чего молчишь-то, как язык проглотил? Ты говорить-то умеешь? Или только крутишь эти ваши "картинки"? Немой?
– Ум-мею.
– Ну и ладно. В следующий раз притащу побольше жратвы, тебе-то взять ее особенно негде? Сейчас придет Дарла – повязки менять, ты бы лез пока под кровать, она, конечно, прогрессивная тетка, но про вас ей знать ни к чему. Чего ты мычишь? Нормально со мной говори, я по-вашему ни хрена не умею. Хотел что-то спросить?
– Ж-женевьев… Известно, что с ними? Собиралась погоня, – выдавил Джей и покосился на спящего друга.

Дженсен распахнул глаза и уставился прямо на Джима. Желваки заходили на бледном лице.

"Дженсен, как ты? Ты меня слышишь?" – попробовал позвать Джей. Никакого ответа.

– Джим? Ответь на вопрос, – проговорил хрипло Дженсен чужим тусклым голосом. Из лопнувшей во время движения губы на подбородок потекла струйка крови. Джаред бросился к нему с полотенцем, но Эклс отшатнулся.
– Их задержал на рассвете патруль, всех троих. Мальчики, я сожалею, – подошел ближе и сжал плечо Дженсена утешением, поддержкой. – В этом не было твоей вины парень. Они совершенно случайно попались патрульным еще до того, как погоня покинула Каанаак. Ты не виноват в том, что случилось.
– Только если бы не я, они бы до сих пор жили в своем доме в лесу.
– Их обнаружили бы рано или поздно, увидели девочку, и к ней бы появились вопросы. Инспектор помнит каждого из детей, он всех их осматривал после рождения.

Дженсен зажмурился, вспоминая свой сон, взмах лезвия, брызги крови. Во сне-видении был Джаред. В нем Джаред был Богохульством.

– Она… Жен мертва? Они убили ее? З-зарезали, как теленка? – он задрожал, и Джаред обхватил друга за плечи, разделяя одну на двоих боль.

Бивер вытаращил глаза и приоткрыл рот.

– Вы рехнулись? Сейчас никто не убивает людей, будь у них даже две головы, те времена давно позади. Она, конечно… – Джим ненадолго замялся, – ей проведут процедуру. И она никогда уже не сможет родить ребенка, как и жить среди нас с вами, но в остальном будет в порядке. Надеюсь… В Зарослях выжить сложно.
– Среди дикарей.
– Не такие уж они дикари. У них там свое поселение, только вечно еды не хватает и условия хуже. Но не откусывают головы друг другу и не вспарывают животы, если ты толкуешь об этом. Это все страшилки для детей и глупые бабские сплетни.

"И нас они, не моргнув глазом, изувечат и бросят в Заросли тоже", – эта мрачная мысль едва не заставила Джея подпрыгнуть под потолок. Дженсен – здесь, он вернулся. Пусть он подавлен, замкнулся, но все еще вместе с ним, он не лишился от боли, горя и ужаса своих сил…
"Они не знают про нас", – напомнил ему осторожно.
"Кому ты врешь сейчас, Джей Ти? Конечно же, они рано или поздно узнают".

– Джим, нам придется бежать. Не в Заросли, куда-нибудь дальше. Где-то должно найтись место для нас. Где мы сможем жить, не скрываясь, и никого не бояться. Ты же был моряком, подскажешь нам что-нибудь?

Бивер перевел беспомощный взгляд на Падалеки, тот мрачно кивнул, подтверждая, что во всем поддерживает друга и согласен с каждым его словом. Джим привычным движением поскреб затылок, охнул, опускаясь на расшатанный стул, предварительно убрав на пол таз с окрашенной алым водой.

– Я же не должен объяснять – все, что сейчас прозвучит, навсегда останется в этих стенах и не уйдет куда-нибудь дальше? Мне как-то не хочется на старости лет начать скитаться по миру за ересь.

Парни кивнули синхронно, как один человек. Джим вздрогнул. Все еще не получалось привыкнуть к необычной сущности этих двоих. Так поглядишь – обычные мальчишки. Со своей придурью, конечно, но куда в эти дни без нее?

– Тогда слушайте. Расскажу, все, что знаю. Путь в остальной мир лежит через море. Вы помните, что на берегу есть порт. Так вот, если оттуда плыть вдоль побережья на юг, время от времени будут попадаться прибрежные поселки – какие-то типа нашего, есть побольше и меньше, есть одичавшие общины, обстреливающие из арбалетов и пращей любой проходящий мимо корабль. Мимо таких стоит проплывать как можно быстрей. Если им попадетесь, пойдете на корм или в рабство. У крайней точки на юге береговая линия повернет резко на север. Следуя ей, вы окажетесь на другом краю Гренландии. Если же оторветесь от суши и отправитесь дальше на юг, впереди будет ждать только вода без конца и без края. Возможно, сейчас, после Бедствия, за ней нет вообще ничего. Или же где-то там лежат богатые плодородные земли, или черные выжженные равнины – не было никого, кто бы добрался туда и сумел рассказать.

Еще один вариант – отправиться сразу на юго-запад, на запад. Вам встретятся острова. Там тоже живут люди и кое-где процветают. Везде, если честно, не лучше и не хуже, чем здесь, у нас. Есть территории, где Заросли отступили и почти не встречается Отклонений. А если плутать на корабле меж островами, постепенно смещаясь на юг, повидаешь такое… Твой отец…

– Он мне не отец!

– Как скажешь. Так вот, наши инспектор и пастор залили бы все те земли исцеляющим огнем. Там кажется, будто весь мир – Отклонение. Там Дикость сменяет еще большую Дикость. Можно встретить, например, полностью черных людей, а есть и такие, у кого белые волосы и белей снега кожа, а вот глаза будто кровью залиты. Есть люди ростом с ребенка, есть круглые, что твоя тыква, на дрожащих тоненьких ножках. Они разводят таких диких зверей, что никогда не поймешь, от чего же те отклонились в самом начале пути. Там все вокруг, на что ни упадет взор – насмешка над Истинным образом и Чистотой. Там царствуют Отклонения и Искажения. И вопреки распространенной теории – не ведут к вырождению, а здравствуют и процветают.

Я видел гигантские колосья, поднимающиеся в небо вровень с секвойей. Кактусы размером с ту убогую лачугу, которую Роб Бенедикт выдает за свою мастерскую. Колонии грибов можно принять за беспорядочное нагромождение гигантских камней, осыпавшихся в долину с отвесных скал. Там крошечные мохнатые люди с хвостами вдвое больше их роста снуют меж деревьев, и не понять – то ли они еще слишком малы, то ли их племя выродилось в беспросветную дикость. Есть прозрачные студенистые твари, поднимающиеся из воды и парящие вдоль береговой линии. Растения, на лету хватающие и жрущие крошечных птиц.

За этими однозначно Дурными землями начинаются пустоши. Сначала это проплешины – как болячки, язвы на теле. Черные прогалины, где совсем ничего не растет. Если двигаться вглубь, они сливаются в бесконечное черное плато. Только шлак, только спекшаяся земля. Я сам так далеко не забирался, но говорят, что в дни Бедствия там, наверное, плавился камень, а после застыл как попало потеками, волнами. Если там встречаются озера или реки, в них нет ни водорослей, ни ила. Птицы не летают над ними. В местах, где такая река вливается в море, все тоже мертво. Раз корабль пристал в точке такого слияния к побережью, от днища моментально отвалились все наросшие ракушки и водоросли. Моряки из команды – все до одного, заболели. Многие позже умерли, покрывшись страшными язвами, из которых тек и тек гной, ни одно снадобье не помогало.

Может быть, где-то и есть Чистые земли, и дороги, что ведут в них. Но мне они не встречались. Обетованной земли, скорее всего, не существует. Так что, как-то вот так… Мне нечем вас порадовать, парни.

"Я согласился бы жить и среди гигантских колосьев, звучит даже круто. Собрать с десяток, и у тебя – половина амбара зерна. Чем они опаснее твоих гигантских коней? Точно уж не отрава".
"Возможно. Но мы не можем собраться и уйти прямо сейчас. Нужна подготовка, собрать припасы хотя бы на первое время, продумать маршрут…" – охладил пыл Дженсена тот, кто еще вчера собирался бежать с семейством Кортезов.

Бивер хмыкал в усы, наблюдая за их немым диалогом. С удовлетворением замечал, что мальчики все же вняли совету и больше не проговаривали вслух слова, сводя к минимуму риск разоблачения.

За дверью раздались шаги, и Джим, сделав большие глаза, быстро толкнул Падалеки к окну. Тот, рухнув на пол, легко "перетек" под кровать и затих там. Дженсен закрыл глаза – ни с кем говорить не хотелось. Дарла просунула голову в комнату.

– Спит?

Джим кивнул, пробираясь на выход, но та протиснулась мимо него с охапками бинтов, бутыльками снадобий, мазей, попутно цепко схватила за локоть и потащила за собой.

– Мне понадобится помощь, останься. Такие страшные раны, бедный мой мальчик, – легкими касаниями пробежалась по плотным повязкам и принялась ловко снимать их, то и дело поливая сверху шипящей едкой жидкостью, чтобы присохшая ткань безболезненно отошла.

– Как там дела? – Джим вытягивал шею поверх ее плеча. – Выглядит лучше?
– Прошло-то совсем ничего, но постепенно все заживет. Дженни-бой сильный мальчик, – сказала грустно она и продолжала с неожиданной злостью. – Таким же был его брат. И где он сейчас, кто о том знает?.. Роб болтал Рут, что Джошуа в Зарослях стал важной птицей – организовал оборону и планирует набеги за припасами на маленькие деревни. Непонятно, как он узнал. Но я всегда чувствовала, что Джошуа пойдет далеко, – присыпала мокнущие раны светлым порошком неясного назначения. Наверное, от загноения.
– Дарла! – Бивер попробовал одернуть болтушку, беспомощно оглядываясь. Дженсен все еще притворялся бревном. Джаред под кроватью тоже наверняка навострил уши. – Ты знаешь правила.
– Да боже, Джим, что такого? – отмахнулась она. – Мы здесь одни, и оба прекрасно помним историю о том, как Чистота старшего сына моей дорогой бессердечной сестры вызвала сомнения и у родителей, и у окружного инспектора. Надо же – слишком длинные для Истинного руки и ноги, слишком гибкие и подвижные. Бред. Подумаешь, суставы свободно сгибались во все стороны. Так даже удобнее.

Не заметила, как вздрогнул Дженсен у нее под руками – совсем не от боли. Не от физической ее составляющей.

– Они следовали Правилам.
– Они отказались от собственного ребенка! Отправили бы мальчика на стерилизацию и верную смерть от заражения. Ты же знаешь, что сразу после операции их, как неучтенных щенков, выбрасывают где-то в канаве, а жители Зарослей находят и выхаживают, как могут. Дальнейшее их не касается. Этих святых божьих людей.
– Они не успели ничего сделать, мальчик пропал.
– Его нельзя было полностью уберечь, но получилось спасти, – усмехнулась женщина. – Я ни о чем не жалею, – добавила тихо она. Горячие слезы закапали в раны, спину Дженсена защипало, зажгло. – Должна ли я удивляться, что теперь из-за какой-то доподлинно не установленной глупости Алан изувечил младшего сына, а Донна и слова ему не сказала?
– Боюсь, каждый раз она выступала… Как бы это сказать?.. – вылетело против его воли, и Бивер замялся, не решаясь продолжить. В конце концов их слушал сын Донны.
– Так, как оно есть, дорогой. Моя сестра – та, кто подталкивает и одобряет все это. Алан – лишь ее инструмент, марионетка, – сказала грустно она, накладывая на спину племянника слой свежих повязок.

В комнате повисла гнетущая тишина.
Где-то в большой зале громко тикали часы – те, что с маятником и кукушкой.

– Я добавила несколько видов мазей от Рут – и заживляющую, и от боли, – заговорила, наконец, Дарла, сгребая снадобья в кучу. – Скоро ему должно полегчать. Я оставлю отвар, его надо выпить. Присмотришь за мальчиком?
– Присмотрю, в чем вопрос.
– Спасибо, Джим. Хорошо, что ты у него есть. Что у него есть в этом мире хоть кто-то, кому он действительно важен сам по себе, – и, приподнявшись на цыпочки, смущенно чмокнула в колючую щеку прежде, чем уйти.

– Парни? – позвал неуверенно Джим, когда шаги стихли в глубине дома.

Джаред выбрался из-под кровати, стряхивая с себя пыль. К груди он прижимал тряпичного медведя с оторванной головой и удивленными глазами-пуговицами. Перевел взгляд на кровать. Дженсен лежал, крепко зажмурившись. Из губы в уголке рта на подбородок опять потекла красная струйка. Из-под ресниц выскользнула прозрачная бусинка влаги, на щеке прочертила дорожку.

Джаред мотнул головой, показывая, что Эклса сейчас лучше не трогать.

– Он будет в порядке?
– Джим, я не знаю. Но останусь здесь, рядом с ним.

Хорошо понимать, что никто не придет, и Джаред может сидеть здесь, сколько угодно. Хорошо от этого, но больно – совсем от другого.

"Я не смогу без тебя, ты же знаешь?"
"Если придется, ты сможешь".

Chapter Text

– Значит, парень, ты до сих пор хандришь? – спросил как-то утром Джим Бивер, по уже закрепившейся привычке, прихвативший Дженсену завтрак с кухни. Уже больше месяца тот сидел взаперти, отказываясь выходить.

Странно и даже чудно, но пастор не возражал. Распорядился, чтобы наследнику по первой просьбе приносили все необходимое. Кажется, Алан испугался того, что сотворил с сыном. Или, что вероятнее, волновался, какие могут пойти разговоры. Как преподнесут в Столице эту историю недруги, например – Джеральд Падалеки?

– Надо же, ты сегодня один, – Джим сунул нос во все углы, с каждой секундой изумляясь все больше, даже заглянул в шкаф, под кровать. Падалеки нигде не обнаружил.

Дженсен бледно усмехнулся.

– Практически вытолкал его ночью домой. Не понимает, что, пропадая здесь пропадом, наведет на нас подозрения. Хотя его родители, кажется, о чем-то догадываются… – не закончил, отвернулся к окну. По скребущей о стекло ветке снаружи, проворно перебирая двенадцатью мохнатыми лапами, ловко пробирался жирный черный паук.
– Это нормально, ведь он беспокоится. Кажется, вы довольно близки. Хотя, это не удивительно, учитывая ваши особые способности.
– С Джаредом – ближе, чем с кем-то еще, в этом ты прав. Хотя у других способности не отличаются… – Дженсен осекся, но уже было поздно. Бивер вытаращил глаза и стянул свою чудовищную кепи с макушки.
– Вас не двое таких… нестандартных? Есть и другие? Кто они? Из наших, из местных?

Дженсен покачал головой. Он уже пожалел, что поддержал разговор. Мог бы отмолчаться, как делал это обычно. Видимо, все дело в том, что ему осточертела эта комната, давящие стены, где потолок буквально падал на голову. Такой каланче, как Падалеки, например, вообще приходилось здесь пригибаться, чтобы не ободрать макушку о потолочные балки.

– Я не скажу. Так будет проще и для тебя, если вдруг однажды кто-то узнает.
– И для вас безопасней, конечно, – согласился Джим без споров. – Даже под пытками невозможно выдать тайну, которой не знаешь.
– Я не о том.
– А я – как раз таки об этом. Все может быть. Ты и без меня постоянно об этом думаешь. Посмотри на себя, обормот, одни глаза и уши остались. Еще чуть-чуть, и потеряешь штаны, то-то будет потеха. Я, кстати, как раз принес тебе хлеб, сыр и мясо. Садись и засучай рукава. Возражения не принимаются!

"Вот так-то! Давай, Веснушка, открывай ротик и приготовься жевать! Уж Джима-то ты не пошлешь, как меня, в известные дали", – желчно съехидничал до сих пор обиженный Падалеки. Кажется, дома его припрягли к осмотру всех жеребят. Непонятно, правда, с чего это его так взбесило. Раньше с удовольствием с ними возился.

Дженсен насупился и выдрал у Джима из рук глубокую миску. Затолкал в рот большой кусок мяса и демонстративно начал жевать, чавкая и причмокивая.

– Не подавись, показушник. Тебе бы – в бродячий балаган, выступать, – заржал Джим. – Что, Джаред оказался немного наседкой?
– Немного, как же, – фыркнул Эклс, отправляя в рот вслед за мясом кусок хлеба. Жесткое мясо вместе с ним прожевать было проще.

"Вообще-то я здесь и все слышу!" – надулся Джей.
"А что, прозвучало хоть слово неправды?" – парировал Эклс, от души веселясь.

– Привет передавай, – хмыкнул Бивер и пояснил на удивленно приподнятую бровь. – Светишься ясным солнышком. Известно, кто на тебя так влияет. Единственный, кажется, во всем селении. Ну и я уже приловчился, сразу вижу, когда вы двое шушукаться начинаете.

Дженсен, смутившись, пробурчал что-то с полным ртом, откусил огромный кусок сыра. Опустил пониже лицо. Джим похохатывал, наблюдая, как заалели кончики и мочки ушей, как красная волна потекла с веснушчатых скул на шею, исчезла под воротником наглухо застегнутой рубахи.

– Ладно тебе, здесь все свои. Только жуй как-нибудь побыстрее. Пока тут кто-то продавливает крепким задом кровать, другим надо вкалывать до десятого пота, – проворчал Бивер. У Дженсена сыр застрял в горле, и он принялся надсадно кашлять. Падалеки на это насторожился, чуть ли стойку не сделал:

"А почему это ваш старший рабочий вдруг судит о крепости хозяйского зада?"
"Да ладно тебе, зад и правда шикарный", – поддразнил Дженсен, Падалеки в отместку тут же послал другу недвусмысленный образ. Тот закашлялся и принялся ерзать на месте. В итоге отставил миску с остатками ужина на покрывало и затащил на колени подушку. Сильнее покраснеть он бы физически не сумел.

Джим сделал вид, что ничего особенного не происходит и деликатно отвел глаза.

– Дарла больше к тебе не заходит?
– Была вчера вечером, сняла повязки. Сказала, на мне все затягивается, как на дикой собаке, и тратить на меня мазь и бинты больше нет смысла. Я и сам чувствую, что почти зажило. Только ужасно чешется, – скривился, пытаясь через плечо дотянуться до лопатки, и тут же получил по пальцам от Джима.
– Сорвешь коросты, попадет инфекция, начнется заражение. Потерпи лучше. Антибиотиков у нас нет – это лекарства такие – от мелких, не видимых глазом букашек, которые пробираются в рану, и человек начинает гнить изнутри. Иногда немного привозят из столицы, но последняя эпидемия четыре года назад полностью истощила запасы.
– Не буду больше. Только прекрати свои мерзкие сказки, – Джим хотел было рассказать про микробов побольше, но Дженсен вскинул руку, без слов прося помолчать, склонил голову, прислушиваясь. Кивнул и продолжил совсем другим тоном. – Ну наконец-то. Джей все-таки ушел к своим лошадям, минута-другая у нас есть. Он будет подслушивать то и дело, конечно... Дарла мне так и не сказала ни слова, хотя я спрашивал. Про брата и… ну, про все. Ты должен знать точно. Джим, что они сделают, когда узнают про нас? Я долго думал… Это как пытаться казаться незрячим в толпе слепцов. В итоге все равно себя как-нибудь выдашь. Что они сделают, Джим? Я должен подготовиться.

Бивер ждал, наверное, этого вопроса. Но все равно растерялся. Конечно же, он не сознался, ч т о слышал три дня назад, стоя поздним вечером, почти ночью, под дверью. Дженсен Эклс молился. Джаред тогда наверняка спал. А Дженсен звал Бога – кем бы тот ни был и куда бы ни ушел, бросив своих созданий на проклятой им планете.

"Сделай нас такими, как остальные. Забери то, что дал нам. Пожалуйста, мы никогда не просили… Пожалуйста, я не хочу быть таким. Не умею. Не хочу отличаться. Они убьют нас – вскроют глотки, как несчастному теленку. Задушат, как кроликов или цыплят. Я дрался бы за нас до конца, но нас мало. А я не смог разделаться даже со Старром, когда выдался шанс. Пожалуйста, я не хочу ненавидеть… Однажды я подмешаю в общий котел белладонну,.. чтобы он был в безопасности. Джей… Уничтожу всех жителей поместья, селения".

Конечно, то прорвалась слабость в момент душевного потрясения, вызванного целой цепочкой событий. Разоблачение Жен, жестокая расправа отца, новость о брате… Родители, ни один из которых за столько дней так и не заглянул в комнату сына, чтобы просто обнять, погладить по голове, побыть рядом с ним. В конце концов, что бы где ни случилось, он все равно – их ребенок.

– Послушай, Дженсен, – Джим сел рядом и положил руку ему на плечо. Зеленые глаза смотрели въедливо, жадно. – Мы про это уже говорили. И я хочу, чтобы в этот раз ты не просто услышал, но и понял, запомнил. Никто не узнает, кроме меня. А я всегда буду на вашей стороне, так что я – не проблема. Они узнают, только если вы позволите. Поговори с остальными. И запомни кое-что другое еще. Никто во всем мире точно не знает, каков он – Истинный Образ. О н и считают, что им это известно. Но выдают желание за действительность, если честно.

Потом Дженсен часто думал о том, зачем Джим тогда так настойчиво доказывал ему это. Не просто говорил, но пытался растормошить, донести свою мысль, посеять ее семена у него в голове, чтобы однажды дали всходы.

– Бог – разумен, но Бедствие – не разумно. Если Прежние люди в чем-то его прогневили, он мог бы уничтожить, стереть их с лица Земли и начать все заново. Но этого не случилось. Та мешанина из мутаций и Отклонений, которая заполонила планету, не отвечает на один разумный вопрос – "А зачем?" Чего этим ОН добивался?

В Библии, которая была раньше – еще до всего, нет ни определения Человека, ни Истинного Образа. Их мы находим только в “Откровениях". Но знал ли точно Гэмбл, о чем говорил? Или только думал, что знает? Ведь Бедствие грянуло за сотни лет до того, как он жил.

Помнишь разговоры о том, что Прежние могли общаться между собой на огромных расстояниях? Прямо как вы. Так, может быть, вы с Джаредом и есть Истинный Образ? Вы, а не мы?

Дженсен попробовал что-то возразить, забормотал, но Джим зыркнул сердито, одним взглядом пригвоздил его к месту.

"Погоди ты, дай он скажет", – вклинился Падалеки. Оказывается, уже вернулся и внимательно слушал.

– Человека делает человеком разум. Вы получили его новое свойство или вернули то, чем владели наши далекие предки. Гордитесь и берегите. Но все время таитесь. Другие – такие, как Энтони, его отец и десятки подобных им, сочтут вас опасными, увидят угрозу своей власти, своему превосходству. Они попробуют вас уничтожить. Поэтому – не дайте им шанса.

Джаред и Дженсен потрясенно молчали. Конечно же, они думали об этом так долго, но каждый боялся сформулировать лежащую на поверхности мысль. Боялись или отказывались поверить.

"Мы же – одни из них. Невозможно, чтобы они прямо так…"

Мы – их братья и сестры, их дети, их плоть.

"Мы совершенно другие. Угроза их тупиковому виду. Это вопрос выживания, Джей. Дженсен читал это в книгах", – вдруг вклинился Кристиан. Оказывается, рассуждения Джима уже какое-то время слушали все. Ни у одного не нашлось возражений.

– Вам следует быть осторожными, особенно теперь. Урожай пока еще не созрел. Но для нас, рабочих, уже очевидно, и пастор с инспектором скоро поймут весь масштаб. Этот год будет очень плохим, он принесет огромный процент Нарушений. Конечно же, люди будут искать виноватых. Если вашу тайну раскроют, все свалят на вас.

Впервые за много лет Каанааку грозил голод. Такого не было довольно давно. На дальних полях уже тут и там полыхали посевы, на пастбищах начали забивать "неправильных" телят, жеребят, поросят. Все это происходило год от года, и впереди было еще все лето и длинная осень. Поэтому Дженсен и не догадывался, что все настолько плачевно.

– Так плохо?
– Хуже я не припомню. Прошлые лето и зима были слишком теплыми. Все дело в ветрах. Каждый раз Нарушения связаны с движением атмосферных потоков, – все ближе знакомясь с простым, грубоватым рабочим, Дженсен не уставал поражаться прорве знаний, хранящихся в его голове. На первый взгляд – совсем бесполезных.

Все знали, плохие годы случались, если в предыдущем сезоне ветры дули с Диких земель. Никто не понимал, почему так происходит, но это правило работало каждый раз.

Ища ответы, Дженсен снова взялся штудировать книги. Выбирался из комнаты в библиотеку, когда дом пустел. Читал запретные рукописи и понимал, почему подобные во времена Гэмбла жгли на костре. С каждой прочитанной строчкой картинка Бедствия прояснялась.

Что-то в том совершенном мире Прежних людей свернуло не в ту сторону, треснуло, поломалось. Добрые мудрецы в одночасье превратились в одержимых маньяков. Или попросту скинули маски, почти приросшие за десятилетия к лицам. Они развязали войну, вспыхнувшую одновременно в разных концах мира. Правители стран, годами клявшиеся друг другу в вечном союзе и дружбе, исподтишка разрабатывали в тайных лабораториях оружие, способное за секунду уничтожить половину планеты, а за пару минут – всю ее без остатка.

Настал день, когда ракеты взмыли ввысь из подземных бункеров одновременно на всех континентах. От супермощного сверхзвукового оружия не существовало защиты. Взрываясь в местах назначения, крылатые ракеты сметали с лица Земли города, оставляя на поверхности незаживающие язвы. Даже сейчас, спустя тысячи лет, ничто живое не протянуло бы там, в эпицентрах, даже меньше минуты. Радиация – невидимый человеческому глазу убийца, уничтожала на своем пути все живое. Смертельное излучение, "живущее" тысячи лет, разъедало планету. Разлетаясь с потоками ветра повсюду, оно вело к необратимым изменениям генома – растений, животных, людей. Радиация принесла в этот мир Отклонения и Богохульства.

Не Бог, разгневавшись, наслал Бедствие на планету. Не Бог – только глупые жадные люди. А Гэмбл либо был тупым, одержимым фанатиком, либо слишком умелым манипулятором, нащупавшим те рычаги, на которые нужно давить, и те нити, за которые удобнее дергать, чтобы управлять умами запуганных голодом и болезнями несчастных людей. Чтобы править.

Закрыв очередную книгу на последней странице, Дженсен аккуратно поставил на место бесценный экземпляр и передвинул секции полок в их изначальное положение. Тайник был закрыт. Случайный человек, не знающий последовательности манипуляций, не смог бы открыть его, даже если бы знал, что искать.

Погладил шершавое дерево полок, с ненавистью разглядывая выстроившиеся рядами варварские труды человека, погрузившего целые поколения в пучину религиозной диктатуры, способствовавшего уничтожению наук и потере последних крупиц знаний и умений тех, кто жил в мире до Катастрофы.

Он должен всем рассказать! Никто не подозревает! Это изменит все, и засилье почитателей Гэмбла со своими догмами о Чистоте и Грехе останется в прошлом!

"Теперь мы знаем. Но как это поможет исправить мир?" – Джаред хотя и был удивлен новым знаниям, не казался воодушевленным. – "Да хотя бы наш Каанаак? Бесполезно. Брось, пожалуйста, эти книги. Встретимся лучше сегодня в вашем амбаре. Рабочие еще вчера закончили возить туда пшеницу и сено, я слышал. Наш конюх Алекс зачастил к вашей Кэт, он про это болтал", – Джаред пытался расшевелить его и отвлечь от бесконечного чтения. Джаред не касался своего человека уже дольше недели. Это было практически невыносимо. На грани. Это давно пора было исправлять.

"Через два часа после ужина. Захвати апельсины", – диковинные фрукты привез отец Джея из последней поездки на юг. Джаред клялся, что ничего необычней и слаще Дженсен не пробовал за всю свою жизнь. Правда, обмолвился, что их повариха Шошанна, попробовав всего кусочек, покрылась уродливыми красными пятнами.

"Этой ночью будут не только апельсины, Веснушка", – мурлыкнул Джаред, довольный, что Эклс все-таки согласился. Он опасался, что тот придумает новую отговорку, чтобы опять перенести встречу.

После ужина – Дженсен выходил к трапезе уже где-то с неделю, исчерпав причины для добровольного заточения в спальне – все домочадцы и постоянные гости поместья собрались под ежевечернее чтение комментариев к "Откровениям" выпить кофе – зерна раздобыл на последней столичной ярмарке Старр и страшно этим гордился. Дженсен молча удалился к себе, не спросив разрешения у пастора и не попрощавшись ни с кем из присутствующих. С той памятной ночи он не сказал ни слова отцу и смотрел насквозь через мать. По необходимости отвечал тем, кто к нему обращался.

Младший Старр наблюдал за ним каждый вечер. Не предпринимал, правда, попыток подкараулить, поговорить. Возможно, просто боялся, что Дженсен однажды доведет до конца то, что начал в тот день у реки.

Выбравшись через окно комнаты, Дженсен потрусил к сараю. Но по пути наткнулся на Митча, которого, уходя, точно видел удаляющимся в направлении кухни в обнимку со стеклянной бутылью зерновой настойки Саманты.

Раскачивающийся из стороны в сторону Пиледжи сгребал лопатой навоз и бранился под нос, время от времени обращаясь к дремлющим в стойлах жеребцам и кобылам. Дженсен разобрал обрывки про распущенность нравов и послабления, которые навлекут на их головы очередные проклятия и стоуны расплавленной серы.

– Вот ты, юный Эклс, стоишь там, развесив уши, и думаешь, старик обезумел? – внезапно окликнул Дженсена Митч. – А знаешь ли ты, что в прежние времена женщину, явившую на свет Богохульство, бичевали? После троих таких у нее забирали свидетельство и изгоняли к таким же недолюдям. Выродков, конечно, сжигали. Чего таращишься? Мы все твердим – "Будь проклят мутант", но обращаемся с ним, как с нелюбимой родней. Негоже! Надобно уничтожать их, изводить на корню! Правительство хотя бы заботится о том, чтобы они не давали потомство. Побольше бы нам таких, как твой благословенный отец и матушка… А то, что творится в Каанааке сегодня, помяни мое слово, в следующий год, может быть, через два, нам придется сжечь на корню вообще все посевы…"

Дженсен не стал слушать бредни пьяного старика. В конце концов, Джаред в амбаре заждался. О Богохульствах, о порядке и правилах думать совсем не хотелось. Не этой ночью, не с Джеем.

А следующий год…
Что же, они доживут до него и увидят, – так думал Дженсен, запирая амбарную дверь изнутри на засов.

…

Тогда Дженсен Эклс не знал, что никто из них не увидит в итоге, таким ли катастрофическим, как пророчил давно выживший из ума Митч Пиледжи, окажется будущее для Каанаака. Им не доведется увидеть, потому что Лорен Коэн внезапно соберется замуж за Энтони Старра.

Chapter Text

Лето было в самом разгаре, когда Лорен собрала их в заброшенном просоленном сарае, когда-то приспособленном для ремонта рыбацких сетей. Тот рассыхался под солнечными лучами недалеко от излучины реки, всего в паре минут быстрой ходьбы до владений Роба Бенедикта, присматривающего за паровой машиной. Жители поселка редко сюда забредали.

"Банда" старалась не собираться вместе, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Для редких встреч, когда обойтись без них не получалось, они каждый раз выбирали разное место. Это, например, предложил Кристиан. Из подмастерья он уже стал полноправным помощником Бенедикта, успел внедрить пару собственных изобретений, усовершенствовавших работу машины, и страшно этим гордился.

Расселись в круг на полу, закиданному сухой травой и листвой, обрывками старых сетей – когда-то, еще до того, как повредиться умом, их плел здесь Митч с рыбаками. Снизу из широких щелей тянуло сырым и холодным, воняло плесенью и мышами. Те скреблись по углам и истошно пищали, возмущаясь, что люди вторглись на их территорию.

Дженсен и Джаред устроились чуть в стороне. Сели один за другим, Джей спиной откинулся на его грудь. Дженсен пристроил на его голове подбородок. Софи, заметив это, хихикнула в кулачок, хитрым взглядом стрельнула в Кристиана. Наверняка не обошлось без ехидного комментария на их внутренней личной "волне". Стив с беспокойством поглядывал на мрачного Мэттью, а тот демонстративно не смотрел на сестру.

Созвавшая встречу Лорен разместилась спиной к выходу – напротив друзей, как бы противопоставляя себя им. Держалась с вызовом, напряженно. Ощетинившимся, готовым к нападению ежом. Крис, поняв это, нахмурился. София, почувствовав, что сгущаются тучи, посерьезнела и взяла его за руку.

– Я собрала вас, чтобы поговорить. Сказать до того, как вы узнаете от кого-то еще, – начала Лорен, упорно игнорируя все "внутренние" вопросы и ментальные всплески недоумения, страха, перерастающие в панику с каждым произнесенным ею вслух словом.

Они общались так только в присутствии других – примитивных, "нормальных", а между собой использовали только образы, только внутренний голос. Все остальное… Стандартную речь можно было бы приравнять к костылям, за которые упорно цепляешься, хотя можешь свободно бегать и прыгать – быстрее, лучше других.

"Лорен, что происходит? Дорогая, что-то случилось? Тебя кто-то обидел? Поговори с нами. Сестра, не молчи…" – звала ее внутренним зовом София. Перепуганная, она пыталась не плакать.

Но Лорен поджимала красивые яркие губы и упорно опускала глаза, притворялась, что не слышит, не ведает, не понимает.

"Мэтти, что с ней?"
"Пусть сама скажет. Это ее решение и ее… жизнь", – откликнулся старший близнец и вдруг достал из кармана штанов самокрутку. Щелкнул огнивом, высекая искру, затянулся. Едкий дым поплыл по сараю, окутывая людей сизым облаком.

– Мы долгое время были семьей, единым целым. Ближе Мэтти и вас у меня не было никого, – продолжала она. – Но жизнь не стоит на месте, мы взрослеем и должны подумать о том, как жить дальше. Я… Я решила. И сегодня – последний день, когда я говорю с вами. Прошлое должно остаться в прошлом. А я хочу н о р м а л ь н у ю семью и детей, которые получат свидетельство от Джулиана и смогут долго и счастливо жить, не оглядываясь каждый раз и не трясясь, как мы с вами. Я сделала выбор и прошу вас его уважать.

"Но что ты выбрала? Отказаться от нас и своей сути? ЗАЧЕМ?" – Стив подскочил и принялся метаться по помещению. Бросал все более тревожные взгляды на Мэтта, тот кусал губы и все сильнее бледнел. Ковырял ногтем щербинку на рассохшейся доске пола. – "Мэтти, хоть ты нам скажи! Ты же точно знаешь, что у нее на уме?!"
"Не зови ее, Стив. Бесполезно. Если Лорен сказала, что больше т а к никому не ответит, она сделает это. Она не "говорит" со мной уже три недели, если только я не зову ее вслух. Вам интересно "зачем"? Все более чем просто. Лорен влюбилась. Не в одного из нас"...

В примитивного. В чужака.
На секунду они подумали, что это розыгрыш, шутка.
Всего на секунду, но…
О-о-о-о-о-о-о-о-ох…
Синхронный выдох недоумения, непонимания, шока прокатился под прогнившей провисающей крышей.

Дженсен, ткнувшись носом Джареду в шею, вдохнул его пряный аромат, отдающий кислинкой. Джей пах чуть-чуть потом, чуть-чуть лошадьми, цветочным мылом и апельсинами, которые жрал, как его ненаглядный Касатик – овес.

"Они узнают, только если вы позволите", – вспомнил он слова Джима. Если позволите… На что способна влюбленная женщина, мечтающая вручить возлюбленному всю себя целиком?.. В голове зашумело.

– Кто он, Лорен? Ты можешь сказать нам хотя бы его имя, раз уж на свадьбу нас, я так думаю, не позовут? – спросил он вслух. Крис осуждающе цокнул. Дженсен позвал ее голосом. Это значило, он принял правила глупой игры. Это значило, что она вела в счете.

Вот только счет этот никто и никогда не должен был начинать. Они – одно целое. Они – банда, семья. Они есть друг у друга. Ни один примитивный никогда не поймет их полностью, целиком, до конца. Жить с таким – хуже, чем жить с калекой. Жить с таким – это сделать калекой себя.

Лорен расцвела, услышав его голос. Кокетливо склонила голову набок.

– Спасибо, Дженсен. Для меня это важно. И, кстати, тебя на свадьбу, конечно же, пригласят. Ваши отцы с моим Тони очень уж дружат.

Повисшая следом за ее словами тишина взорвалась в головах громче, чем старый ящик взрывчатки в овраге. Его три года назад вытащили разведчики из развалин на самой границе с Зарослями. Стекла в Каанааке тогда вылетели из половины домов.

Лорен и Энтони Старр? Уж лучше бы она прямиком пошла к пастору и все ему рассказала. Или задушила каждого из них в кроватях во сне. Так было бы быстрее и милосердней, наверное.

– Лорен… Тони? Но ты же знаешь… Ты помнишь, мы помним все, – подал голос Джаред.

Дженсен отодвинулся и обхватил колени, закрывая глаза. Падалеки бросился к другу, вцепился Дженсену в плечи, потому что тот покрылся испариной и прерывисто, тяжело задышал. Перед глазами всех без исключения присутствующих замелькали картинки.

– Ты знаешь, что сделали с Дженсеном из-за него.

Изувечили не только физически, но и морально, сломали.
Картинки, и сейчас причиняющие физическую боль. Выворачивающую суставы и вытягивающую жилы наживую из плоти.

Искаженное ненавистью лицо пастора Алана на фоне белой стены и распятия. Свист пучка розг. Звук лопнувшей кожи. Пульсация крови, заливающей пол и кровать. Сочные алые капли, срывающиеся с гибких прутьев и приземляющиеся на полки, книги, на занавески, шкаф, умывальник, окно. Вся комната в крапинку – точно вывернутая наизнанку божья коровка.

– Т-тони здесь ни при чем. Он просто рассказал о том, что увидел. Так сделал бы каждый. Он и не думал, что с Дженсеном получится так, – лепетала она. В лице ее не осталось ни единой кровинки от тех "картинок", что "увидел" каждый из них. Лорен Коэн не была исключением, как ни пыталась она казаться "нормальной".

Их способности – не отключить. Они останутся с ними до смерти.

"Это не хорошая идея, Лорен. Связавшись, с этим чудовищем, ты приведешь нас всех к катастрофе", – Кейн все еще отказывался говорить с ней не изнутри, а иначе. – "Ты думаешь сейчас о себе. Но что будет, когда вы поженитесь, и Тони узнает о том, к т о ты есть? А он узнает. Ты проговоришься во сне или бодрствуя, устанешь скрываться и поверишь, что с ним можно разделить свою тайну. Но эта тайна – не только твоя. Что будет, когда ваш ребенок, еще находясь в твоем чреве, станет с тобой говорить? Ты и его убедишь, что надо притворяться "нормальным"? Обречешь малыша на убогую, ущербную жизнь?"

Крис хлестал каждым словом, не нежничая и не жалея. Крис надеялся привести ее в чувство, достучаться до сознательности и рассудка. Но, кажется, сделал лишь хуже. Лорен поднялась, покачнувшись. Прижала руки к своему животу и обвела друзей (уже бывших?) тяжелым взглядом – не то запоминая, не то прощаясь, не то просто злясь.

– Я просто хочу быть счастливой. Мое счастье – в объятиях Тони. Он никогда не был монстром. Это Дженсен все время задирал перед ним нос и считал себя выше. А Тони – лучший из всех людей, и я люблю его. Я все сказала. Надеюсь, после нашей сегодняшней встречи понятно, что больше не надо пытаться со мной "говорить"? Поджидать в церкви или искать встречи где-то еще – тоже не стоит. У меня, собственно, все.

Лорен вылетела наружу, подняв в воздух тучу пыли и мелкого хлама. Софи терла заплаканные глаза и чихала. Мэтт замер, не в силах пошевелиться. Оглушенный, раздавленный, ошарашенный и разбитый. В целом мире не было у него человека ближе сестры – они начали "разговаривать" еще в материнской утробе. Он сделал бы для нее все. Достал бы с неба половинку Луны, если бы Лорен попросила.

"Мэтти, у тебя всегда будем мы. В конце концов, может быть, она увидит, что это плохая затея, и откажется от нее? Еще ничего не потеряно", – позвал Стив.

Мэтт покачал головой – он знал упрямство Лорен лучше, чем все остальные. Если сестра чего-то хотела – в конце концов, получала. Любыми путями. Игра часто не стоила свеч, но его близняшка всегда шла к результату.

"Стив прав. Может быть, свадьба не состоится. Она может еще передумать или он кого-нибудь получше найдет", – Кристиан не особо верил в то, что сейчас говорил. Но глаза Софии загорелись надеждой.

Джаред обхватил Дженсена крепче. Тот, прикрыв ресницы, отрешенно сидел, покачиваясь и дрожа. Падалеки целовал в ямку на шее и гладил под рубашкой живот, крепкие плечи. Медленно Эклс стал расслабляться, дышал уже чуть ровнее.

"Он сделает ее жизнь невыносимой. Однажды утром ее найдут в спальне на балке. Энтони – монстр, рядом с ним и человек из "нормальных" был бы в опасности. А такой, как мы, а н о м а л ь н ы й… Сначала он погасит в ней свет, а после выпьет все жизненные соки", – Дженсен был мрачен и в чем-то жесток. София с испугом смотрела на Мэттью, но тот лишь мрачно кивал, соглашаясь.

"Мы должны что-то сделать…"
"Нам остается только ждать и надеяться".

Надежды не помогли.
Лорен делала вид, что друзей не существует и всеми силами избегала брата в их доме, пропадала с Энтони на ранчо Старров. Парочка все время гуляла, наносила предсвадебные визиты. Они даже съездили на ежемесячную ярмарку в Столицу. Для поездки растроганный предстоящим событием Алан Эклс выделил обрученным лучшую коляску поместья и пару резвых, сильных гнедых. Приговаривался, что станет крестным у их будущего сына.

Вскоре после возвращения жениха и невесты в Каанаак Мэттью заметил синяки у сестры на запястьях. Перехватил узкую кисть, чтоб рассмотреть.

"Он тебя обижает? Что это? Лори? Откликнись! Ты слышишь, я вижу!"

Лорен вырвалась и зашипела на брата змеей.

– Пошел вон! Что ты лезешь ко мне? Ненавижу! Убирайся к своим выродкам! Видеть тебя не хочу! – залепила пощечину, размахнувшись. Брат покачнулся.

Опешив, Мэттью, смотрел на сестру изумленными распахнутыми глазами. Та, тряхнув новой модной прической заторопилась – у выхода ее ждал жених. Тони Старр наблюдал за безобразной ссорой брата с сестрой и улыбался.

Эту сцену "увидели" Дженсен, Джаред, Крис, Стив и София. Им оставалось лишь наблюдать, бессильно сжимая кулаки от горя и злости.

– Итак, что на этот раз тебя беспокоит? – Джим нашел Дженсена в библиотеке за столом Алана. Пастор вместе со Старром объезжал прихожан, и сын воспользовался моментом, чтобы спокойно, без нервотрепки и постоянных сканирующих, жалящих взглядов проверить амбарные книги.

Дженсен вздохнул и потер переносицу, отодвинул от себя стопку бумаг. Цифры прыгали перед глазами, спотыкались, хихикали и принимались отплясывать бранль. Измазанные чернилами кончики пальцев гудели, как и кажущаяся огромной и пустой голова.

– Это все Лорен. Я боюсь, что счет идет если не на дни, то на недели. Очень скоро рванет.
– Лорен? – Бивер сдвинул шляпу к затылку. – Невеста Энтони? Но при чем тут… О Боги!..
– Богов нет, Джим. Ты это знаешь. И да, ты все понял правильно. Лорен – из нас.
– Но Энтони?..
– Для нас это тоже стало потрясением, поверь. Она же слышать ничего не захотела и полностью "закрылась". Даже от брата. Мэтт сам на себя не похож. Нам всем нелегко.
– Мэттью тоже?

Дженсен цокнул с досадой, но брать слова назад было бы поздно, да и бесполезно, конечно.

– Я все еще ваш друг, помнишь? – Джим понял его смятение и поспешил развеять сомнения. – В свете открывшихся фактов вопрос в том, сможет ли Лорен отринуть полностью свою сущность и жить, как все остальные? Вспоминая все наши беседы, вас с Падалеки, понимаю – у нее не получится. Мало того, я наблюдал за этой парочкой, Дженсен. Она действительно очарована им, глаз не сводит, заглядывает в рот и ловит каждое слово. Она обязательно расскажет ему – это очевидно точно так же, как и то, что он преследует какие-то свои цели. Уж слишком холоден с ней, отстранен. Влюбленные так себя не ведут. А глупышка не видит, радуясь, что заполучила видного жениха. Женщинам нравится считать, что у них любовь, когда им хочется замуж. Но тут, боюсь, любовью даже не пахнет. Здесь – одержимость. Это сложнее и намного страшнее. Она не остановится ни перед чем.

Дженсен согласно потупился. Он чувствовал это в подруге, их названной старшей сестре. Ощущал тьму, что толкала Лорен в пропасть. Ее неуемную тягу и жажду. Ее потребность, ее помешательство Старром, ее первобытную страсть.

– На что ваша группа пойдет ради безопасности и сохранения тайны? – спросил осторожно Джим и неловко отвернулся, избегая встречаться с ним взглядом.

Дженсен сразу же понял, к чему клонил Бивер.

– Нет, нет, что ты, нет. Лорен – все еще наша сестра, одна из нас. Это ближе и крепче, чем родственные узы. Прости, тебе не понять. Избавиться от нее – как отрезать себе руку и ногу просто потому, что ужалила пчела, например. Меч раскачивается над нами, но остается только ждать, когда он отрубит нам головы.

…

На свадьбу никого из них не пригласили. Даже брата Лорен умудрилась отослать с надуманным поручением аж в Каарсут. Доставить пакет важных бумаг просил сам пастор Алан. А потому даже родители Лорен и Мэтта не посмели ему возразить. Отсутствие остальных никого не удивило – "публично" большинство из них никогда не дружили. Ну а младший Эклс после истории с Женевьев избегал шумных сборищ, все чаще запирался с бумагами в библиотеке. Хозяин дома, замечая, что доходы поместья благодаря сыну, растут, не возражал.

По случаю свадьбы устроили большое гуляние – на вертеле во дворе целиком зажарили быка, на огромной кухонной печи – пару тюленей, выловленных рыбаками на севере. Уток, кур, индюков, кроликов и поросят и не пытались считать. Столы ломились от блюд с персиками и виноградом. Жареный сладкий картофель, томаты в подливе, зеленый горошек в стручках, гора жареных устриц, улиток – такого обилия закусок Каанаак давно не видал. В погребе откопали дубовую бочку с виноградным вином, Саманта вытащила на свет божий несколько ведер крепкой настойки на рисе. Вечер закончили фейерверком – редким зрелищем взрывающихся в небе разноцветных огней. Мастер для этого представления приехал специально прямиком из Столицы.

Праздник закончился, и молодые под хохот, свист и улюлюканье сотен гостей отбыли восвояси – на свадьбу им подарили собственный просторный дом, граничащий с ранчо Старров.

Свадьба стала событием десятилетия. Про нее судачили во всех домах Каанаака и ближайших селений, избранные жители из которых удостоились приглашений. Обсуждали наряд невесты и стать жениха, разнообразие угощений и вино – большую редкость для этих широт. Говорили про гостей и подарки, про то, что невеста была как-то сильно бледна – переволновалась, наверное, или уже была в положении. Связи до брака, конечно же, порицали. Но если дело закончилось свадьбой, на подобное смотрели сквозь пальцы. Даже хмельной еще неделю спустя после свадьбы инспектор, размахивая стаканом с хлебным пивом, твердил, что выдаст свидетельство мелкому Старру, даже если тот появится на месяц-другой раньше срока. "В конце концов, это не лишняя нога и не хвост, пусть он будет и Старр, а все Старры – прохвосты", – пьяненько хихикал он и требовал добавки. Лишь на девятый день из трактира его смогли отправить отсыпаться домой.

Лорен ходила задумчивая, молчала и улыбалась. "Блаженная будто", – шептали у нее за спиной. Везде и всюду ловила взгляд мужа, не отставала от него ни на шаг. Энтони показательно восхищался дражайшей супругой и горячо целовал ее пальцы. Лишь иногда чужой внимательный взгляд мог заметить, как холеное лицо кривилось досадой, как дергался мускул у него на щеке. Возможно, чересчур уставал – столько дел обрушилось на молодого супруга сразу же после свадьбы. Отец поручил ему новый проект, и Тони готовился к долгой поездке за море.

Вот только в начале осени – листва на деревьях только-только собиралась желтеть и краснеть – его нашли мертвым. Из затылка торчала стрела с красно-синим густым оперением.

…

Лорен Старр перестала разговаривать. Выставила из дома собственную мать и отца мужа. Сидела с обернутым саваном телом супруга три дня. Гладила проступающие через ткань неподвижные руки, что-то тихо ему напевала. Мэтт прибежал к ней сразу же, как узнал. Она подняла на близнеца запавшие глаза, "обведенные" глубокими синяками, и отвернулась. В день похорон вернулась с кладбища, заперлась изнутри и повесилась на перекладине в кухне.

Они почувствовали агонию сразу – все, как один. Рванули каждый к несчастному дому. Мэтт успел первым. Когда Дженсен и Джаред подбегали к крыльцу, тот колотил в дубовую дверь пятками, ломился всем телом. Слезы ручьем текли по лицу.

"Я чувствовал, как ей больно, как она затихает, уходит. Когда все закончилось, что-то лопнуло и порвалось. Как пуповина, соединявшая нас когда-то…"
Это чувствовал каждый.
Она была – одной из них, она была частью общего организма.

Стив обхватил Мэтта сзади, прижал руки вдоль тела, умоляя затихнуть.

"Позволь, парни откроют. Тебе не надо видеть ее".
"Я должен. Мы были вместе всю нашу жизнь…"
"Пока она не бросила всех нас, тебя тоже…" – Джей осекся почти сразу. – "Прости, я не должен был".

Дженсен словно провалился в себя. Привставшая на цыпочки Женевьев, тянущая к Падалеки трубочкой губы, – момент из прошлого всплыл из глубин памяти, пробуждая не исчезнувшую, дремлющую злость. Так дремлют вулканы на севере, за океаном, чтобы однажды проснуться. Ногти больно впились в ладони.

Что, если Джаред смог бы, как Лорен? Жениться на примитивной, завести с ней детей?..

"Я считал, мы оставили эти глупости в прошлом.Ч т о я должен сделать, чтобы ты увидел то, что вижу я? Я лягу и умру без тебя, Дженсен Эклс", – отозвался Падалеки устало.

Наверное, они дошли бы до крика в выяснении отношений опять, вот только чужой крик раздался – из дома Лорен и Тони.

"Здесь письмо. Ее почерк. Крис, посмотри, оно не для нас – для инспектора. Разоблачение. В нем – все наши имена, события, факты. Обвиняет нас в смерти мужа… Ох, Лори… Когда же это случилось? Когда ты повредилась умом?" – Мэтт рухнул на пол у неподвижно свисающего с перекладины тела, обнял сестру за ноги и зарыдал.

"Нужно сообщить пастору и вашей маме. Мэтти, я останусь с тобой, но другим лучше уйти. Крис, уведи Софию, она сейчас грохнется на пол", – Стив гладил руки лучшего друга, пытался заставить того посмотреть на себя, тормошил. Мэтт, ослепший от слез, сотрясающийся в рыданиях, мотал головой. Его мысли напоминали взбесившихся от ужаса зайцев.

Кейн, поддерживая Софию, помогал ей спуститься с крыльца. Эклс и Падалеки шли сразу за ними. Как сомнамбулы под гипнозом. Обессиленные, пустые.

"Как? Как мы смогли допустить?"
"Один из нас оказался недостаточно стойким. А мы… что же, в следующий раз мы будем знать, ч т о должны сделать".
"Почему она обвинила нас в гибели Тони? Да, он подонок, но взять и убить… Кто вообще на такое способен?" – допытывалась София.

Ни у одного не нашлось ни предположений, ни каких-то идей.
Они разошлись по своим ранчо. Дженсен, оказавшись на территории поместья, долго бродил, дышал воздухом осени, увядания, смерти. Воздух пах сухим сеном и созревшими овощами, корзинами спелых яблок, что два дня назад привезли на пятиколесной телеге. Пах молоком коз, желудями, прелым навозом и тыквой. Помидорами в пряном рассоле, которые на зиму засаливала скрупулезно Саманта.

– Никак ищешь меня? – спросил вскоре Джим, присаживаясь рядом на корточки, перекатывая на губах сухую соломинку с измочаленным кончиком.
– Лорен мертва. Повесилась дома, мы нашли ее этим утром, – признался Дженсен и заплакал навзрыд.

Джим неуклюже потрепал по плечу. Мастером утешений назвать его бы не получилось.

– Бедняга. Этого следовало ожидать. Обожавшая мужа, беременная первым ребенком… Скоро про это узнали бы все. Жалко девчонку, совсем молодая.
– Она написала письмо. Обвиняла кого-то из нас в смерти Тони.

Джим замялся, и Дженсен уставился на него с подозрением.

– Ты???
– Я видел, Дженсен. На проповеди в воскресенье видел, как Энтони смотрел на тебя, Джареда, Мэтта и Стива. Как на насекомых, которых мог раздавить сию же секунду. Как на рабов, которые оказались в его полной власти до конца жизни. Которые сделают все, что он только захочет. Он упивался и наслаждался, он предвкушал. Я понял, что Лорен рассказала мужу про вас. Возможно, сначала лишь про себя, а после он выбил остальные признания. Дело не в этом. Энтони мог уничтожить всех вас парой слов и сделал бы это. Он уже строил планы. Выхода не оставалось. Я действительно все спланировал – даже достал арбалет. Хотел сделать это, но не успел. Меня опередили.

Chapter Text

Смерть Лорен – беременной вдовы наследника одного из влиятельнейших людей поселения, потрясла Каанаак. На похороны отправились все – в эти дни нелепо было бы говорить о "своих" и "чужих" – трагедия стала большим горем для всей общины.

Шестеро "слышащих" стояли у гроба плечом к плечу, безмолвно поддерживая убитого горем собрата. Они не разговаривали между собой, смотрели вперед или под ноги – ничем не показывали, что между ними есть связь. Любой сторонний наблюдатель мог бы подумать, что в минуту глубоко горя их вместе собрал слепой случай. Просто столкнул на одном кладбищенском пятачке.

Мэттью Коэн за прошедшие дни будто стал меньше ростом. Костюм болтался на нем, как на крючке. Бедный парень с момента, как обнаружил тело сестры, не смог заставить себя проглотить ни кусочка. Держался на одном честном слове и тех жизненных силах, которыми щедро делились друзья.

Джаред переступил с ноги на ногу, чтобы сместиться левее и прижаться плечом к плечу Эклса. Тот и бровью не дернул. Его лицо – маска, высеченная из камня, было бесстрастно и неподвижно. Глубокое горе, грызущее каждого из них изнутри, демонстрировать было бы неуместно. Да и опасно.

"Мы как-то справимся с этим. Дженсен, придется. Нельзя замыкаться в себе. Мы, как никогда нужны друг другу и, особенно, – Мэттью".
"Нам не пришлось бы, расправься я т о г д а с Энтони. Тогда она еще не знала его, не попала в ловушку. Моя вина, Джей. Мои руки – в крови Лори и ее малыша", – Дженсен опустил голову, пряча выступившие на глазах слезы.

Алан Эклс заунывно вещал о бренности бытия и неисповедимости пути Господа Бога.

Джаред, выдохнув и исподтишка осмотревшись по сторонам, опустил руку и соединил их ладони. Сплел пальцы с пальцами. Ждал, что Эклс отдернется и зашипит рассерженным недовольным котом. Но тот в ответ мазнул по запястью подушечкой пальца и сжал сильнее. Так, что хрустнули кости.

Лорен в гробу казалась маленькой сломанной куклой. Грубо сколоченный ящик опускали в землю в неестественной тишине. В отдалении, на периферии ржали лошади, стучали на ветру сушащиеся мотыги и колотушки, капризно орали вороны, дерущиеся за кукурузный початок.

– Земля к земле, пепел к пеплу, прах к праху… – вой безутешной матери, короткое рыдание отца, безмолвное горе опустошенного Мэтта. Черный туман, клубящийся у ног пропитанного ненавистью старшего Старра.

"Пошли отсюда", – Дженсен отпустил руку Джея и, развернувшись, пошел прочь через плотную толпу членов общины, не заботясь, что толкает кого-то, наступает на подолы и ноги.
"Куда ты? Дженс, люди смотрят…" – спешил за ним следом, едва поспевая на своих длинных ногах, – так разогнался расстроенный Эклс.
"Куда глаза глядят, подальше от этого лицемерия. Они первые сожгли бы ее на костре, узнай ее тайну. Ее ребенка изувеченным бросили бы умирать. Ни слезинки бы не проронили… Они – не люди".
"Знаю, Дженсен. Я знаю. Я – точно знаю".

"Что за бег с препятствиями? Парни?"
"Слишком мало воздуха, Крис. Не дергайся, ты – не наседка, а мы – не цыплята", – неожиданно резко отрезал Джаред. Кристиан даже немного опешил.
"Слишком дерзкие стали. Нам надо все обсудить с глазу на глаз. Встретимся там же, где виделись с Лорен. Мэтти, прости, но сейчас там – единственное полностью безопасное место, где нас не отследят и не наткнутся случайно. Роб сразу после поминок примет на грудь и утопает дрыхнуть в подсобку".
"Мы придем, Крис".
"Часа через полтора и разными дорогами, ни в коем случае не всем вместе".
"Спасибо, мамочка. Без твоих ценных советов мы никогда бы не догадались!"

Кейн фыркнул, отправляя друзьям недвусмысленный жест. Но те сразу же про него позабыли.

Пройдя через всю территорию кладбища по утоптанной узкой дорожке, свернули к приземистой коричневой часовне, сложенной из древнего обожженного, местами сплавившегося кирпича. Она всегда стояла открытой и совершенно пустой. Матроны общины наведывались сюда раз в несколько дней – вымести принесенный ногами мусор и опавшие листья, убрать огарки свечей.

Окрестности были пусты – вся деревня провожала в последний путь Лорен. На вросшей в землю лавочке под золотисто-багряным раскидистым кленом сосредоточено вымывал мордочку лапой толстый рыжий кот с белой грудкой.

Втолкнув Джареда внутрь, Дженсен захлопнул внешнюю дверь и для верности прижал изнутри, перевернув скамейку торчком. В часовне было жарко и душно, пахло воском, жженой травой и свечами. Святые с развешанных вдоль щербатых стен темных мрачных икон взирали на вторгшихся в их обитель людей сверху вниз с осуждением.

"Не говори ничего", – перебил Эклс, чувствуя рой вопросов, гудящий в голове Падалеки. – "Вообще ничего, Джей. Просто будь со мной", – толкнул его к ближайшей стене, одновременно сгребая ладонью за шею и понуждая пригнуться. Ударил в губы губами, отчаянно целуя и кусая до крови.

"Хочу_хочу_хочу_хочу все забыть. Закрыть глаза и открыть их где-то еще. Хочу просто жить и дышать. Хочу не оглядываться и не бояться. Не думать, что придут – за тобой. Посмеют резать тебя, касаться грязными руками и мучить…"

"Я не позволю им, Дженс", – рыкнул Джаред, с жадностью отвечая на поцелуй, меняя их местами, пробираясь языком в его рот, а руками – под слои траурной темной одежды.
"Мы будем гореть в адском пекле…"
"В соседних котлах. Да плевать… Пусть режут меня потом на кусочки целую вечность, если сейчас я могу делать так… и вот так…"

Дженсен застонал, когда Падалеки, вжав его лицом в стену, прикусил за загривок и потянул вниз с бедер штаны, одновременно зализывая место укуса, пробуя солоноватую кожу губами. Провел пальцами вдоль позвоночника к пояснице, погладил упругие половинки, скользнул между ними.

"Ты помнишь, где мы?"
"Ты сам меня сюда притащил. Заводит, сил нет… Отпустите мне грехи, Отче…" – гладил все быстрей, нажимая, целовал усыпанные веснушками плечи, то и дело принимался лизать. Дженсен громко дышал, откидывал голову на плечо Джея, двигал бедрами в такт умелой руке. Вскрикнул, когда палец толкнулся в него. Расставил шире ноги, прогибаясь:
"Не спи, Падалеки!"
"Подожди. Рано еще. Тебе будет больно…"
"Не будет!" – почувствовав, как сзади прижимается горячий и твердый, рванулся навстречу, впуская в себя. В глазах потемнело от сладкой боли. – "Давай же, двигайся, Джей Ти. Я хочу…"

Одной рукой упирался в шершавый кирпич, второй сжал себя ниже – скользкий от естественной смазки, пульсирующий, горячий. Двигал в такт учащающимся резким толчкам.

Джаред беспорядочно целовал торчащие иголками короткие прядки волос на затылке, вжимался в шею лицом и шептал, шептал что-то беззвучно губами. Его образы превратились в размытые кляксы, потоки яркого света, ослепляющий взрыв. Придерживая за бедра, вбивался, вбивался, вбивался. Под страхом смерти бы не смог прекратить.

Потом, когда их вселенная разлетелась на части, покачнулась и собралась неохотно обратно, они стояли, слепившись в одно. Пытались успокоить дыхание и разогнать вспышки-круги, резво скачущие по всей комнате, мельтешащие перед глазами.

Дженсен пошевелился, Джаред все еще оставался внутри. Там было горячо, растянуто, мокро. Поморщился, когда Падалеки чуть отстранился, разъединяясь. Меж бедер саднило, пекло.

"Я никому тебя не отдам. Понимаешь?" – шептал Падалеки и собирал губами испарину с плеч и висков. – "Я не позволю, чтобы тебе угрожали или делали больно. Больше, Дженс, – никогда".

"Ты – не мой персональный защитник. Уймись, йети. Крис с ребятами уже ждут. Слышишь, Софи что-то ворчит?" – отговорился Дженсен смущенный, усталый, но очень довольный. Комок, сжимавшийся в груди несколько дней, распался, исчез.

"Вы бы громкость иногда убавляли. Я не подписывалась такое смотреть", – нервно фыркнула София.
"Не слушайте, парни. Соф снова делает из мухи слона – кем бы этот слон ни был. Все, что попало в эфир – пара горячих, как булочки вашей Саманты, всхлипов и стонов. Жалко, конечно, я не отказался бы посмотреть…", – не договорив, Стив испуганно ойкнул. Наверное, получил подзатыльник.
"Мы действительно ждем только вас", – напомнил Крис недовольно.
"Пять минут, хорошо?"

Сарай, кажется, стал еще более унылым и шатким. Семейство мышей, не таясь, свило гнездо в углу. Сильней, чем несколько месяцев назад, воняло плесенью и чем-то прокисшим. Все дружно переместились к заколоченному деревянными палками, затянутому паутиной окну. Обходили стороной пятачок, где в прошлый раз сидела Лорен.

"Опасности нет? Поблизости никто не бродил?"
"Мы проверили несколько раз – никого. И Бенедикт дрыхнет на диване, накрывшись тряпьем".
"Я решил всех собрать, чтобы обсудить план наших действий, если что-то подобное снова случится. Лорен выбрала чужака – не семью. Это не должно повториться…" – важно и напыщенно начал Крис. Но никто не смеялся.

"Твой старший прав, парень – повторить это безумие нельзя", – заговорил незнакомый голос в голове, и Дженсен от неожиданности покачнулся. А тот продолжал – невозмутимый, непоколебимый. – "Он ошибается только в одном – уже поздно. Приматы узнали что-то – мы не поняли пока, что именно и про кого из вас шестерых, но они в тайне готовят облаву. Надо готовиться к бегству".

Это был не именно голос, конечно. Набор импульсов. Манера выстраивать образы и посылать их – у каждого из "слышащих" различалась, как, собственно, голоса у людей. И эта – была не похожа ни на одну из тех, что Дженсен когда-либо принимал. Незнакомец растягивал мыслекартинки, как гласные буквы.

"Кто ты?! Где ты?! Откуда узнал? Где ты?!!!" – запаниковал Дженсен, заходясь истошным "криком" внутри. Друзья схватились за головы и согнулись от прострелившей их изнутри боли. Один только Мэттью слабо моргнул и снова уставился в угол.

"Меня зовут Джеффри, и я далеко. Я очень давно тебя слушаю, Дженсен. Сила и способ мыслепередачи, подобные твоей, встречаются раз на несколько тысяч, может, несколько десятков тысяч. В мире еще слишком мало людей, чтобы можно было установить точно. Мы разыскиваем таких, как вы, по всему миру и привозим сюда… Но ты – уникальный", – продолжал незнакомец.

Представлялся высокий, крепкий, статный мужик с серебряной сединой в волосах, бороде. Мужик в плотной куртке из черного блестящего материала.

"Сюда?" – повторил глупо Дженсен. Джаред в это время вскочил и выхватил (и где прятал все время?) охотничий нож с широким стальным лезвием. Редкость и ценность. Только – сейчас-то что он сделает с ним?

"Далеко-далеко за морем, про которое тебе как-то рассказывал Джим, есть земля – горные цепи. Когда-то они звались Анды. Когда-то здесь была страна Древних – Перу, пару городов от нее сохранились. Лима – наша столица", – незнакомые названия Джеффри показывал по одной букве. Получалось, у них – общий язык. Хотя языковой барьер никогда не стал бы преградой для тех, кто думает вместе. Кто выше всех слов.
"Джим? Ты многое знаешь…" – не то чтобы Дженсену понравилось это. За ними следили исподтишка.
"Не за ними, а за тобой. И не следили – приглядывали. Мы собираем людей с нашими способностями по всему миру. Но на такое расстояние, что нас разделяет сейчас, не летал еще ни один наш корабль. Старейшины сомневались. Сейчас, когда мы убедились, что вот-вот разразится беда, решение принято, вам остается дождаться", – рассказывал человек.

Дженсен "транслировал" его слова остальным. Взял Джареда за руку, заставил опустить нож и сесть рядом.

"Но где вы? Где это ваше Перу? Что за Лима?" – допытывался Эклс.
"Смотри…" – улыбнулся Джеффри в усы, и Дженсена захлестнуло видением. То самое место, тот город, о котором он уже почти позабыл, который считал генетической памятью о чем-то минувшем, а иногда – игрой богатого воображения. Город, которого, как он считал, нет.

Здания, уходящие в облака, цветущие садики на крышах и уютные парки между домов с качелями и круглыми столиками, плетеными креслами возле. Корабли – гигантские сигары, плыли в небе благодаря силе ветра. Светящиеся птицы-пузыри освещали улицы ночью. Домашние питомцы с зачатками разума жили почти в каждом доме. Они не просто приносили тапочки и газеты, могли обсудить с хозяином новости или вывести на прогулку ребенка.

Страна-сказка, мечта.
Место чудовищных Нарушений. Место, где дьявол издевался над Чистотой.

"Я думал, ты убедился, что дьявол все-таки невиновен", – пожурил Джеффри, и Дженсен кивнул:
"Это всегда были люди. Вмешательство Бога – не больше, чем выдумки Гэмбла. Он хотел управлять и манипулировать".
"И это получилось блестяще. Только не он. Гэмбл была женщиной, ее звали Сара. И кончила не то чтобы хорошо. На костре инквизиторов, орден которых сама создала", – сообщил Джеффри.

Все ахнули хором. Почти сразу сообразили, что Эклс очень многим не делился с друзьями.

"Дженсен, ты не говорил нам!" – упрекнула София.
"Соф, не буянь. Наверное, не успел", – попробовал сгладить ситуацию Кейн.

"Почему вы решили рискнуть и приехать за нами?" – это шокировало и ужасало, это было важнее всего.
"Прилететь, Дженсен. Мы полетим, корабль уже готовят к дороге. А твой вопрос… Заметь, что из всех друзей только ты меня слышишь. Дар такой, как у нас с тобой, силы, – огромная редкость. Если правильно распорядиться генами, это откроет небывалые возможности… Но сейчас не об этом…"

"Что нам делать?" – вклинился через Дженсена Крис. – "Спроси его, кто нам угрожает?"

"Твой старший задает правильные вопросы", – не стал отказываться Джеффри. – "Вас осталось шестеро. Приматы точно знают о тебе, Джареде, Мэтте и Стиве. Видимо, кроме письма несчастной Лорен было что-то еще. Может быть, примат поделился с отцом, мы не знаем. Слышать примитивных нам не дано. Мы анализировали ситуацию через твое восприятие. Вероятность – девяносто восемь процентов".

Дженсен кивнул. Он не расстроился, не ужаснулся. Более того – ни капельки не удивился. Чего-то такого он ждал с момента, как они обнаружили мертвую Лорен.

"Вам надо приготовиться уходить. Я буду на связи. Не постоянно – пока еще временами. Прямое общение на таких расстояниях отнимает много сил даже у нас. Запомни, меня зовут Джеффри Дин Морган, и я чертовски рад наконец-то поговорить с тобой, Дженсен".

Незнакомец исчез, и друзья загалдели все разом, обсуждая и споря. Сошлись в итоге на том, что стоит действительно подготовиться к бегству. Хуже от этого точно не будет. Только Джаред упорно молчал, сжав губы бескровной полоской, сосредоточенно размышлял о чем-то своем. Даже Дженсена не пускал в свои мысли.

"Не думала, что где-то есть еще такие, как мы".
"Не думал, что где-то вообще есть живые".
"Соф, представляешь, их там – целый город. Не надо прятаться, можно жить, быть собой!"
"Но почему мы не знали и никого не слышали прежде?"
"Совсем большое расстояние, наверное, помеха даже для нас. Вы же слышали – один Эклс у нас такой уникальный", – заржал Крис и пихнул друга кулаком в бок. Не удержавшись, тот завалился на Падалеки. Джаред подхватил и прижал, продолжая молчать. Его будто не трогало обсуждение.

"Может быть, связь глушат Дурные земли, к примеру? Или пустоши, похожие на черное стекло. Выжить там не дано ничему, никому. Даже через тысячелетия после Бедствия. Там с человека кожа слезет за минуту-другую", – поделился Дженсен с друзьями.

"Что же они сотворили такое? Прежние люди?" – задала тогда Софи вопрос, мучивший не один десяток поколений тех, кому выпало жить после. Вопрос, на который ни у кого не осталось ответа. Люди предпочли об этом забыть. Или не сохранили в памяти поколений сам факт – картинку того, чем оно было. Ч т о когда-то уничтожило мир, едва не стерло жизнь…

"Никто не знает. Но люди – живучие твари. Мы выжили, несмотря ни на что. И мы будем жить", – ответил ей тихо Стив.

"Ракеты и бомбы", – подсказал Дженсен друзьям. – "Это были страшные смертельные бомбы. И Прежние люди сотворили их для таких, как мы с вами. Не в точности, конечно. Они хотели убить, стереть с лица земли всех, кто от них отличался. Кто угрожал их образу жизни, привычкам. Тех, кто мог все изменить, отменить их господство".

"Слышащие" замолчали, обдумывая все, что узнали.
Джаред обнял и уткнулся лицом ему между лопаток.

Chapter Text

"Просыпайтесь. Мальчики, ну же, хватит спать! Просыпайтесь. Дженсен, Джаред? Стив! Мэтти! Да где вы?! Кейн, сделай что-нибудь, пока не поздно! Кристиан!" – надрываясь, кричала София.

Дженсен, забравшийся через окно в свою комнату и рухнувший в кровать перед самым рассветом, с трудом отодрал голову от подушки. Свинцовую, гудящую и совершенно пустую – гулкий колокол с загаженной дурными чайками церковной колокольни.

"Соф, где пожар? Это не ждет до утра? Я имя-то свое сейчас с трудом вспомню", – глаза открыть не получалось, их точно клеем залили. Да и протестующее против пробуждения тело норовило рухнуть обратно – под одеяло, в подушки.

"Не подождет! Если ты не хочешь встретить утро где-нибудь в Зарослях. Хотя нет, подожди, сперва тебя ждет скальпель Джулиана. Помнишь, что они делают с Богохульствами перед тем, как изгнать? Дженсен, проснись, наконец! Отца вызвали минут двадцать назад, я не спала и подслушала под окном, они говорили снаружи. Не сильно распространялись, но речь точно шла про новую опасную разновидность мутантов.

Дэвид Буш служил в ополчении, охраняющем Каанаак от угрозы извне. Их смены были четко регламентированы, и дополнительные силы созывали только в особых случаях. Если уже отдан приказ использовать все резервы, дело плохо.

"Они предполагают, в чем примерно состоит наша особенность, наши силы. Но, думаю, не понимают до конца. Как будто их источник информации знает не все".
"Их источник информации мертв. Где-то, наверняка, оставалось еще одно письмо или запись. Они попали не в те руки", – хмуро откликнулся проснувшийся Падалеки.
"Лорен вела дневник последние несколько лет", – вставил Мэтт тускло.

Крис выдал такую заковыристую фразу, что Софи покраснела, а Стив восхищенно присвистнул.

"Мужик, я должен это записать прямо сейчас для потомков!"
"Сейчас ты должен только бежать, сломя голову, куда глаза глядят, подальше от Каанаака. Иначе потомков-то тебе как раз не видать! Стив, ты, что ли, не помнишь, кого назвал новый приятель Эклса? Кого из нас раскусили?!" – лютовал Кейн.

Дженсен ощутил с его стороны нотку кисловатого страха. Холодок шевельнулся внутри сквозняком. Как повеяло холодом из разрытой могилы. Потому что до этой ночи Крис Кейн никогда и ничего не боялся.

"Я должен был подумать о дневнике. Простите. Все пропало, нам уже не уйти", – лепетал Мэтт, комкая в руках одеяло. Он и не думал вставать с кровати, собираться, куда-то бежать. Просто сидел и таращился на закрытую дверь своей спальни. Не дернулся даже когда, когда на ступенях загрохотали тяжелые сапоги ополченцев.

"Мэтти! Сделай что-нибудь, Мэтт!" – причитала София. Парни замерли, как под гипнозом. Обездвиженные, скованные ужасом, неверием того, что происходило в доме Коэнов прямо сейчас. Они услышали плач седой матери, лишавшейся последнего из детей. Бессильную ругань отца. Они чувствовали безразличие, сковавшее Мэтта. Безразличие и, может быть, совсем чуть-чуть – облегчение. Как будто он был у ж е мертв. Как будто оставшаяся пустой оболочка действовала автономно.

"Ох, Мэтти…"
"Парни, уже началось! Ждать больше нельзя. Ноги в руки – и валите прямо сейчас. Мы хотя бы знаем, что о н и не осознают, как именно работает наша связь, как мы взаимодействуем и слышим друг друга. Иначе бы синхронизировали облавы", – Дженсен дослушивал Кейна, уже вылезая в окно, прихватив со стола вещевой мешок, куда накануне сложил немного одежды и хлеба, нож, украденный с кухни, и еще один – крепкий, стальной. С таким удобно охотиться и, наверное, резать глотки.

"Дженсен, двигай прямо к нашему месту. Шалаш за кузницей, помнишь? Буду ждать тебя там. Рванем прямиком через поля. Сейчас скорость важнее скрытности. Стив, ты меня слышишь?" – отрывисто командовал Падалеки.

Мэттью Коэн затих, не отзывался на зов. Не обнаруживал присутствия, как будто его не было вовсе.

"М-может быть, он без сознания? Его м-могли ударить по голове…" – робко предположила София, заикаясь от страха.

Или он был уже мертв.
Ни один не хотел верить в такой исход этой ночи.

"Уф… Эклс, Падалеки. Кажется, вам придется бежать без меня. И быстрее. Потяну время, сколько сумею", – веселясь, окликнул их Стив.

От ужаса и нереальности происходящего дичайше тошнило. Если бы он не пропустил ужин, уже выблевал бы все содержимое желудка на ноги. А так – там было пусто, и холостые спазмы сдавливали горло, живот.

"Ты можешь бежать! Карлсон, мать твою! Мы дождемся тебя! Нельзя разделяться!" – перед глазами у Дженсена плыло. Споткнувшись об острый камень, торчащий из середины тропинки, он полетел вниз лицом. Косматые мокрые кусты с обеих сторон угрожающе сдвинулись и зашуршали.

"Эклс! Сука! Не время сейчас отдыхать! Поднимай свою ленивую тушу и двигай дальше!" – орал Падалеки.

"Стив, попытайся…" – позвал Кристиан. Тот отозвался безбашенным, легкомысленным смехом. Кажется, он закурил одну из тех травяных самокруток, от которых в груди становилось легко и захлестывало беспричинное, дурное веселье.

"Поздно, Крис. Падаэклсы, бегите скорее. Вокруг нашего ранчо светло, будто днем. Столько факелов… Я в восхищении. А поджилки-то у ублюдков трясутся. Бегите, пока приматы потанцуют со мной", – выпалил Карлсон и, кувыркнувшись из окна на втором этаже, бросился прямо на цепь наступающих на ранчо людей – с жарко пылающими факелами, луками наизготовку и арбалетами. Некоторые сжимали мечи и таращились на дом с опасением.

– Смелее! По силе он равен нам! Это не какой-то мифический монстр с шестью головами – в каждой по три ряда острых зубов. Вы возьмете его без усилий. Обычный увалень, не зевайте! – командовал ополченцами отец Энтони Старра. Он шел впереди, сжимая двуручный меч, последние десятилетия пылившийся в оружейной.

Изобразив на лице страшный оскал, Стив кинулся немного левее. Там людская цепь казалась реже, и был шанс прорваться к ореховой чаще, поднимающейся сразу за южным забором, за ранчо. Он оставил ротозеев у себя за спиной. Он почти поверил, что получится, выйдет… У него был неплохой шанс.

Ловчая сеть, просвистев над растерянными прытью Стива людьми, толкнула мягко в спину и спутала ноги. Вскрикнув, он повалился вперед. Рассек лоб и щеку о бугристую землю.

– Приходится делать все самому. Не оплошайте с другими, только двое осталось, – командовал Старр. Потирая руки, приближался к бьющемуся в путах пленнику. – Что же, выродок, теперь мы посмотрим, так ли вы бесстрашны и особенны, как думаете о себе. Вы ответите за моего Тони.

Дженсен, подволакивая разбитую при падении ногу, вывалился, наконец, из кустов, прямо к шалашу. Рядом Джей по очереди гладил по холке чудовищных по размерам коней и скармливал им что-то с ладони. К их спинам вместо седел были приторочены по две перекидные корзины – в обычном положении на таком гиганте ни один человек нормальных размеров никогда бы не смог усидеть. Корзины удерживались перемычками, на обеих были закреплены одеяла и свертки с одеждой.

От поместья раздались крики, на фоне ночного неба вспыхнуло и тревожно качалось рыжее пятно фонаря. Крапинки факелов надвигались цепью с северной части селения.

"Ты угнал Люцифера и Михаила? Уверен, что эти твари нас не сожрут?"
"Не обижай ребят. Это умнейшие звери. Умнее, чем многие из людей. Закидывай в корзину мешок и запрыгивай следом. Осторожнее, там свертки с сыром и хлебом, немного овощей и крупы, не растопчи. На первое время хватит, а там разберемся. Оружие тоже успел прихватить. Нож, арбалет и колчан стрел. Думаю, пригодится. Хотя стрелять на бегу – задачка не из простых", – Дженсен присвистнул. Падалеки подготовился обстоятельно.
"Как ты успел все это собрать? И коней увести, и остальное? У меня – совсем ничего. Собирался завтра залезть в кладовую и в погреб".
"Я не то чтобы сам. Мне помогли… Мама всегда что-то подозревала. Отец, думаю, тоже. Но собираться помогла мать. Лошадей уже "загрузили", когда я прокрался в конюшню…" – Джаред неловко отвел глаза, помогая Дженсену забраться – стремян здесь не было, вместо этого из корзины свисала веревочная лестница, которую уже сверху полагалось затащить внутрь. Боль Эклса от осознания, что в других семьях бывает – вот так, что родители принимают свое чадо л ю б ы м, заботятся, любят, – резала и рвала по живому.
"Падалеки", – зарычал Эклс, вцепляясь в сплетенную из жестких прутьев ручку, он едва не упал. Свалившись с такой высоты, легко было размозжить голову и сломать спину.
"Когда мы выберемся, я о тебе позабочусь, больно, плохо больше не будет", – шепнул Джаред и приподнялся на цыпочки, целуя любимые губы.

"Вы все еще не в дороге?!" – рявкнул мечущийся по своей комнате Крис. Джаред тут же резво запрыгнул на Люцифера, встряхнул поводья и для верности хлопнул зверюгу по крупу.
"Пошел!" – белоснежный гигант ломанулся прямиком через поле. Брат – черный, как безлунная ночь, – не отставал ни на шаг.
Дженсен грохнулся на дно корзины и несколько долгих минут катался там беспомощной грушей. Потом нащупал на стенках держатели-ручки, подтягиваясь на них, постепенно поднялся и нащупал поводья. К счастью, Михаил следовал точно за братом и, кажется, в управлении совсем не нуждался. Не зря Падалеки все время про них говорил: "умнейшие звери".

Крики от поместья Эклсов стали громче, преследователи приближались.
"Они не рискнут гнаться за вами ночью, да еще по полям. Они не знают точно, на что вы способны. У вас будет фора", – сообщил Крис. – Утром я запишусь в группу преследования – сейчас будет подозрительно. Со мной в их отряде у вас будет больше шансов уйти".
"И я с тобой вместе", – пискнула Соф.
"Отец тебе не позволит, я тоже!" – рявкнул Кейн и продолжил неожиданно мягко. – "Имей, пожалуйста, совесть. Хочу хотя бы за тебя сейчас не бояться".
"Мэтти? Стив?" – позвала с надеждой София плененных друзей. – "Что с вами?"

Через какое-то время откликнулся Стив. Веселья, плещущегося в нем прежде – кажется, всю его жизнь, – как ни бывало.

"Меня привезли в ратушу и затолкали в комнату без окон с деревянными нарами вдоль ободранных стен. Мэттью уже был здесь. Лежал на одной. Только что его увели. Он не сказал мне ни слова…"
"Как Лорен?"
"Как Лорен".

"Мэтти… Мэттью? Отзовись, Мэтт?" – ничего. Быстро на смену пустоте пришли редкие вспышки боли, усиливающейся с каждым всплеском. Боль выдираемых наживую ногтей. Раскаленные лезвия – у подошв, горячая, вязкая кровь, струящаяся из глубоких порезов. Тонкая кожа, отделяемая от плоти…

Опустошенное, горькое чувство вины, окатившее пятерку друзей ледяным валом.

"Простите, простите…"

Истошный выкрик Софии, отборная ругань Кейна, запертого на ранчо хищником в клетке. Кристиан считал себя старшим, он должен был защищать, он не смог, он позволил, не спас. Допустил.

"Чудовища. Чудовища, монстры – это они, а не мы", – шептал Дженсен в раскачивающейся от тряски корзине. Горячие капли падали на руки, и пальцы скользили, и каждый миг он рисковал сорваться и рухнуть под копыта зверя вниз головой. Михаил несся сквозь ночь стрелой смерти. Бок о бок с Люцифером – братом и антиподом, ярким белым пятном в густом, вяжущем мраке. Падалеки сжимая поводья, одновременно на всякий держался за выступы крепкой корзины, чтобы остаться на ногах во время бешеной гонки. Смотрел зорко вперед и подгонял зверя зычными выкриками. Волосы, давно отросшие ниже плеч, развивались за спиной флагом.

"Они заплатят за то, что сделали, Мэтт", – обещал Джаред и стискивал зубы. Дженсен чувствовал бурлящую в Падалеки ярость, как и свою – вскипающую в крови, затягивающую мир пульсирующим, красным светом.

"Они вернули его и даже принесли салфетки, спирт, мази. Позволили мне обработать… Дали воды. Он подтвердил им все про нас четверых. Не надо его, пожалуйста, ненавидеть, не осуждайте… То, что осталось от его ног…" – бормотал Стив сквозь всхлипы.

Дженсена затрясло.
Ублюдки.
Им было не сложно. Они играючи добрались до самого слабого из них и доломали.

"Они скоро придут и за мной", – сообщил Стив безучастно, мокрой тряпкой пытаясь хоть немного сбить жар Мэтта.
"Ты должен ответить на все их вопросы. Теперь уже все равно. Говори с ними, Стив. Расскажи им все, что они спросят. Ты должен спастись и бежать, как только они отвернутся", – учил Кристиан.
"Я не оставлю его одного. Это же Мэтти. Нет, Крис, не проси. Может быть… Что, если они оставят нас в покое, как только узнают? Потом мы можем сами уйти из Каанаака, как только заживут ноги Мэтта…" – Стив говорил, рассуждал о том, что в Зарослях может оказаться даже не плохо, в конце концов, там – тоже люди, не хуже, чем вот они.

"Они не отпустят ни Мэтта, ни Стива живыми. Мы слишком их напугали. Жили среди них столько лет, и никто даже не заподозрил…"
"Я знаю, Джей".

Стив ухаживал за Мэттью, как мог. Промыл его раны, присыпал обеззараживающим порошком и нанес слой заживляющей мази. Хотел наложить повязки, но в итоге не стал – раны должны сперва так подсохнуть и затянуться.

Мэтт метался в горячке, что-то выкрикивал и стонал на языке, которого Стивен прежде не слышал. Временами приходил в сознание. Пил мелкими глотками воду, которую для них оставили в кривобоком кувшине. Стив придерживал со спины, прижимал к себе бережно и баюкал.

"Все будет хорошо. Ты поправишься, мы уедем – далеко-далеко. Помнишь, есть город? Полный город таких, как мы. Там никто никого никогда не обидит. Мэтти, ты только держись. Все будет…"
"Не будет", – ответил тот только раз перед тем, как впасть в беспамятство и больше уже не очнуться.

За Стивом пришли перед самым рассветом – Дженсен и Джаред в это время как раз привязали лошадей у заросшего лесного колодца – поля с овсом и рапсом остались позади несколько часов назад. Позволили животным пастись, а сами сели на траву, достали сыр, воду и хлеб. Кусок не лез в горло, но силы нужно было поддерживать.

Дознаватели решили не уводить Стива куда-то еще, уселись с ним вместе за грубо сколоченный стол.

– Да, это правда. Мы можем общаться, не используя голос. Все верно – я, Мэттью Коэн, Джаред Падалеки и Дженсен Эклс. Нет, не постоянно, нужны передышки, это отнимает много сил. Уже несколько часов их не слышу. Они живы? Тогда… Возможно, уже где-нибудь далеко? Расстояние тоже влияет… Нет, не проверяли ни разу. Мэттью? Сейчас не могу, он не услышит, потому что… не в форме… вы же видите сами", – Стив Карлсон юлил, искусно мешал выдумку с правдой. Они не знали, в каком направлении надо копать, а потому задавали вопросы скорей наугад. Они не знали, что делать с ними.

– Другие? Мне о таких неизвестно. Мы всегда думали, что других таких нет. Лорен? Да, она тоже…

Решетка, подпирающая снаружи и без того прочную дверь, заскрипела, впуская в камеру отца Энтони Старра.

"Что нужно этому человеку? Он – зло. Вы же видите!"
"Соф, малышка, спокойно".

– Выйдете. У меня секретные сведения, которые нужно проверить. Среди нас могут быть их люди – шпионы. Вон, говорю! – рявкнул Старр, и дознаватели – каждого из помощников Джулиан Ричингс подбирал лично – резво рванули на выход.

Стив бросил беспокойный взгляд на лежанку. Мэттью метался, терзаемый горячкой – она накатывала волнами, потом отступала, чтобы вернуться опять.

– Твой друг не доживет до утра, мерзость. Ты, собственно, – тоже. Вы не знали, правда, что Тони успел рассказать? У него никогда не было секретов от папы…

Стив пожал неловко плечом, он не нашелся, что на это ответить. От этого человека исходил поток злобы – как несущийся с горы сель. Старр сверлил его взглядом минуту, другую, ожидая ответа. Достал из-за голенища кинжал и подбросил в ладони.

– Мой Тони мертв, и я не оставлю тебе ни единого шанса, чтоб выжить. Уже завтра ты будешь кормить в болоте червей. Все вы будете там, – прохрипел он и вскинул руку, целясь в горло.

Стив рухнул на колени, пытаясь ладонями зажать рану. Руки до локтей окрасились красным – совсем как перчатки.
Боль не пришла. Только холод. Как будто его голышом засунули в гору того самого снега, что иногда в Каанааке зимой сыпал с неба вместо дождя.

"Холодно. Мэтти? Спит, конечно. Прощайте, ребята. Вы обязательно найдете прекрасную Лиму…"

София вскрикнула и зашлась в безудержном плаче, переходящим в булькающие рыдания, им на смену пришел жалобный вой. Крис захрипел, спазм сдавил горло, да и с легкими было что-то не то.

"Парни, хорош рассиживаться", – просипел он через силу. – "Я слышу, как они выступают. Решено не дожидаться утра. Отец Соф точно возьмет меня в свой отряд… Давайте же, поднажмите!" – конец этой фразы дослушивали уже на спинах несущихся во весь опор лошадей. Корзины, в каждой из которых легко поместились бы три человека, мотало во все стороны, било о кусты и стволы деревьев.

Дженсен, намотав на запястье поводья, на дне своей сжался в комок. Прижал свободную руку ко рту, его дико тошнило от качки. Или от картины, которую он никогда не сможет забыть.

"Стив, прощай, они все заплатят…"
"А М-мэттью?.." – задыхаясь, прошептала София.
"Он тоже. Я больше не чувствую… слабая нить, тянувшаяся от него, оборвалась…"

Ярость заставляла сжать кулаки. Ярость умоляла взять в руки поводья, хлестнуть лошадей меж ушей, повернуть и уничтожить каждого, кто приложил руку… Всех сразу, до одного. Разорвать на кусочки.

"Дженсен, я сожалею о ваших друзьях. Но вам лучше продолжать путь. Их слишком много, а вы пока не готовы, да и оружия – совсем ничего. Ваши ножи, даже арбалет и лук Джареда – ничто перед десятками пращей", – Эклс успел о нем позабыть, но Джеффри Дин Морган, видимо, имел свои планы.
"Бежать некуда, мы несемся прямо в ловушку. Люди Зарослей убьют нас без разговоров", – парировал он. В конце концов, откуда чужаку знать их правила?
"Вначале вас выслушают. Думаю, они уже даже знают, что вы направляетесь к ним. Это поможет нам выиграть время", – убеждал Морган.
"Для чего?"
"Чтобы прожить до того, как мы до вас доберемся. Нам потребуется что-то около сорока часов. Возможно, чуть больше. Дождись меня, хорошо?" – попросил Морган. Пригладил седую бороду широкой ладонью и снова без предупреждения пропал.

Дженсен "перебросил" сообщения Джею и Крису с Софией.
Их в этом мире осталось лишь четверо. Слишком мало.

"За сорок часов? С другого края земли? Так не бывает. Мы в несчастную столицу верхом плетемся неделю", – ощетинился Джей.
"Они летят по воздуху в корабле. Таком длинном. Помнишь, я показывал тебе свои сны?" – уговаривал Эклс, не понимая реакцию Падалеки.

У них действительно появился крошечный шанс на спасение.
Один из четырнадцати миллионов.

"Ты ревновал меня к несчастной примитивной девчонке-мутанту. Убедил себя в том, что она меня заберет. Ты даже привел за ней Энтони Старра… да, не специально… Но теперь сам…" – зло выпалил Джаред.

Дженсен опешил.
"Знаешь, не чувствуй я сейчас твои отчаяние и замешательство, ты получил бы отставку и в морду", – сухо сообщил он утихшему Джею.

Поднялся на ноги и, перехватив поудобнее повод, хлестнул Михаила меж подрагивающих ушей. Тот, взвившись почти на дыбы, рванул вперед — через подлесок, ломая своей тушей небольшие деревца, как хрупкие сухоцветы.

"Ты – особенный. Уникальный среди таких, как все мы. Кто я теперь для тебя?" – позвал позже жалобно Джаред.
"Тот, без кого не получится даже дышать?" – с досадой ответил Эклс вопросом на тупейший вопрос и отвернулся.

Chapter Text

Во время затянувшейся гонки Дженсен потерял счет времени и поводьями содрал почти всю кожу с ладоней. На каком честном слове или силе воли держался в своей корзине Джей Ти, он и представить не мог. Падалеки не просто прокладывал путь, он наблюдал, зорко обозревая окрестности, отслеживая любую опасность – будь то бешеный пещерный медведь, внезапный обрыв или погоня.

Неизвестно, что можно было разглядеть при такой тряске, когда ветер нещадно лупил в лицо, царапая кожу и выбивая из глаз слезы, а проносящиеся мимо деревья казались нескончаемым песчаным каньоном, поднимающимся высоко в небо. Но именно Джаред заметил опасность, когда Люцифер, надсадно дыша и отфыркиваясь, вырвался на открытое пространство из-под лесных сводов.

Это был один из уединенных хуторов, построенных уже за пределами Каанаака. Добротная усадьба и пара домов поменьше, коровник, курятник, конюшня, загон для овец. Клыкастые кролики паслись на огороженной частоколом полянке. Из курятника вывалился бородатый мужик в одних портках с голым торсом и ринулся наперерез. Не оставалось сомнений, что он попытается их задержать, помешать двигаться дальше Джаред поднял лук, который все время держал наготове, и пустил в незнакомца стрелу. Очень красивую – с красно-синим густым оперением. Легко, особо даже не целясь. Мужик рухнул в ров с жидкой грязью, где барахтались и задорно хрюкали пятнистые поросята с весело задранными подвижными пятачками.

Люцифер с Михаилом пронеслись мимо. Вскоре хутор остался позади, скрытый клубами серой пыли. К счастью, дождей здесь давно не было, и дороги не превратились в жидкую грязь. Впрочем, их гиганты увязли бы разве что только в глубоком болоте. Дженсен бросился к другому краю корзины, наклонился через "борт", пытаясь рассмотреть, что стало с напавшим на них незнакомцем. Тот ворочался в жидкой грязи, пытаясь выбраться. Скорее всего, стрела пробила навылет лодыжку или бедро.

"Как ты умудрился попасть на такой скорости и в таком положении?" – спросил Дженсен впервые за последние несколько часов и уловил в ответ волну облегчения.
"Случайно, наверное", – отозвался Джей нарочито бодро. – Стрелял машинально, он готовился бросить кинжал. Попади он в одного из коней, мы потеряли бы преимущество во времени и, возможно, все наши припасы. Не говоря уж о самих животных – один отказался бы бросить второго".
"Как здесь узнали о том, что за нами погоня? И вообще, если мы выбрались за границу округа, наша поимка – уже не забота пастора и инспектора, всех каанаакцев, это не их территория", – размышлял Дженсен.

Ответ Кристиана из-за растущего расстояния между ними Джаред едва разобрал, а вот Дженсен "увидел" все четко, как будто Кейн был вместе с ними.

"Они разослали гонцов во все стороны с вашим подробным описанием и сообщением, что, несмотря на отсутствие внешних признаков, вы – Богохульства. Это значит, вас признали нелюдями, и законы на вас больше не распространяются. Можно стрелять в вас без предупреждения, убивать на месте – судить за это не будут. Хотя они хотят взять живыми, чтобы узнать все то, что не успели рассказать парни. Кстати… – он помолчал, подбирая выражение помягче. – За преждевременную… ликвидацию Стива Старра повесят – Алан Эклс рвал и метал, что источник ценнейшей информации… был утерян, как он сказал: "В порыве беспомощной и беспощадной злобы". В погоне Старр потому не участвует. Кстати, за известие о вашей смерти с ее доказательствами обещают награду. Но если вас удастся взять живыми, куш будет больше. Не думаю, правда, что нападение того человека как-то связано с этим. До дальних хуторов никто просто еще не успел бы добраться. Скорее, хозяина насторожил вид ваших коней, да и неслись вы, словно безумцы. Он мог подумать, что это нападение из Зарослей…"

"К тому же мы направляемся прямиком к ним, как раз в том направлении", – не преминул буркнуть Джаред. Дженсен собрался было его отчитать, но услышал тихий девичий плач. В Каанааке София Буш на своем ранчо рыдала навзрыд. За какие-то часы она лишилась почти всех самых близких людей. Была уверена – из тех, кто выжил, за ней никто уже не вернется.

"София? Нет, не волнуйся, Крис в полном порядке. Отряд забрался достаточно далеко. Джареда тоже не слышишь? Ничего, будем держать связь через меня. Я всех вас троих чувствую хорошо. Не плачь, малышка. Конечно, мы не бросим тебя. Когда корабль прилетит, обсудим с ними план. Что значат какие-то жалкие лиги, даже десятки лиг – для аппарата, пролетающего половину миру за сорок часов? Похоже на сказку… И неужели думаешь, Кейн когда-нибудь согласится бросить тебя? Скорее небо рухнет на землю. Мы с Джеем тоже", – Дженсен, как мог, успокаивал оставшуюся в Каанааке подругу. Из-за больших расстояний она перестала слышать друзей. Всех, кроме Дженсена.

"Скажи, что я не оставлю ее. Вернусь за ней, что бы ни случилось. Она не будет одна", – попросил Крис, смущаясь.
"Уверен, что она это знает, но я на всякий случай сказал. Она – наша девочка, и это – без вариантов", – добавил Эклс. Крис "отвернулся", он не любил показывать слабость даже друзьям.
"Расскажи, где вы сейчас? Что вообще происходит в отряде?" – попросил их старшего Падалеки.
"Люди много болтают. Они напуганы. Даже те, кто знают вас всю жизнь – почти двадцать лет вы жили среди них и ничем не выдали, что вы другие. Они пытаются свалить все на Истинный Образ и Норму, необходимость их соблюдать, но дело давно перестало быть в этом. Им страшно, они не знают, как много нас – вот таких, где мы можем быть. Возможно, уже давно планируем, как захватить власть в селениях и городах, подчинить себе всех примитивных…"

Кристиан говорил, а Дженсен, сдержав первый порыв рассмеяться, задумался. Возможно, примитивные правы. Возможно, усовершенствованный вид новых людей постепенно (или молниеносно – зависит от развития событий) вытеснит прежний. Так уже случалось несколько раз – задолго до Бедствия, он читал в запретных книгах. Теперь пришло время новой эры.

"Их страх обоснован", – азартно подхватил Падалеки. – "Только представьте, мы можем связываться друг с другом в любую секунду, нам не нужны гонцы, другие средства связи, даже слова. Там, где у них уходят часы и дни на обсуждения и споры, поиски компромиссов между полярными точками зрения, мы сообща решаем за секунды. И мы у ж е не простим, не забудем то, что они сделали с нашей семьей. Они ответят за Лорен с ребенком, за Мэтти и Стива. За всех остальных, про кого мы не знали. Кровь – за кровь".

Дженсен не помнил за другом такой кровожадности. Он с недоумением разглядывал Падалеки, как будто видел его в первый раз. Замечал новые глубокие складки у рта и лихорадочный блеск рысьих глаз, жестко сжатые губы. Конечно же, Джаред почувствовал сразу и понял все, как всегда понимал. Вздрогнул и покачнулся, зарылся рукой в снежную гриву коня, пытаясь удержаться на месте.

Звери с галопа как раз перешли на быстрый шаг и въехали в густую чащу. Здесь ветви причудливых деревьев – ни одной Нормы, сплошная мешанина всех разновидностей и обличий, – сплетались в вышине, образуя живой купол тоннеля, по которому следовали сейчас беглецы.

"Дженсен, это все еще я. Не смотри так, будто видишь впервые, не знаешь. Я – не чужой. Я – все еще твой. Разве это так плохо – то, что я хочу убить каждого, кто может причинить тебе вред? И убью!" – умолял Падалеки.

Кристиан деликатно кашлянул и, пробормотав, что вернется, когда будут новости, "отключился".
Так плохо?
Наверное, это было вовсе не плохо. Это… пугало.

"Какие сюрпризы в тебе еще могут таиться? Ты – это будто не ты. Не тот Джаред, которого я знаю всю жизнь и люблю", – вздохнул Дженсен и уткнулся лицом в шею коня. Погладил бархатистую кожу. Михаил шел неспешно, и вывалиться наружу сейчас не грозило.

"Л-любишь?" – опешил Джаред, как будто друг сказал что-то невероятное, что-то, о чем он не подозревал никогда, о чем даже не мог и помыслить. – "Ты любишь меня?"

Дженсен даже глаза закатил. Нет, ну что же у него за придурок?

"Странно, что у тебя вообще возник этот вопрос", – закусив губу, Эклс замолчал. Конечно, сразу вспомнил тот день, когда он понял это впервые. – "Сейчас не время для такой ерунды".

"Ерунды? Ты – причина того, как, почему и зачем я живу!" – отдавало легким безумием. Наверняка, причиной всему был стресс последних часов – их поспешное беспорядочное бегство из дома, страшная гибель друзей, осознание, что тебя загоняют в ловушку, как зверя. Не остановятся ни перед чем, чтобы растоптать и сломать. Люди, с которыми они росли бок о бок. Люди, учившие их премудростям выживания в жестоком мире. Эти люди сейчас открыли охоту…

"Джей Ти, я понимаю, ладно? Все хорошо", – он потянулся, чтобы обнять изнутри, успокоить, разделить с ним момент, дать понять – они вместе, что бы там ни случилось.

Они были вместе и перестали замечать травяные и древесные стены, сгустившийся сумрак – глаза привыкли, а кони не подавали никаких признаков беспокойства. Поэтому, когда сверху на головы им что-то свалилось, сбивая с ног и вминая в днища корзин, они не были готовы. От навалившейся тяжести у Дженсена перехватило дыхание, потом – резкий удар по голове, и – темнота.

Пришел в себя уже в помещении, кажется, на кровати – травяной матрас был удобным, от подушки под головой пахло ромашкой и мятой. Потолок над головой – деревянный изогнутый свод, выдолбленный в цельном куске дерева. Он приоткрыл один глаз, исподтишка осматриваясь. Заметил несколько чашек и мисок из глины, выложенную камнем ямку в полу, возможно очаг. У противоположной стены лежали копье, лук и колчан стрел. Стены, пол, потолок – все было здесь деревянным. Выход наружу завешен большой шкурой непонятной расцветки, виднелся край приставной лестницы с другой стороны. Дженсен догадался, что это жилище – в дупле гигантского дерева. Наверное, секвойи… По крайней мере, ее предок точно мог бы ей быть.

У стены сидел человек, согнув в коленях чудовищно длинные ноги и сложив на них руки-плети крестом. Он не был похож ни на кого из тех, кто жил когда-нибудь в Каанааке, и все же не узнать его было бы невозможно. Дженсен похолодел, понимая, кто перед ним, еще до того, как незнакомец растянул губы неприятной ухмылкой и сказал:

– Здравствуй, брат, вот так встреча. Значит, и ты оказался с изъяном? Святой Алан Эклс умудрился наплодить мутантов со своей сукой-женой? – что-то из этих слов неприятно кольнуло, но Дженсен просто кивнул. По сути же брат был во всем прав.
– Получается, так. Здравствуй, Джошуа. Я скучал.

Тот удивился признанию.

– Неужели ты меня не забыл? Тебя не заставили поверить, что никакого Джоша не существовало? Совсем же был пацаном, когда я… меня… Когда все случилось.
– Как я мог бы? Ты учил меня строить замки из песка, не смеялся, что я пугался в грозу и все ждал нашествия чудищ из Зарослей…
– В итоге мы оба в эти Заросли пришли добровольно. Чудища теперь – мы, – невесело сказал Джош и потянулся.

Дженсен старался не пялиться на лишние суставы и удлиненные конечности брата. Он помнил слова тетки Дарлы – руки-ноги Джошуа гнулись, как глина, во все стороны. В остальном он не отличался от Нормы. Наверное.

– Уже поздний вечер. Когда вас поймали, один из нападавших приземлился прямо на твою голову, и ты долго провалялся без чувств. Здесь немного еды, – брат подвинул ему миску с дымящимся варевом, пахнущим рыбой. – Потом отдохнешь, а утром я все тебе покажу.

"Дженсен?" – отчаянно позвал Джаред, и он, испугавшись, выронил ложку на одеяло. – "Это ты, Дженсен? Ты все же очнулся?"

– Спасибо за гостеприимство. Мы не ждали… Но почему здесь только я? Нас было двое. Где Джаред?

"Я здесь. В доме брата. Не паникуй, я полностью цел. Пытаюсь понять обстановку. Ты ранен?"
"Нет. Дженсен, я чуть с ума не сошел. Они напали, и нас разделили. Мы в Зарослях, в деревне мутантов".
"Я понял. Главный здесь – мой старший брат Джошуа".

– Твой друг, – Джош предпочел отвернуться, выудил из угла мешок с кусками сухого, спрессованного хлеба. Достал один и принялся мять своими чудными удлиненными пальцами. – Твой друг в деревне, завтра мои люди отпустят его, он будет волен уйти, но здесь ему будут не рады. Он нам не нужен здесь, Дженсен.

Вот так.

"Тебя взяли под стражу?"
"Я даже не понял. Затолкали в какой-то сарай с одной дверью, без окон. Снаружи сидит хмурый мужик в смешной шапке, натянутой до самых глаз. Думаю, на лбу у него есть еще третий. Или, может быть, пара маленьких рожек… Прячет же он что-то под ней", – Джей изгалялся – он часто так делал, когда какое-то дело заходило в тупик, и он не понимал, как поступить дальше.
"Не провоцируй их. Попробую что-то придумать…"

– Ты сейчас с ним говоришь? – спросил брат, в светлых глазах – тех самых, из детства, светилось любопытство ребенка. – Не удивляйся, ваша слава бежит впереди вас. У Зарослей есть свои люди во всех поселениях, и мне доложили еще до того, как ваши чудовищные кони ступили в наш Тоннель жизни. Кстати, за коней – прямо спасибо. То, что надо для такого, как я, – по очереди вытянул вперед руку и ногу, демонстрируя, о чем говорил.

– Это лошади Джея. Люцифер и Михаил. Он с радостью тебе их подарит.

"Эй, ничего подобного!"
"Заткнись же ты, Боже! Или хочешь, чтобы тебя тихо прирезали, сделав вид, что отпустили на все четыре стороны? Я – не хочу!"

Джош разглядывал его с жадным вниманием.

– Значит, это правда, вы можете слышать друг друга на расстоянии?
– Могли почти всю нашу жизнь, – отпираться было бы глупо.
– Тогда скажи своему другу, мне жаль. Но мы ограничены в ресурсах. За подарок спасибо. Ему выделят одежду из ваших запасов и немного еды. Отправится в путь после рассвета.

"Почему ты не споришь? Не попробуешь переубедить?"
"Потому что тогда ты точно не доживешь до рассвета. Я вижу… Он воспринял нашу с ним встречу воссоединением семьи. А тебя – помехой и серьезной угрозой".

– Расскажи, как вы живете здесь.

"Когда он заснет, я попробую выбраться".
"От твоих… наших далеких друзей нет вестей?"
"Пока тишина. Но я слежу за временем, к утру должны быть на месте".

Джошуа говорил про деревню несчастных людей. Большинство из них никогда не смогут иметь детей. Кроме тех, которых, как Джоша Эклса, выкрали и уберегли от калечащей операции. Они медленно здесь вымирали, несмотря на то, что в редких удачных набегах на деревни поменьше захватывали детей, растили малышей, как своих. Их все равно было мало, но, может, однажды беспорядочная деревня с жилищами в дуплах секвой превратится в столицу нового – свободного мира. Об этом мечтал Джошуа — предводитель мутантов.

Дженсен кивал в нужных местах, пока брат предавался воспоминаниям и делился планами. Медленно ел наваристую рыбную похлебку – достаточно вкусную, если не думать, какой была рыба, из которой это сварили. В паузах Джош прихлебывал из глиняного горшочка какой-то напиток – возможно, что-то вроде зерновой настойки Саманты, которую так любил старик Митч. Четверть часа спустя принялся солово моргать, уронил на грудь голову и захрапел. Дженсен убрал в сторону пустую тарелку и поднялся с примитивной, но удобной лежанки.

"Джей, ты где? Я сейчас буду", – пара минут, которые потребовались Падалеки, чтобы ответить, разбудили в нем целую плеяду эмоций – от ужаса и безнадежности до жесткой решимости – бежать вперед, искать и крушить, может быть, убивать. Он "поймал" короткий всплеск изумления, и только потом Джей отозвался:

"Я здесь. Я в порядке. Сиди, где сидишь. Твой брат-паук спит?" – Дженсен поморщился от сравнения, но время для упреков, замечаний и споров давным-давно вышло. Он подтвердил. – "Сейчас за тобой придут, не пугайся. Ты будешь рад встрече".

Минуты тянулись и тянулись, перетекая в неподвижную вечность. Снаружи громко капала вода в какую-то глубокую емкость. От резкого запаха трав начинала кружиться голова и щипало в носу. Пегая шкура у входа, наконец-то приподнялась, пропуская крошечную фигурку. Дженсен узнал ее сразу.

Все те же черные волосы с косой челкой – по плечам водопадом. Блестящие темные глаза с искрами любопытства. Сейчас они светились нежностью и слабой грустью.

– Я же говорила, что мы еще свидимся, Дженсен, – Джареду, а не ему, но поправлять показалось жестоким и неуместным.
– Женевьев, ты так выросла, малышка, – в два шага пересек небольшое пространство и сграбастал в объятия. Она едва доставала ему до плеча, а рядом с Джеем и вовсе, наверное, выглядела хрупкой птичкой.

Джошуа громко причмокнул и захрапел, наполняя жилище какофонией звуков.

– Идем скорее, он может проснуться в любую минуту. Алкоголь на него всегда странно влияет. Тем более сейчас все начнется, отоспаться ему не дадут, – непонятно сказала она.

Дженсен нырнул следом за Женвьев под дверь-шкуру. Полной грудью вдохнул прохладный воздух ночи и близящегося дождя. Вдали, еще за лесом, ближе к Дурным землям, отчетливо грохотало. Зеленые и желтые всполохи пронзали небосвод с запада на восток. Гроза приближалась. Хорошо, не песчаная буря.

– Куда мы идем? Где Джаред? Сначала надо за ним!
– Он уже в безопасности. Ко мне домой, Дженсен. Правда, жареных рачков, морса и пирога не предвидится, ты уж прости, – попробовала невесело пошутить, но вдруг загрустила.
– Как ты жила эти годы?

Женевьев рассказала – просто, без эмоций, незатейливо. Страшно. Хавьера и Дору убили еще в день побега. Они, защищая ребенка, попытались дать отпор обнаружившему их патрулю.

– Их застрелили, – Жен всхлипнула и вытерла нос. Они продолжали бежать, петляя, как в лабиринте, меж исполинских деревьев. – Меня… ты знаешь, что они делают с нами. После расправы бросили на краю Зарослей умирать. Меня нашел Марк, он стал мне приемным отцом и всему научил. Умер прошлой зимой от простуды. Снадобий у нас совсем нет, а в набегах берут в первую очередь припасы, инструменты, детей…

Она помолчала. У Дженсена сердце в груди сжималось от острого чувства жалости и неподъемной вины. Это он – он один виноват в том, что все так получилось. Не встреться он с ней тогда у реки… Не приведи он потом за собой Тони…

– Пришли. Вот лестница – забирайся, я следом, – она подтолкнула, и Эклс полез вверх, в дупло. За спиной полыхнуло, потянуло гарью и жаром. Деревню осветило, как днем. – Не тормози, пожар их отвлечет, всем будет не до поисков беглецов. К тому же наши разведчики сообщили, что следом за вами на поселок движутся мощные силы. Кажется, вы успели кого-то там разозлить.
– Вы можете выдать нас, никто тогда не пострадает, – предложил он.
– Ты шутишь? – широкий рот изогнулся ехидной улыбкой. – Они в любом случае не упустят шанс сравнять с землей наш дом. Мы для Нормальных – кость в горле.

Все то время, пока Дженс с Женевьев добирались до ее жилища через поселок, Джаред звал его, окликал. Жаждал видеть, что происходит, и знать, что Эклс в порядке. Может быть, успел бы даже его разозлить, вот только до этого Дженсен сам не на шутку перепугался, что потеряет этого дурака навсегда…

Стоило сунуться за шкуру в дупло – изнутри в точности, как у Джоша, как нетерпеливые руки ухватили за плечи и потащили вверх и вперед. В итоге оба рухнули, переплетясь конечностями, как веревки в заплечном мешке. Джаред ощупывал его, удостоверяясь в отсутствии повреждений. Или, скорее, успокаивал так себя, убеждаясь, что вот он – рядом с ним, невредимый.

"Ну хватит, все. Что подумает Женевьев? Она же даже не знала про нас…" – высвобождался из цепкого захвата, одновременно пытаясь не замечать, с какой тоской и сожалением смотрит Жен – красивая юная женщина – на Падалеки.
"Ну так узнает сейчас. Я не могу, не проси даже, Веснушка", – и запечатал открывшийся было рот губами – солеными, мягкими, с привкусом хлеба и рыбы.

Женевьев вздохнула, затягивая шкурой проход. Темно внутри не было – Дженсен только сейчас понял, что и у брата, и здесь, дупло изнутри освещало растение, "ползущее" по стенам и потолку и испускающее голубоватое, приятное глазу свечение. Оно позволяло рассмотреть ровно столько, чтобы не сталкиваться лбами и не вписаться головой в стену.

– Извини нас, мы увлеклись, – неловко пробормотал Дженсен, отстраняясь от Падалеки. Тот хмыкнул и придвинулся вплотную. Взял за руку и переплел пальцы – так делали на свадебной церемонии в Каанааке. Хвастун и позер.

– Вы всегда были одним целым, – кивнула на эту демонстрацию Жен. – Мама увидела это. Когда я начинала, дуреха, мечтать, как выйду замуж за одного из вас, она качала головой и говорила: "Жен, девочка моя, посмотри, они неразлучны и неотделимы один от другого. Они – как один организм". Так и было. Вы не только умеете думать вместе – да, Джошуа мне, конечно же, рассказал. Именно вы – как два кусочка нашей Луны, расколовшейся во время Бедствия. Тысячи лет прошли, а она до сих пор стремится стать целым, воссоединиться".

Женевьев помолчала. Отошла к дальней стене и присела на корточки, засунула руки в мешок едва не по плечи. Через пару секунд перед ними легли полукругом несколько черных кинжалов из закаленной стали – наверняка творения Прежних людей, арбалет со стрелами, праща и горстка зарядов.

– Вам придется бежать. Джош… Мне кажется, у него что-то повредилось в голове, когда он увидел тебя, Дженсен. Все эти годы его мучила несправедливость, а теперь ты перед ним – живым укором, пример Нормы. Твой якобы изъян – совсем не изъян, а преимущество, это все понимают. Пусть сейчас он и рад тебя видеть, готов разделить с тобой дом и свою власть, это изменится, и он начнет ненавидеть. Возможно, захочет убить. Я знаю его.
– Ты – его пара?
– Была бы женой, но не смогу подарить ему ни сына, ни дочь… Он женится на той, которую для него украдут в поселении, – Женевьев коротко зарыдала, но быстро взяла себя в руки, утерла глаза. Прислушалась к шуму снаружи, все сильней хмурясь. – Там что-то случилось, и это не сгоревший сарай, не исчезнувший Дженсен, – что-то другое. Мне нужно узнать, я скоро вернусь.

Легкой гибкой тенью скользнула наружу. Она стала совсем взрослой и очень изящной – их девочка Женевьев.

"Мы движемся на запад, почти в Зарослях. Впереди густой странный лес. Я не могу узнать ни одного дерева, парни", – подал голос молчавший несколько часов Кристиан.
"Ну наконец-то, ты спал там, что ли?"
"Не было особенных новостей, а вам двоим… надо было утрясти свои отношения", – каждый раз, когда Кейн признавал между ними что-то, помимо крепкой и трепетной дружбы, почему-то начинал запинаться и даже путать слова. Кажется, в этот раз отряд преследователей был к ним существенно ближе, потому что Кристиана четко слышал и Джей.
"Вы действительно нападете на этих несчастных?"
"Пастор решил, что это – хороший шанс за раз истребить всю заразу", – выпалил Кейн и тут же осекся.
"Крис!.." – рявкнул Джаред с упреком.
"Черт, Дженсен, прости. Я не должен был…" – расстроился тот.
"Не должен чего?" – холодно переспросил Эклс. – "Ты сам сказал – речь о выживании вида – их или нашего. Этот человек – никто для меня. Очередной примитивный фанатик, не видящий дальше собственного креста. Его даже жалко".
"Как бы там ни было, вам надо спрятаться лучше", – неловко перевел тему их друг. – "Небесный корабль все еще где-то в пути, а отряд Алана – близко. У Зарослей никаких шансов – ни оружия, ни организации, ни дисциплины".
"Они не воины, они просто пытаются выжить. Мы придумаем что-то", – согласился с ним Джей. Когда их брали в плен, Падалеки не лишился сознания, а потому успел лучше узнать этих людей. Конечно же – просто людей, никаких не чудовищ.

Кейн попрощался и обещал вернуться, когда будут новости. Он сразу исчез, и в дупле повисла гулкая тишина, оттеняемая грохотом и выкриками снаружи. Где-то лязгало, скрипело железо, плакал ребенок, ругала мужа жена.

"Сегодня мы, может быть, тоже умрем. Или утром. Они загнали нас в ловушку, Джей Ти", – голос сорвался, и Дженсен, вопреки своим горьким словам, попробовал улыбнуться.
"Я обещал тебе, что больше больно не будет. Я сдержу слово. Не думай сейчас. Я с тобой. Всегда буду с тобой", – шептал Падалеки, увлекая его за собой ближе к узкой спартанской лежанке – гора сухих веток, брошенный сверху худой ватный матрас и подобие простыни, тонкое одеяло.
"Женевьев в любую минуту вернется. Может быть, не одна", – мыслить разборчиво мешал язык Падалеки, уже настойчиво хозяйничающий в глубине его рта.
"Ты стесняешься, что кто-то увидит?" – хмыкнул Джей, опускаясь спиной на неудобное ложе, потянул его на себя, через голову стаскивая пропитавшуюся потом и пылью одежду. – "Если ты любишь меня, так люби. Люби меня, как в первый раз, Дженсен Эклс".

Дженсен рыкнул, коленом расталкивая в стороны его ноги. Дженсен ринулся на него, целуя, кусаясь, пропитывая его – всем собой, становясь с ним снова целым – единым. Так, как было им суждено. Давным-давно – еще до сотворения мира.

…

Потом, когда они тихо лежали, в томной неге гладя влажные плечи и спины друг друга, Джеффри Дин Морган наконец-то вышел на связь. Теперь его без усилий слышали оба. Это значило, – осталось немного.

"Джеффри? Ну неужели. Прибываете утром? Лучше бы ты поспешил. Нас тут почему-то все время хотят похитить или убить", – пошутил Дженсен. Провел носом по виску Падалеки, вдыхая его аромат.

"Мы задерживаемся на несколько часов, постарайтесь до этого времени уцелеть", – Джеффри был очень расстроен и, кажется, сильно встревожен. – "Спешим, как только можем. Но случилась непредвиденная задержка. Пришлось облетать огромный участок суши над морем, мы побоялись даже попытаться пролететь над ним. Это даже не мертвые земли. Это гнойные язвы планеты, ее кровоточащая, незаживающая плоть. Никогда такого не видел. Как будто Ад вышел там из-под земли и принялся обустраиваться на поверхности… Что же они тут сотворили?"

Дженсен зажмурился, боясь полностью воспринять и пропустить через свой разум картины, которые им передавал Джефф. После такого нелегко будет засыпать ночью. Нелегко будет даже просто дышать, зная, что где-то есть и такое.

"Хорошо, что был другой путь. Мы ждем. И, Джефф, мы в ловушке. Бежать больше некуда".
"Мы успеем, сынок", – Джаред привлек его ближе, когда Дженсен после этих слов заплакал, уткнувшись в Падалеки лицом.

Chapter Text

Они соскользнули в сон постепенно, так и не дождавшись возвращения Жен. Догадались натянуть на себя хотя бы штаны, чтобы не шокировать хозяйку, когда та вернется.

Во сне подсознательно оберегали, охраняли и прикрывали друг друга, переплетясь так, что со стороны не разобрать – где чья рука или нога, или это вовсе один человек о двух головах с двойным набором конечностей. В этой деревне такому никто, может быть, не удивился бы.

Джаред проснулся как от толчка, когда входная шкура приоткрылась, и внутрь сунулась чернявая голова, сообщила:

– Они уже на подходе. Я на минутку, только чтоб рассказать. Все наши собираются, поймаем ублюдков в ловушки и перебьем из засады. Вам с Дженсеном пока лучше быть здесь. За ширмой в отсеке найдете отхожее место, с другой стороны в полой тыкве – приличный запас воды. Из ваших сумок еще с вечера утащила немного еды и одежды. До вечера точно хватит. Не показывайтесь никому на глаза.
– Спасибо, Жен, – Падалеки аккуратно переложил сопящего Дженсена со своего плеча на лежанку и перебрался к выходу. – Без тебя ничего бы не вышло.
– Жаль, что не вышло бы и у нас с тобой. Когда-то мне очень хотелось, – темные глаза блеснули в полумраке подозрительной влагой, она быстро моргнула, справляясь с собой. – Я никогда бы не смогла с ним тягаться.

Узкая ладонь погладила по колючей щеке, и Джаред вздохнул с сожалением. Взбешенное кошачье шипение ударило по рецепторам изнутри, он даже подпрыгнул. Дернулся к разворошенной лежанке. Дженсен спал, обхватив руками подобие подушки. Ткань, которой они укрывались во сне, сползла, открывая бледную спину, испещренную кривыми уродливыми рубцами. Ядовитыми жирными красными змеями извивались они на когда-то безупречной коже… Женевьев вскрикнула от ужаса, разглядев.

– Эт-того не было… Я бы видела, мы же вместе купались.

– Не было, Жен, – грустно подтвердил Джаред. То, первое наказание, за меньшую провинность было не таким... интенсивным, и не оставило шрамов. Тогда все следы залечила целебными мазями Дарла. В последний раз не вышло. – Они появились потом. Когда вы ушли, а Дженсен на следующий день вернулся в поместье, к матери и отцу. Он хранил твою тайну так долго, как мог…

"А потом все полетело в Заросли к черту…"

Женевьев присела рядом на корточки и нерешительно протянула руку. Джаред предостерегающе покачал головой.

– Не стоит, он не оценит. Спросонья может даже напасть, подумав, что нападение. Это… достаточно болезненная тема для всех нас.
– Прости, я не подумала. Мне действительно жаль. Ни один ребенок не должен переживать такое.

Ни один человек.
На четвереньках проползла к импровизированной ширме, нащупала кривобокую кружку и зачерпнула из тыквы застоявшейся, но еще не "зацветшей" воды. Быстро выпила – глоток за громким глотком.

– Я ухожу. Если все будет в порядке, скоро увидимся. Если же нет… Вы поймете. Здесь, – махнула рукой, неровно очерчивая помещение, – есть все, что вам будет нужно. Уходить будете в темноте.

Джаред вспомнил, что они не сказали ей про небесный корабль и торопящихся на выручку им с Эклсом людей. Людей из их племени, их способностей, их вида.

"Вот и сейчас помолчи. Скажем потом, не надо распространяться про наш единственный козырь".

– Все будет хорошо, вот увидишь. Ты идешь к Джошуа? Как он воспринял исчезновение брата?
– Болезненно. Не будем об этом. Сейчас он руководит нападением. Не просто же так он – наш лидер. Знаешь, Джош на самом деле хороший и очень меня бережет, – призналась Женевьев, отчаянно стесняясь. Подбежав, обхватила за шею и быстро расцеловала его в обе щеки, напоследок целомудренно коснулась губами губ.

Бешеный кот в его голове опять зашипел и в этот раз даже клацнул зубами-клыками.
"Дженсен, уймись. Она – девушка твоего брата", – укоризненно напомнил Падалеки ревнивцу, когда Кортез невидимкой прошмыгнула наружу.
"Она с удовольствием прибрала бы тебя к рукам. Я не слепой, и не такой идиот, каким ты хотел бы меня видеть".
"Зато ворчишь, как будто тебе – сто пятьдесят лет, не меньше", – счастливо разулыбался Падалеки. Ночной страх куда-то ушел. Было так хорошо – сидеть с Дженсеном рядом, слушать, как он недовольно брюзжит, кутаясь в драное одеяло, чувствовать приятную боль в каждой мышце, помнить причину и предчувствовать скорое продолжение.

Наклонился к своему бешеному, ревнивому человеку и накрыл губами кривящийся неудовольствием рот. Дженсен с готовностью раскрыл губы навстречу и обхватил Джея за шею, прижался, зажмурившись, забывая – считая сейчас таким лишним – дышать.

"Я тоже мог бы убить. Не только ради защиты", – шепнул Эклс вслух перед тем, как обхватить его мочку губами.

Я тоже мог бы убить.
Я тоже мог бы…
Я тоже…

Красно-синее густое оперение стрелы.
Джей вздрогнул и попробовал отстраниться, изворачиваясь, заглянул в непроницаемое лицо. Дженсен понял? Конечно, он понял. Возможно, всегда это знал. Возможно, он бы его правда принял любого. Не смог бы не принять, не понять.

"Дженсен, я бы хотел…"
"Слов слишком много…" – зарычал Эклс. Ревнивый, властный, раздающий команды и требующий немедленного их выполнения – Дженсен Эклс вернулся. Хотя, он и не исчезал никуда. Здесь всегда был только он – его разные грани.

Подтащил к себе и повалил назад – на лежанку.
Дженсен рвал зубами непослушные завязки на облепивших бедра штанах, когда снаружи загрохотало раз в несколько громче, тревожней и ближе, чем прежде.
Они сразу поняли – началось.

"Крис, что у вас происходит?" – позвал друга Дженсен, упираясь лбом в бедро Падалеки и выравнивая дыхание. Перед глазами пульсировало, плыло. Джей обхватил ладонью затылок, массируя и поглаживая. Показалось, уловил исходящие от Эклса вибрации – что-то вроде мурчания. Кошачьего.

В такой суматохе, что творилась сейчас на границе Зарослей и Чистых земель, Кейну было, конечно, не до разговоров, но он откликнулся сразу.

"Была надежда, что они дадут нам достойный отпор, раз узнали о нападении заранее. Я переоценил их возможности", – его разочарование горчило на губах. Отдавало пылью и пресной досадой. – "Не то чтобы им не хватало выносливости или мастерства, они попросту не вояки. Каанаакцы без труда продвигаются вперед – как горячий нож режет масло, обходят засады и бьют с флангов, режут всех без разбора. Боюсь, еще два часа, может быть, три, и все будет кончено. Они без труда победят и начнут обыскивать постройки, жилища, хижины, шалаши, погреба. Вам лучше подумать прямо сейчас о том, как уходить и куда. Другого шанса не будет".

"Оставайтесь там, где вы есть", – совсем недавно еще Дженсен не догадывался о существовании этого человека, а сейчас стоило тому "заговорить" в его голове, слезы навернулись на глаза, защипало под веками и где-то в грудине. – "У нас не хватит топлива искать вас по Зарослям или пещерам. Осталось около часа – плюс минус. Заходит гроза, поэтому стоит сделать поправку на воздушные потоки".

"Вы попадете в самый центр бойни, можете пострадать. Они не будут делать разницы и разбираться, особенно если вы спуститесь с неба", – предупредил Кристиан, в ответ получил смешок, полный веселья.

"Пусть попробуют. Это может стать интересным", – Джефф от души развлекался, но, наверное, сообразил, что может ненароком обидеть новых друзей. Серьезно добавил. – "Поверь, Кристиан, у них никогда не получится причинить нам вред, даже если они захотят очень сильно".

А они захотят.
Это знал каждый.

Джаред и Дженсен подобрались к выходу и улеглись на животы, приоткрыли снизу шкуру, соорудив щель-проем для обзора. Основное действие пока еще разворачивалось за пределами деревни. Что-то из происходящего там им "показывал" Кристиан. Картинка, "шедшая" со стороны Джеффа, пока что "демонстрировала" зеленые пятна в синей воде с редкими вкраплениями желтого, красного и угольно-черного.

"Смотри, там движение", – спустя час, может, больше, в восточной части поселка "зашевелились" кусты и деревья. Парни рассмотрели короткую рыжую вспышку, облако вонючего жирного дыма поползло по земле.

"Они взорвали что-то типа бомбы, только выдали свое положение. Кажется, двух часов у вас больше нет", – Кейн с авангардом продвигался к утоптанной десятками, сотнями ног голой поляне, помахивал коротким мечом.

Мутанты беспорядочной толпой неслись перед ними, отступая к жилищам. Там прятались беспомощные младенцы, дети, больные женщины и старики. Последняя линия обороны несчастных, запуганных и забитых людей, обреченных на медленное вымирание.

"Мы почти на месте. Дженсен, считай – громко, чтобы я мог тебя слышать и сориентировать навигаторов и пилотов", – попросил Морган.

Эклс откликнулся – проговаривал цифры, "показывая" каждую Джеффу как можно четче. Вдруг понял, что одновременно с этим отрывисто, громко кричит, пытаясь заглушить шум побоища снизу и гул невидимого пока корабля, надвигающегося из-за деревьев.

Джаред сжал его руку, он почти не заметил. Только видел, как выбежал – практически выдрался из густого подлеска его старший брат – Джошуа Эклс, высоко задирая странные, длинные, тонкие, как у кузнечика, ноги. Или паука – вроде бы, так назвал его Джаред.

"Дженсен…" – Джей коснулся, утешая, но тот дернулся, видя перед собой сейчас одного Джошуа.

"Дженсен, не так, нужно больше воды… Смотри, иначе у нас рассыплются стены, и враг беспрепятственно войдет в такой замок. А мы же хотим защитить наших людей?.. Дженни-бой, это – просто-напросто буря, когда дует ветер и облака гремят в небе, льет дождь. Там нет никаких чудовищ, честное слово… Конечно, ты сегодня можешь спать здесь со мной…" – детские воспоминания роились назойливой мошкарой, звенели, кусались, зудели…

Дженсен сжал руками виски и закричал.
Крик утонул в грохоте смертельной битвы, последней для многих и многих.

Следом за Джошем из зарослей вынырнула Женевьев. Взлетела на небольшой скалистый пригорок, становясь в стойку, натянула тетиву, целясь в кого-то, не видного им. Кого-то из Каанаака. Может быть, это был Джим или один из его подмастерьев, Роб Бенедикт, отец Мэтта и Лорен, Софии?.. Хотя нет, Джима здесь быть не могло.

Арбалетный болт попал ей в ногу выше колена. Жен рухнула, покатилась кубарем вниз. Джош краем глаза заметил, молниеносно развернулся, подхватил ее на бегу длинными, как лианы, руками. Ни на секунду не замедляясь, рванул дальше. Два болта врезались в затылок, еще один перебил позвоночник. Джошуа упал, ни на секунду не выпуская драгоценную ношу. Земли коснулось уже бездыханное тело. Женевьев закричала, забилась под ним, пытаясь выбраться, заливаемая потоками хлещущей крови.

"Джош…Джошуа… Брат…" – шептали побелевшие губы. Дженсен не замечал, как влага течет по лицу, как Джаред аккуратно вытирает ее краем своей полосатой рубахи.

Вслед за толпой дикарей на поляну высыпали их преследователи – в крепких кожаных куртках, кто-то – в легких кольчугах, вооруженные пращами, арбалетами, луками, копьями, кинжалами и ручными мечами. Не всех Джаред и Дженсен знали в лицо. Наверное, по дороге к воинам и жителям Каанаака присоединилясь и в других поселениях.

Не люди – дикие звери. Нет, хуже. Ведь звери не преследуют и не загоняют, не пытают и не травят с в о и х.

За первой группой нападающих размеренно шел человек с короткой рыжеватой бородкой. Человек в длинной черной хламиде с огромным крестом на груди. Пастор Каанаака – сам Алан Эклс. В правой руке он нес арбалет. Возможно, именно тот, из которого был выпущен болт с латунной насадкой, сбивший с ног Джошуа. Убивший на месте.

"Я убью его…"
"Его убью я".
"Надеюсь, вы оба предоставите эту честь нам", – загрохотал Джеффри Морган. Сила его "передачи" лучше, чем что-то еще показала – небесные, солнечные люди на месте. Они уже были здесь.

Длинный, вытянутый корабль надвигался из-за леса исполинской махиной. Огромный – больше главного дома поместья Эклсов, он неотвратимо наплывал, раскрывая в днище прорези-люки. Солдаты и ополченцы, немногие остававшиеся в живых мутанты задирали головы, пытаясь понять, что случилось, какая беда настигла неожиданно их, как и с кем теперь нужно бороться. Кто нападает?

Белые тонкие нити синхронно выпали из корабля и ринулись к земле, удлиняясь. Корабль уже завис над поселком, огромной тенью накрывая все вокруг на множество лиг. Нити неслись, подгоняемые усиливающимся из-за приближающейся грозы ветром. Лопасти корабля придавали им дополнительное ускорение. Первые люди (или мутанты – со своего наблюдательного пункта парни никак не могли разглядеть, и поэтому сдернули шкуру, выбросив помеху наружу), которых нити касались, падали и почти сразу же замирали.

"Ветер несет пластиковую сеть во все стороны", – загрохотал Джефф. – "Немедленно ложитесь вниз лицом и постарайтесь не шевелиться, если одна из нитей или несколько попадут на вас. Они сжимаются от движений. Если попадетесь, сразу начинайте считать. Так мне и моим людям будет проще найти вас", – командовал он.

Ветер сменил направление, и сразу несколько десятков нитей дернулись в их сторону, хлестнули о ствол старого дерева и нескольких ближайших, штук пятнадцать с порывом холодного ветра залетели в дом Женевьев. Не нащупав теплого человеческого тела, потянулись назад. Одна из них по пути вскользь задела щиколотку Дженсена. Он дернулся, но та словно бы приросла. Остальные радостно потянулись к нему, опутывая, стягиваясь, пеленая.

Джей дернулся на подмогу, коснулся одной: "Вроде не липкая, но… Пристала намертво. Странно", – и грохнулся рядом, как стреноженный конь.

"Джефф, мы попались", – позвал Падалеки. Дженсен молчал. Он выворачивал голову, вглядываясь в бездыханное тело старшего брата и уже переставшей дышать Женевьев. Разглядывал пастора, что угодил в ловушку неподалеку от места гибели старшего сына – пластиковые нити опутали его, что гусеницу шелкопряда. Холодные голубые глаза неподвижно смотрели во вздрагивающее от разрядов коротких молний плачущее, стылое небо.

"Лежите неподвижно, ни в коем случае не шевелитесь, иначе вас раздавит насмерть, считайте. Я скоро буду" – отозвался Джеффри Дин.

Корабль приземлился у северной окраины поселка. Из него выбегали люди, одетые в необычные, повторяющие контуры тела, белые костюмы, вооруженные короткими трубками. Из тех периодически вырывались снопы синих искр.

"Кристиан?" – позвал Джефф. Наверное, потому, что тот все еще был где-то снаружи.
"Здесь. Едва не угодил под сопла вашей летающей крепости. И кости мне ваши нитки уже почти раздробили", – невесело, но с заметным облегчением откликнулся Кейн.
"Сопл здесь нет, вернее есть, но не там. Корабль садился на антиграве", – уточнил Морган.

Друг на какое-то время замолчал, а потом парни почувствовали волну облегчения, за ней – благодарности. Крис был свободен.

"Все в порядке, Кристиан со мной, идем к вам. Больше можете не считать, я определил координаты", – заявил их спаситель. Вскоре над порогом показалась уже знакомая голова. Черные с проседью волосы торчали во все стороны. Джефф ухмылялся. Достал короткий цилиндр из кармана своего необычного костюма. "Он называется скафандром и защищает от агрессивной внешней среды, а еще разных неприятностей вроде ножа в ребра", – пояснил он. – "А вот это", – поднял руку с короткой тупорылой трубкой с углублением. – "Пистолет. Разновидность оружия. Как лук – стреляет издалека, но не стрелами, а мелкими… пулями".
"Как праща?"
"Примерно".

Встряхнул цилиндр, нажал что-то сбоку. Мелкие капли вырвались прозрачным облачком и осели на нитях. Те тут же начали таять и исчезать на глазах.

"Растворитель", – объяснил Джеффри, занимаясь скованным Падалеки. Дженсен выпрямился в полный рост, отряхнулся, скинул с рук и одежды налипшие и уже затвердевшие ошметки пластика. Смотрел на Моргана исподлобья, пока тот заканчивал с Джеем.

"Ты прилетел за нами. Спасибо", – выдохнул Эклс, как только Джеффри удовлетворенно кивнул и отряхнул грубые широкие ладони. Со всего маху впечатался в тело мужчины и крепко обнял. Тот обхватил дрожащего мальчишку в ответ – сейчас растерянного ребенка, вся жизнь которого перевернулась и улетела в тартарары.
"Бояться больше не нужно, вы скоро будете дома", – ободрил он, поглаживая Дженсена по спине.
"Пока что это только слова и обещания. Неизвестно, что ждет нас там", – сердито, с вызовом вклинился Джей. Насупленный, ершистый и злой. Шагнул ближе, оттесняя Дженсена немного назад, загораживая плечом.
"Твоя преданность другу похвальна. Как и все, что ты сделал. Защищал его – вас, как умел. Знаешь, если бы не твое решение… относительно Энтони, возможно, нам незачем было бы лететь так далеко. Мы просто бы не успели. Ты выбрал правильно, Джаред", – сказал примирительно Джефф.

Дженсен уловил изумление Криса и ответил одним коротким: "Потом".

"Пойдемте скорее", – позвал Морган, оглядываясь на рассыпавшихся по поляне членов команды. – "Двигатели в корабле не глушили. Топлива, а оно необходимо для горизонтальных полетов на одной заданной высоте, может не хватить на обратную дорогу, если мы замедлимся, или если двигатели заглохнут, и придется по новой их разгонять".

Парни бежали за ним, на ходу подмечая, как неподвижно и тихо стало вокруг. Только ветер шевелил кроны деревьев, где-то скрипела сорванная с петель дверь. Люди в скафандрах перемещались меж неподвижно лежащих вповалку, проверяли у каждого пульс. Раз в двадцать-тридцать секунд появлялась яркая вспышка.

"Энергетические заряды", – пояснил Джефф.
"Они же мертвы – все до единого", – воскликнул потрясенный Кристиан, когда они добрались к кораблю и даже поднялись по трапу. Из обзорных иллюминаторов открывался вполне однозначный вид. Поляна мертвецов, свежих трупов.

Джеффри посмотрел на него с удивлением и равнодушно пожал плечами.

"Ну да. А ты ждал чего-то еще после всего, что здесь случилось?"
"Но жители этого села – несчастные люди, их преследовали всю их жизнь. Они заслужили…"
"Мы всего лишь избавили их от мучений. Это все равно примитивное племя, тупиковая ветвь. У них не было ни единого шанса. Не берите в голову. Здесь же даже не все. За рекой лежит мертвым основной отряд нападавших, здесь была только первая группа, так сказать, острие. И нет, Джаред, твоего отца не было с ними. Давайте – на борт, там я отвечу на любые вопросы. Можно будет, наконец-то нормально поесть и отправляться".
"В Каанаак?" – спросил как о чем-то само собой разумеющемся Кристиан.
"Зачем нам в Каанаак, из которого вы едва унесли ноги?" – недоуменно нахмурился Джефф.
"Потому что там осталась София!"
"Джеффри, она – одна из нас. И я обещал, что мы ее не оставим", – подхватил Дженсен. – "Представь себе – одна среди озлобленных, примитивных приматов без малейшей надежды на нормальную жизнь. Она и прямо сейчас плачет, не верит, что я сдержу слово. Уверена, что ты не позволишь".

Джеффри вздохнул и потер руками в перчатках седые виски.

"Дети, как же с вами сложно бывает. Я же уже объяснил. Мы потратили весь резерв, теперь едва дотянем до Анд. Слишком много топлива сожрал тот облет, мы никогда не летали так далеко на север и не рассчитали. Я сожалею, но если мы вернемся за девочкой, то на обратном пути рухнем в море".

Кристиан кивнул, соглашаясь. Люди, сливающие сознания, не могли ни врать, ни искажать правду. Если Джеффри так говорил – так и было. Кейн быстро хлопнул по плечам парней и полез из корабля вниз по трапу.

"Я не оставлю ее", – на ходу объяснял он недоумевающим друзьям и новым знакомым. – "Дженсен, пожалуйста, передай Софии, что я возвращаюсь за ней. Наверняка есть какой-то другой путь в Лиму, и мы отыщем его. Но только вместе".

"Мы все время будем на связи и обязательно как-то поможем", – пообещал Дженсен. Он и не подумал попробовать отговорить Кейна, сам бы поступил точно так же, останься Падалеки в поселке.

"Парень, я восхищен. Ты – гордость нашего вида!" – восхитился Джефф и швырнул ему увесистый пакет. Крис поймал на лету. – "Здесь запаянные в пластик карты всех территорий между нашими землями, какие мы когда-либо составляли. Вам с Софией они пригодятся в дороге".

"Спасибо. Мы обязательно встретимся вновь!"
"Поцелуй от нас крепко Софию…"
"Да. Непременно".

Корабль с ревом набирал высоту, уродливые деревья внизу чудовищно раскачивались и гнулись. Джаред и Дженсен прижались к прозрачным иллюминаторам в нижних люках, наблюдая, как с каждой секундой уменьшается их друг, как на ветру трепещет и хлопает простая одежда.

"Мы непременно встретимся снова. Мы найдем вас".
"Так и будет", – ответили одновременно, держась друг за друга.

Дженсен зажмурился, ощущая внутри необычную легкость и эйфорию. Как будто там, на земле, он оставил тяжеленную ношу, которую с рождения таскал на плечах, и ноша эта росла вместе с ним с каждым днем, и все сильнее мешала встать в полный рост, разогнуться, выпрямить спину.

Это был тот, самый первый раз в жизни, когда они могли совсем не бояться.
Потому что думающие вместе люди, конечно, умели закрывать друг от друга свои намерения и мысли. Но лгать – никогда.

Джеффри Дин, приобняв обоих за плечи, распахнул свое сознание, все его самые дальние и глубокие уголки. Парни увидели – они действительно возвращаются домой, к их семье. Туда, где никто не назовет их ошибкой природы или божьей карой, уродами. Туда, где им будут рады.

…

"Ты всю жизнь видел этот город во сне, тебе суждено было оказаться с нами", – улыбнулся Джефф намного позже, когда пронзающие небо тонкие шпили, золотящиеся в лучах встающего из-за гор солнца, заполнили горизонт.
"Не мне, Джеффри – нам с Джеем. Я без него – ничто, обломок, обмылок", – откликнулся Дженсен. Джаред дремал, сидя рядом с ним на полу, устроив голову у него на коленях.
"Я слышал, такие, как у вас, связи с каждым поколением возникают все чаще. Есть теория, что в таких парах – он сказал "парах", и Дженсен не услышал в словах Моргана осуждения, – действительно одна душа на двоих. Но это требует изучения, конечно. Когда-нибудь мы узнаем".

Дженсен кивнул, задумчиво перебирая спутанные волосы сопящего Падалеки. Заглянул в его сон – там Джаред что-то сосредоточенно объяснял вихрастому зеленоглазому мальчишке с узором веснушек на носу и ушах, с очаровательными ямочками на щеках. Кажется, из веревок, дощечек и палок они мастерили на дереве хижину. Дженсен задумчиво улыбнулся и погладил Джареда по щеке.

Корабль начал крутой разворот, заходя на посадку.